Штайгера обнаружили случайно. Перевалило за полдень, как всегда моросил нудный промозглый дождь, а в лесу между деревьями повисла звенящая тишина - тишина была почти осязаемой: ее хотелось рвать на куски криком, выстрелом, чем угодно, но Хюммель, плавным движением левой руки перехватил свисающий с плеча MP и поднял вверх правую, замерев посреди тропы.
- Halt… Was ist das? (Стойте. Что это?) – чуть в стороне, у нагромождения валунов, высилась куча валежника и прелой листвы, а из-под нее торчал армейский ботинок с полуоторванной подошвой. Заляпанный грязью и засохшей тиной, почти незаметный в этом непролазном буреломе, он почти слился с почерневшими от влаги сучьями и полусгнившими листьями. – Wie ist er hergekommen? (Как это здесь оказалось?)
- Mein Gott, wieder er… Wieder dieses Ungeheuer! (Боже, снова он… Снова этот маньяк!)
- Halt die Schnauze, Kurt! (Заткнись, Курт!) – Хюммель огляделся по сторонам, - Ruhe! Wenzel, Lemke, zu mir. Euere ist die linke Seite. Gebt Acht. Kurt, du sicherst die rechte. (Всем тихо! Венцель, Лемке, ко мне. Сектор слева ваш. Внимательнее. Курт, прикрываешь правый.)
Дождь усилился, зашелестев по верхушкам деревьев. Неожиданный порыв ветра сорвал остатки темно-оранжевой листвы с наклоненного над валунами бука и закружил ее, разметав во все стороны. Тихо клацнул затвор. Пригнувшись, ступая медленно и осторожно, Хюммель приблизился к груде хвороста.
- Wenzel? (Венцель?)
- Ja, Herr Obersturmfhrer? (Да, герр оберштурмфюрер?)
- Was ist bei euch? (Что у вас?)
- Alles ruhig, Herr Obersturmfhrer. (Все тихо, герр оберштурфюрер.)
- Kurt? (Курт?)
- Hier ist nichts. (Ничего.)
- Das ist gut, Mnner, das ist gut... (Это хорошо, парни, это хорошо…) - Хюммель облизал потрескавшиеся губы, щелкнул предохранителем и закинул МР за спину. Настороженно оглянувшись, он опустился на корточки, не обращая внимания на капли дождя, секущие лицо. – Und was haben wir hier? Teufel nochmal! (Ну-ка, что здесь у нас? Дьявол!)
- Steiger? (Штайгер?) - то ли Венцель, то ли Лемке. Кто-то из них.
- Ja, verdammt! Steiger! (Да, черт подери! Штайгер!)
- Scheie! (Дерьмо!)
*
«05.10.42
Застоялись мои парни. Засиделись без дела. Позавчера Венцель и Штайгер подрались с патрулем. Разумеется, были пьяны, как черти: этот местный напиток – «самогон» - валит с ног любого, а достать его можно где угодно. Явились в расположение оборванные, в ссадинах и кровище, но довольные – как же, «боевой дух СС», «святые традиции», «Зигфрид и Нибелунги», «честь мундира». К счастью, майор-артиллерист – начальник патруля - не стал давать делу ход, поверил моим обещанием содрать со своих по три шкуры.
Сложнее всего с Куртом. Чувствует себя очень самоуверенно – еще бы, старший брат командир разведгруппы, два Железных Креста – сопляк, ни одного рейда за плечами, а ведет себя как матерый вояка… Волочится за каждой юбкой, словно и не война, словно не черт знает где он, а дома, в Тюрингии, где все без ума от него, белокурого красавчика, «ангелочка»… Неужели он не видит того, как к нам здесь относятся? Или ему все равно?
Завтра выход. Вылазки партизан совсем взбеленили командование. Тщательное прочесывание территории на месте диверсии, как правило, не дает результата – они рассеиваются в лесах, не принимая бой, уходя в горы, растворяясь в них мелкими группами. Решено отправить в свободный поиск три подразделения (мое в т.ч.) с целью обнаружения лагерей и баз - «кроличьих нор» - как называют их умники из штаба дивизии. Далее авиация, приданная и фронтовая, но сперва мы должны их найти. «Вы не должны вступать в огневой контакт, - инструктировал нас, командиров групп, фон Вельде, пожилой штандартенфюрер из дивизионной разведки. – Вам надлежит быть скрытными, осторожными, невидимыми. Найдите мне эти кроличьи норы! Кроликов уничтожат другие!»...»
*
Его закололи ножом. В сердце. Узкая щель в промокшей маскировочной куртке под левой лопаткой. Значит, он не видел его, подумал Хюммель. А если и видел? Какая разница? Крови было немного: она, очевидно, свернулась сразу. Штайгер лежал, скорчившись, лицом вниз – как бросил его тот, кто затащил между камней, а затем закидал ветвями и прошлогодней листвой – и если бы не ботинок, не замеченный убийцей, сгнил бы, не обнаруженный никем.
Глухие места, думал Хюммель, сидя на земле и наблюдая, как Курт и Лемке забрасывают булыжниками яму, в которой похоронили Штайгера. А нас осталось четверо. Четверо из всей группы. Из одиннадцати человек!
- Was machen wir jetzt, Horst? (Что будем делать, Хорст?) - Курт уселся рядом с Хюммелем, после того, как с могилой было покончено. – Wie kommen wir zurck? Weisst du das? (Как нам вернуться? Ты знаешь?)
- Nein. (Нет.)
- Ich will nicht sterben! (Я не хочу умирать!)
- Wirst du nicht, Kurt. Krieg dich ein. (Ты не умрешь, Курт. Прекрати истерику.)
- Aber... (Но…)
- Herr Obersturmfhrer, (Герр обершурмюрер,) – это Лемке, сидящий поодаль. – Wenzel? Wo ist er? Haben sie… (Венцель? Где он? Вы его…)
- Was??? Ich hab ihm befohlen, sich in der Nhe aufzuhalten! (Что??? Я же приказал держаться рядом!)
- Aber ich dachte, sie... (Но я думал, вы…)
- Wir werden gejagt, Idiot! Hast du das immernoch nicht verstanden? Ich hoffe, es ist nichts passiert. Wenzel! (На нас охотятся, идиот! Ты этого не понял? Надеюсь, ничего не случилось. Венцель!) - Хюммель уже стоял, прижавшись к стволу высоченной сосны, держа МР стволом вверх, - We-eeeenzel!! (Ве-ееенцель!)
*
«09.10.42
Пишу у костра, пристроив планшетку на колени. Грифель постоянно ломается, приходится чинить карандаш вновь и вновь.
Мы достаточно далеко углубились в горы – они здесь невысокие, густо поросшие лесом, но хватает расселин, разломов, и поэтому передвигаемся мы с осторожностью. Почти все время идет дождь, одежда промокает – сушимся вечерами, питаемся концентратами, люди вымотаны. За время рейда не обнаружили ничего, хотя у всех странное чувство чьего-то незримого присутствия.
Трое дезертировали. Последний призыв – Зейдлер, Ульрих, Тауниц. Я не понимаю, почему сейчас? Здесь? В это время года, в этих местах невозможно жить, а до линии фронта далеко. Никто не знает, как они исчезли. Вечером второго дня группа была в полном составе, с утра третьего мы не досчитались троих. Они ушли ночью, прихватив оружие. Курт спал на посту, за что был отведен мной подальше от места стоянки и наказан, как делал это, бывало, отец…»
*
Венцель пропал без следа - двухчасовой поиск результатов не дал. Пора было двигаться дальше, Хюммель все еще не терял надежды найти выход с плато, вернуться. Ветер поднявшийся, когда нашли Штайгера, усилился. Прежняя тишина сменилась стоном и скрипом деревьев, не переставая, лил дождь, и идти становилось все труднее: тропа раскисла, ботинки скользили в липкой грязи, а в лицо дул сильный ветер, заставляя сгибаться чуть ли не вдвое.
Шли молча, опустив капюшоны маскировочных курток. Хюммель впереди, за ним, метрах в двадцати, Курт, последним Лемке. Начинало смеркаться.
- Wir sollten Lagerplatz suchen. (Надо найти место для лагеря.) - Хюммель, остановился, повернувшись спиной к ветру. – Es wird bald dunkel. (Скоро стемнеет.)
- Ich bin mde, Horst… (Я устал, Хорст…) - подошел к нему вплотную Курт. – Hast du noch Zigareten? (У тебя остались сигареты?)
- Ja, hier. (Да, держи.)
- Danke. (Спасибо.)
- Lemke, schnell. (Лемке, быстрее.)
- Ich komme, Herr… (Я иду, герр…)
Дальнейшее было похожим на кошмарный сон. Огромное бревно, закрепленное на двух концах лозами дикого винограда, со скрежетом сорвалось с нижней ветви раскидистого дерева, растущего над тропой. Утыканное ржавыми кусками металла, похожими на большие гвозди, бревно с шумом рассекло воздух и буквально нанизало на себя стоящих людей.
- Herr Obersturmfhrer! Nein! (Герр оберштурмфюрер! Нет!)
Дрожа губами, на которых пузырилась алая кровь, Хюммель часто моргал, не в силах произнести ни звука. Дождь смывал кровь с его рта, но она набегала снова и снова, толчками, превращая нижнюю часть лица в страшную маску.
- Leh...
- Horst! Bitte! (Хорст! Пожалуйста!)
- Leh... - Хюммель дернулся и умер.
- Nein! Scheie!! Wer bist du? Komm raus! Zeig dich! (Нет! Дерьмо!!! Кто ты? Выйди! Покажись!)
Гулкая автоматная очередь разбудила эхо. МР дергался в руках обезумевшего Лемке, изрыгая огонь, пули срезали ветви, чпокая по стволам деревьев, взвизгивая и кроша кору.
*
«12.10.42
Нас преследует злой рок. Сегодня сорвался в пропасть Шультц. Он и Лемке были в боевом охранении, двигались немного впереди группы. Мы целый день продирались сквозь заросли какого-то кустарника, колючего и цепляющегося за одежду. Трещина в скале, разрубившая тропу надвое, была совершенно скрыта в них, незаметна. Лемке не видел падения, немного отстал – когда группа собралась у места трагедии, он стоял бледный как мел, ни кровинки, и дрожал всем телом, испуганно уставившись в темный пролом, дна у которого не было… Минус четыре.
Лемке меня беспокоит – что-то сломалось в нем…»
*
В горы пришла ночь. Дождь прекратился, и Лемке, устроившись у небольшого костра, сидел, поджав ноги, читая записи в дневнике убитого Хюммеля. Он не стал хоронить братьев – расстреляв весь боезапас, схватил планшетку Хорста и бросился, сломя голову, не разбирая дороги, вниз, подальше от страшного места. Ужас подталкивал его в спину – он бежал, задыхаясь, и лишь когда легкие взбунтовались: перестало хватать воздуха, Лемке остановился, в изнеможении прислонившись к скальному выступу.
Перед тем, как устроиться на ночлег ему показалось, что он узнает местность. Если это действительно так – значит, у него есть шанс выбраться из этих гор, вернуться. Дочитав до конца, Лемке вытащил из планшетки карандаш.
*
"21.10.42
Мы окончательно заблудились. Я не знаю что делать – как нам вернуться обратно? Рация не работает, карта врет. С утра не досчитались Штайгера. Он пропал, как пропали до него Мильх и Кауфенберг. Боже, как мне могла прийти в голову мысль о дезертирстве Зейдлера, Ульриха, Тауница…? Это же очевидно – нас последовательно уничтожают одного за другим… Кауфенберга нашел Курт – подвешенного за ноги, мертвого.
«Кроличьи норы»… Мы думали, что охотники! Мы – профессионалы, подготовленные ко всему. Черта с два! Мы не охотники! Мы жертвы! Кролики, на которых охотится неизвестно кто…
Только бы выбраться отсюда. Только бы найти дорогу. "
*
Сухо щелкнул выстрел. Схватившись руками за простреленное горло, Лемке захрипел, наклонившись, и рухнул лицом в горящий костер. Пламя опало на секунду-другую, а потом вспыхнуло ярче, с треском пожирая волосы.
К костру подошли двое.
- Плохой ты стрелок, Санька! Как я тебя учил? В глаз! А ты?
- Темно же, деда!
- Темно! Ну и не лез бы поперек батьки – я бы и сам его снял! Ну-ка, глянь. Что за бумаги? Ты по ихнему шпрехаешь. Может ценное что?
- Да нет… Тут, деда, что-то личное.
- Ну, выбрось тогда. Пошли.
- Пойдем, - планшетка полетела в огонь, – ты не обижайся, деда, ладно? В следующий раз непременно в глаз целить буду! Честное пионерское!
*
"21 актября 1942
Маё имя Карл Лемке. Мне дивятнатцать лет. Я пешу сдесь потомушто Хорст Хюммель убит. Все убиты астался только я. Мамачка я хочу домой! Я хачу .......