Глава 2. Самый подходящий случай.
В июне Дэн и Тосик закончили девятый класс. Оба не собирались учиться дальше. У Тосика была причина не идти в десятый - учился он хреново, а математичка поставила ему тройку по алгебре лишь бы ушел из школы. У Дэна оценки были вполне приличные, и об его уходе страшно сокрушались и литераторша, и историк, и англичанка. Но остаться не уговаривали - все знали, что у Андреевых четверо детей, а зарплату дают раз в четыре месяца, какой уж здесь десятый... Дэн и Тосик выбрали себе один и тот же железнодорожный техникум. Это было недалеко от дома, не придется тратиться на транспорт, к тому же техникум был непрестижный, поэтому там платили стипендию и кормили обедами в столовой техникума.
Вадим, фотограф из газеты уговаривал Дэна не бросать фотостудию в Доме Пионеров. Дэн занял первое место на городском фотоконкурсе. Работа называлась "Умирающее солнце". Название придумала Лика. После этого Вадим иногда поручал Дэну делать фотки для газеты. За это даже деньги платили, правда, крошечные. Вадим считал Дэна гением фотографии. В школе тоже часто поручали Андрееву делать фотки для всяких стендов и альбомов. Но это было не в кайф. Дэн уже имел свое представление, какая фотка - произведение искусства, а какая - отображение реальности. Реальность Дэну активно не нравилась. В ней не было до сих пор ничего привлекательного.
На выпускной мать получила "помощь" от социального отдела. Хотела купить Дэну костюм - чтоб как у людей. Дэн от костюма отказался напрочь - никогда не пригодится больше. И мать купила ему хорошие брюки и темно - синюю рубашку. Она особо не спорила, потому что сын рос, как на дрожжах, обещал вымахать с отца - под метр восемьдесят пять. Ну, и на фиг костюм? Брюки хоть полгода поносит.
А Лика Мерцалова должна была играть на выпускном у девятиклассников "Маленькую ночную серенаду".
- Терпеть не могу эту пошлятину, - сказала она, когда они сидели на горячей от солнца крыше и курили - она, Дэн и Тосик.
- Почему? - спросил Дэн. - Это ж классика.
- Это попса восемнадцатого века, - брезгливо сказала Лика, - вот я тебе как - нибудь свое поиграю ...увидишь, в чем разница!
- Ты круче Моцарта, да? - насмешливо спросил Дэн.
- Да, - ответила она на полном серьезе. И выдохнула дым ему в лицо. Нахально, как всегда.
Она подросла, но не слишком. Многие девки в ее классе были выше и фигуристее. Но у Лики было странным образом более взрослое лицо, чем у девок с пышными формами, еле вмещающимися в модные тогда черные мини - юбки. Она редко красилась, но при этом казалось, что лицо у нее яркое, а волосы отливали кленовым золотом, и никогда не были грязными. Никогда у нее не блестели нос или лоб, как у одноклассниц, и не было на лице ни единого прыщика. Не такая какая - то девчонка. Дэн это сознавал, хотя сознавать не хотелось. Она была неправильная, и неправильная в дурную сторону.
Был случай, когда он ехал от бабушки в троллейбусе, и услышал разговор двух женщин, сидевших впереди него. Одна из женщин пожаловалась, что сын страдает всякими аллергиями. А вторая сказала в ответ:
- Это переходный возраст, Танечка! С нашей вообще весь последний год такие сложности! Ночами не спит. Не ест почти ничего. Рвота без причины. Я подозревала, что она курит, но от нее никогда нет запаха. Игорь даже возил ее к детскому психиатру. Сказали - истерия. Из - за гормональных изменений...
Потом эта женщина вышла на одной остановке с Дэном, и он узнал в ней мать Лики. Итак, Лика была истеричка, ее лечил врач для психов, она считала себя круче Моцарта, и подбила Дэна еще два года назад ограбить киоск с сигаретами.
Но на выпускном у Дэна она играла так, что все просто ладони отбили, хлопая ей. На ней было белое концертное платье, и оно ей шло, по мнению Дэна. Ему даже приятно было, что он общается с такой клевой девчонкой. Впрочем, так ему показалось только на несколько минут.
Потом выпускной пошел своим чередом: родители напились явно, а их дети - тайно, скинувшись и усевшись в сквере напротив школы. Были почти все пацаны из трех девятых классов, и несколько наиболее продвинутых девчонок, в том числе и Элка, которая активно трахалась со старшеклассниками и всякими взрослыми парнями и не скрывала этого. И Лика тоже была. Дэн увидел ее, и ему стало неприятно. Кто его знает, почему. Во - первых, наверное, потому, что она была моложе всех, из восьмого, и что ей тут делать? Подруг в девятом у нее не было. Потом, она без зазрения совести курила при всех. А она, все -таки, была не какая - то там Элка. Далее, она сняла свое белое королевское платье и переоделась в мини - юбку и черные колготки. Как ходили всякие ****и постарше.
Дэн разозлился и решил не обращать на нее внимания, даже не смотреть. Так и действовал. Принесли гитару. Пили пиво, пели блатные песни. Потом пили и водку (впрочем, только пацаны). Дэн водку не пил, старался веселиться со всеми вместе. И вдруг заметил, что Лика сидит на коленях у Женьки из его класса. А Женьку с третьего класса все считали бабником.
- Тебе так удобно? - спросил Дэн слегка презрительно.
- Не очень, - ответила нахалка, - а больше места нет!
Неизвестно почему, но Дэну страшно неприятно было видеть Лику на коленях у Женьки. Слава богу, это не продлилось долго, потому что кто - то предложил:
- Пошли в школу, там дискач начался, а родаки давно уже все пьяные!
Перекочевали в школу. Только в темном зале, где скудно горели фонарики первобытной светомузыки, все почувствовали, как здорово вставили водочка и пиво. Все танцевали, даже те, кто ни разу в жизни так не позорился. Родители, конечно, отрывались еще прикольнее, но большинство деток прикола не прочувствовали. Потому что были ничуть не лучше.
Дэн уже плохо соображал что - либо. Слишком в зале было жарко. Да и водки было многовато.
Элка, танцевавшая рядом с ним, вдруг взяла его за руку. Ладонь у нее была странно прохладная в этой духоте.
- Пошли отсюда, - сказала она ему на ухо.
Дэн пошел. И вернулся в свое "я" только на сумеречном третьем этаже, где были кабинеты истории. Они с Элкой стояли около окна. В окно лился синий свет летней ночи. Кажется, сначала они держались за руки. Потом Элка первая поцеловала его. Дыхание у Элки было винно - мятное, но не противное, а, напротив, сладкое и завлекающее, поскольку Дэн еще ни разу ни с кем не целовался. Глаза Элкины были мутные, без зрачков.
"Инстинкты", - вспомнил Дэн какое - то давно прочитанное слово, - "В нас действуют инстинкты..."
И они целовались глубокими поцелуями - как им тогда казалось, на самом деле, размазывали слюни друг у друга по подбородкам. Впрочем, с течением жизни, Дэн узнал, что так целуются и взрослые, когда они сильно пьяные.
Элка положила руку на ширинку его брюк. И стала сначала гладить, а потом разминать. От чего Дэну сделалось жарко и не по себе. В висках и в каких -то жилах на животе пульсировала кровь. И остановить страшную пульсацию он не мог. Элка довольно умело начала расстегивать ремень и молнию...
И тут на лестнице послышались какие - то детские голоса, и Элка мгновенно понеслась прочь от Дэна. Только сейчас Дэн вспомнил, что до этого стянул с Элкиных плеч бретельки платья и целовал ее соски - неожиданно большие, коричневые и жесткие, как пуговицы.
А как же дальше? Но Элка уже смоталась, вместо нее прибежали какие - то недоделки из 9"В", которые в сквер не ходили и водку - пиво не пили, потому что не вышли еще из детского возраста. Ростом были Дэну по плечо, и на переменах играли во вкладыши от жвачек.
Дэн перешел из сумеречного обманчивого коридора истории в актовый зал. Там кто - то погасил даже последние огни, был лиловый полумрак, и в полумраке дергались пьяные фигуры. Из каморки ди - джея валили клубы сигаретного дыма прямо в зал. Никто не обращал внимания. Родители - в роскотуху, дети - и того лучше. А лучше всех были учителя. Когда Дэн проходил по второму этажу, он слышал из двадцатого кабинета заунывное пение:"Виновата ли я". Это были как раз учителя.
- Пойду я в каморку перекурю, что ли, - вслух сказал Дэн.
Все равно, никто не слышал в этом грохоте, что он сказал. А в этот день тянуло его говорить вслух с самим собой. Видимо, пришли некие откровения.
В каморке дверь была нараспашку, Джонни, ди - джей из десятого, сидел в наушниках и с пластиковым стаканчиком в руках. Вокруг ди - джея расположилось около десятка пьяных и полупьяных личностей. Хотя площадь каморки была всего два на три метра. Карлос вообще сидел на ступеньке, сделанной из сломанной колонки. И было всего две девицы. Одна - неизвестная Дэну, приезжая, откровенно косая девка, нахально рассевшаяся на коленях у Карлоса. Вторая - Лика. Она сидела на коленях у Джонни. И курила, стряхивая пепел прямо на пол. Взгляд ее, обращенный к Дэну, был вызывающий.
- Привет, Дэн! - крикнул Карлос, - заходи, падай!
- Если место найдешь, - надменно сказала Лика.
Место Дэну нашли. Все потеснились. Толстых никого не было.
Это был полное пьяное помрачение. Все о чем - то говорили, но никто не расслышал, о чем. Время от времени в дверь просовывались рожи - подростковые, взрослые или даже учительские. И заказывали песни. Заказы записывала Лика на обрывке страницы из чьей - то тетради. А Джонни искал. Кроме того, счастливые выпускники приносили пакеты с водкой и закусью: конфетами, обрезками колбасы, мятыми бананами. Водку немедленно разливали по стаканчикам. И пили за что - то. За что, никто не помнил. Девица на коленях у Карлоса уже спала, уронив голову ему на плечо. А Лика не спала. Пожалуй, она и не очень пьяная была. Дэн заметил, что она пила один стаканчик по глоточку целый вечер. Пока Джонни не объявил медленный танец по заказу какой - то мамки.
- Пойдем, - Лика посмотрела прямо в глаза Дэну, - потанцуем?
- Пойдем, - сказал он.
Он был пьяный, ему было по фигу. Он никогда раньше не танцевал медляков, и тем более - на сцене. На сцене танцевали особо продвинутые пары. Молодая литераторша с Санькой из одиннадцатого, который был в нее влюблен. Заказавшая медляк мамка с историком. Пара парочек особо смелых выпускников. И Лика с Дэном.
Одно счастье - все были пьяные. Никто ничего не помнил. Впрочем, Лика и Дэн танцевали достаточно целомудренно. Никаких наворотов, как у мамки с историком. Потом Лика сказала:
- Пойдем туда.
И Дэн пошел туда - не зная, куда.
А это был темный угол за пианино. Лика взяла Дэна за обе руки и сказала пьяным голосом:
- Ты куда ходил с Элкой? Я видела! Ты с ней трахался?
- Сдурела совсем! - смущенно сказал Дэн.
- Врешь? Элка всем дает, - Лика говорила презрительно, но было видно, что ей не все равно.
Удивительное свойство алкоголя. Не будь водки, Дэн этих нюансов не заметил бы. Но и не сказал бы в ответ:
- Ты тоже сидела у Джонни на коленях. Скажешь, нет?
- На фиг мне нужен этот Джонни, - ответила Лика, - я увидела - тебя нет. Ты ушел с Элкой. Я и пошла к ним.
Дэн помолчал, а потом сам - сам!!! - обнял Лику за талию и поцеловал в губы. Это получилось удачнее, чем с Элкой. Без размазывания слюней. У Лики губы были более пухлые, но рот злой и властный.
- Пойдем отсюда, - прошептала она. - Увидят, трепаться будут. Идем.
- Куда? - спросил Дэн.
- Я знаю, куда, - ответила Лика.
А потом она его повела. Рабочий квартал спал. Выпускники колобродили около школы. А дальше, вглубь квартала, были темнота и тихое шуршание запоздалых машин. Дэн и Лика шли за руку. Такого никогда не было. Только Дэн почувствовал, что ситуация ирреальная, Лика остановилась и сказала:
- Покурим!
Она чуяла его мысли, как хищный хитрый зверек. Они остановились и впервые в жизни открыто курили прямо на улице, на углу большого универмага. Впрочем, там никого не было. И почти полная темнота.
- Пошли, - сказала Лика.
Дэн опять не спросил, куда. Шел, держа в руке ее прохладную ладошку. И даже мысли не возникало, а зачем, собственно, они "туда" идут.
Лика завернула в темную подворотню. Это был двор какого - то учреждения. Возможно, днем Дэн узнал бы это место, но не сейчас. Здесь пахло старыми тряпками, затхлой пылью. Лика шла уверенно, видимо, бывала здесь днем. Рядом с главным зданием во дворе было еще маленькое подсобное. У подсобного имелось старое крыльцо. Лика вошла в него, как в телефонную будку.
- Идем! Здесь никого нет, и темно!
Дэн обнаружил, что дверь в этом крыльце, ведущая внутрь здания, заколочена. А на крыльце свалены кипы стружек и мешковина. Лика плюхнулась на эту кучу мягкого старья, и потянула Дэна к себе за руку:
- Прикольно тут, да? Самое подходящее место!
- А что это? - спросил Дэн.
- Какая - то заготконтора...
Дальше Лика сама начала его целовать. Дэн уже не останавливался. Целовал, гладил ее, неуклюже, но искренне. Инстинкты и алкоголь. От них было так жарко, что пришлось сбросить рубашку. И Лика скинула с себя курточку. А кофтенка ее сама расстегнулась под пальцами у Дэна.
- Дай, - сказала Лика, - я посмотрю, какой у тебя!
Даже Элка так не сказала бы! Будь Дэн трезвым, его возмутила бы такая бессовестность у девчонки. Но сейчас он расстегнулся, и без сомнений дал Лике дотронуться, подержать в ладони.
- Ух, ни фига себе! - воскликнула Лика. - Разве это в меня войдет?!
- Конечно войдет, - сказал положительно обезумевший Дэн. - А ты хочешь?
- Не дури, - ответила она хрипло, - ясен пень, хочу. Зачем бы я пошла сюда?
Дэн начал трезветь, когда она сняла сначала колготки, а потом черные трусики почти взрослого фасона. Он этого никогда не видел так близко. Видел, конечно, в порнушках, или у своих мелких сестренок, но здесь это было нечто совсем другое. Белый живот и белые ноги Лики светились в темноте. Полное ощущение нереальности. Он снова начал пьянеть. Навалился на нее, поскольку не мог сдерживать больше желание, дрожь, страх.
- Ай! Не сюда, долбень! - вскрикнула Лика. - Больно же! Осторожней надо!
Она сама направила его. И, тем не менее, было страшно трудно. Кажется, Лика была права - места там абсолютно для Дэна не было. И как это люди делают? Или Дэн и Лика делают что - то совсем неправильно?
- Сильнее! Сильнее! Сразу! - закричала Лика, задыхаясь от боли.
Он рванулся вперед, и сопротивление исчезло. Под Ликин вопль ему показалось, что он весь провалился куда в непроглядную темноту. А дальше, с зажмуренными глазами он вонзался еще и еще, и было уже не страшно, а приятно, гораздо приятнее, чем в потаенных мастурбациях, и без чувства отвратительного стыда. Лика перестала кричать, и подавалась навстречу ему. Она была гибкая, жаркая, и тело ее отвечало Дэну как раз, как надо.
Финал был обжигающий, сладкий, и как показалось Дэну, длился целую вечность. Он не выходил из Лики еще несколько минут. И ее тело пульсировало как - то особенно в такт его последним пульсациям.
Оба поднялись и сели. Дэн - тяжело дыша, ничего не соображая. Лика - с растрепавшимися волосами, обессиленная, глаза - странные. Она протянула руку, нашла свою курточку, вытащила из кармана сигареты и зажигалку:
- После этого положено покурить.
Они покурили, как положено. Дэн до сих пор ничего не соображал, но к воспоминаниям о небесном блаженстве стали примешиваться непонятные страхи. Тогда еще они были неосознанными.
- Тебе понравилось? - спросил Дэн, положив ладонь на запястье Лики.
- Ничего, - ответила она, - сначала больно было, а потом я даже кончила. Я не думала, что в первый раз можно кончить.
Потом они оделись и пошли домой. За руки уже не держались. Хмель частично выветрился, а тот, что остался, приносил только сонливость и головную боль. Страхи усилились. Лика вообще смотрела в сторону от Дэна, и до самого дома молчала.
В лифте, однако, он снова прижал е к себе и попытался поцеловать. Лика вывернулась из его рук и сказала:
- Ну, замотал, на фига надо!
Она не смотрела ему в глаза.
Дэн уснул, как убитый, едва дойдя до кровати. Утром, конечно, голова болела и было сильно не по себе. Страхи приобрели отчетливые формы.
А ведь Лике всего тринадцать лет! Вдруг она расскажет матери, отцу? Она странная девчонка, ее лечили у доктора для психов. Мало ли, что ей придет в дурную голову?
Это будет считаться изнасилованием. Потому что она - малолетняя, а Дэну уже больше четырнадцати. Могут и посадить.
К тому, он и кончил в нее. Если даже она не расскажет, но залетит?
От ужаса у Дэна сохло во рту, и он беспрестанно пил воду, над чем отец и мать беззлобно смеялись - что, сушняк мучит?
В три часа дня он не выдержал, сделал то, чего не делал никогда - позвонил Лике. Слава богу, трубку взяла она сама.
- Да?
Голос у нее был хриплый и какой - то грустный.
- Это я, - сказал Дэн быстро. - Как у тебя дела?
- Хорошо.
Говорила, как обычно, спокойно.
- А у меня башка болит.
- Не, у меня ничего не болит.
- Ты в порядке? Ты это... не обижаешься?
- За что?
- За вчерашнее.
Лика помолчала. Потом сказала сердито:
- Я сама так захотела! Мне не на что обижаться! А ты снова от страха обосрался? Не, Андреев, ты не настоящий пацан!
И шваркнула трубкой. Второй раз Дэн звонить побоялся. Но понял, что опасаться Ликиной обиды ему нечего. Это была выходка все того же плана: покурить в школе, ограбить киоск! В ее стиле.
Отчего - то стало грустно. Как никогда еще не было в жизни. Сладкая и болезненная грусть.