Мы затянули крепче пояса и округлили время до нуля.
Мы уже дошли до опрокинутых домов, до самой обочины города, как среди развалов нам повстречалась узкая мутная река – некоторое время она сопровождала нас, затем извернулась и исчезла под нагромождением бетона. Она уходила под улицу. Мы шли медленно, то и дело предпочитая обходной путь, проваливаясь, между тем, по колено в пыльные пасти и цепляясь одеждой за мятые арматурные сетки.
Известно, что семи километрами далее расположена железнодорожная станция – южный сортировочный пункт – это платформа, затянутая в паутину трещин, несколько фонарей, будка, и два пути в никуда: по рельсам или по изгибистой проселочной дороге. На сортировочном пункте сортируют известную пустоту, наполняют этой пыльной пустотой редкие вагоны, и те тают в едва поскрипывающем воздухе.
«Станция там, за перелеском, ее отсюда не видно», - говорит М. в сторону. Скрежеща стеклом под ногами, маленькими незаметными фигурками мы пробираемся вверх, хватаясь за торчащие из бетона трубы, и спускаемся вниз, балансируя на краях поваленных стен. «Нам нужно добраться до большого колодца, это главный здесь ориентир», - говорит М., - «Через четыре часа начнет темнеть, а до этого времени нам нужно будет успеть вернуться той дорогой, которой мы пришли».
Двигаясь вдоль всклокоченной асфальтной ленты, мы дистанцированно друг от друга приближались к большой яме. М. едва прихрамывал. Асфальтная лента обрывалась и возникала вновь, задирая рваные края среди обрывков кирпичной клади и пластика. Никогда раньше этой ямы – колодца – не видел, и ничего об этом от местных не слышал. Я был в этих местах прежде один-единственный раз, необдуманно без спутника, в легких летних кедах, обдуваемый всеми ветрами. Полил дождь, и я завяз. Я тогда продвинулся еще на двести метров по кривой, промочил ноги, изорвал на себе всю одежду и, чертыхаясь, пошел обратно. А теперь уже и река позади, и запрокинутые дома, и, как кажется, я сам остался где-то там, вновь решив не идти дальше.
Где я; в пятнадцати ли шагах от своего товарища, или я где-то совсем в другом месте, на другом краю. М. остановился. Он отряхивается, тяжело дышит. Я подхожу к нему – перед ним разрастается огромное черное пятно.
«Я однажды заснул... Словно провалился вот так в пропасть, проспал беспробудно несколько дней», - сказал М., глядя в черноту, - «Это колодец».
«А здесь есть дно?»
«Я не знаю, здесь глубоко».
Я чувствовал слабость в ногах, но не в силах отвести взгляда, глядел в колодезную черноту. В ней проявлялись знакомые формы и очертания. Внутри колодца все находилось в постоянном движении, казалось, черное пятно медленно расползается, стягивает под себя собственные границы и выворачивается наизнанку.
«А что это шумит?»
«Река. Это вода шумит… А представляешь, там внизу, по этой реке ходят корабли, а на берегу этой реки – город».
|2006|