Железное чудовище красного цвета медленно подкатывало к остановке. Почему эти развалюхи до сих пор называют трамваями - мне совершенно непонятно. Состав скрипел и скрежетал. Кажется, что он жаловался всем вокруг на свою неудавшуюся судьбу и мучительную старость. Уперевшись тормозными колодками в обледеневшие рельсы, трамвай пыхтя начал останавливаться. Прокатившись по инерции ещё пару метров, он наконец затормозил и облегчённо вздохнул. Внутри, у старого механизма, загудели сервомоторы и двери с присущей им ленью, медленно уползли в сторону, открывая свои вечно голодные глотки. Толпа народа выплеснулась из утробы трамвая и исчезла в морозном тумане. Нетерпеливо дожидавшаяся волна замёрзших пассажиров принесла себя в жертву глоткам дверей и разбрелась по внутренностям этой гротескной подделке под поезд. Удовлетворённые двери сыто чмокнули закрываясь, а трамвай тихо позвенев колокольчиком начал нерешительно подёргивать колёсами, чтобы согреться. Наконец он решил, что можно ехать дальше и рывком, достойным спринтёра, двинулся в путь.
Мне досталось место прямо над печкой. Хочу пояснить для несведующих: печка в трамвае - это такая маленькая коробочка, которая жутко тарахтит и гудит, но тепла даёт ровно столько, чтобы близстоящие пассажиры не превратились в ледяные скульптуры. По всему салону разбросано ещё несколько таких же шаман-машин, а посему температура во всём трамвае на целую пару градусов выше чем на улице. До сегодняшнего дня я только пару раз ездил в трамвае. Это было, кажется, лет десять назад. И уже тогда трамваи были пожилыми и разваливающимися. Мне тогда стало казаться, что существует специальная бригада, которая придаёт трамваям такой старый вид. Потому, что с заводов-то трамваи выходят чистенькие, молодые и блестящие. Но стоит только им встать на маршрут... Бац! И они уже старые и разваливающиеся.
Я сидел и ковырял льдинки на окне. Ну знаете, если немножко растопить пальцами льдинки, а потом ногтем немного на них надавливать - они раскалываются на мелкие кусочки. А потом эти кусочки можно передвигать по стеклу. Правда ровно до того момента, как ты забудешь про них и прослойка воды, которая и позволяет льдинкам ползать, замёрзнет. Тогда приходится начинать всё сначала. Почему-то всегда удачей считалось, если льдинка получилась большая. Она ползёт тогда медленно и неохотно. И всем своим видом показывает, что делает тебе одолжение. А тебе, собственно говоря, не нужно её одолжение. Ты просто сидишь и отколупываешь от неё маленькие льдинки и двигаешь их.
А ещё в каждом трамвае обязательно должна быть кондукторша. Я не хочу сказать, что она должна быть только в трамвае, или, что мне не попадались трамваи без кондукторш. Нет. Просто она там должна быть. И кондукторша есть. И почему-то обычно она не просто толстая, а большая. Вот именно: не толстая, а большая. Её много вообще, а в таком маленьком средстве передвижения и подавно. На ней обязательно надет жилет, сумочка на шее, или поясе, и варежки. Знаете, такие варежки с откидывающимся верхом. Ну, под этим верхом ещё оказывается, что это перчатки без пальцев, но с откидывающимся верхом как у варежек. Вобщем, такие варежки, которые на самом деле перчатки, но с обрезанными пальцами. И вот она руками в этих варежках быстро, но медленно считает деньги на сдачу. Как бы это объяснить? Она медленно разворачивает каждую бумажку, поглаживает её, или достаёт и перебирает монетки, и считает. И всё это она делает быстро. Хотя и медленно.
Разумеется в каждом трамвае должны быть пассажиры. Без них трамваю становится скучно и он позванивая плетётся вдоль двух металлических полосок на земле. Поглаживает кольцом токоприёмника две металлические полоски над ним. И грусно светит жёлтыми окнами. И что-то есть в этой картине такое тоскливое. Ведь трамваи, они вообще передвигаются медленно. А тут ещё он пустой, звякает, кряхтит и медленно едет. И грустный жёлтый свет из окошек. А ещё если зима: окна у него становятся как будто слепые. И тогда его вообще жалко. И хочется сесть в него и поехать. И не важно, что тебе совершенно в другую сторону, где и трамваи-то вообще не ходят. Но как представишь себе, что ему ещё ехать и ехать до депо. Одному, слепо глядя на проезжающие машины и спешащих куда-то людей. Ведь он не может съехать с рельс и изменить маршрут. Он всегда, каждый день ездит по одним и тем же рельсам. И всё время видит одно и то же.
И вот я ехал в трамвае. Ковырял льдинки на окне. И как-бы отдавал ему долг. Даже не долг. Скорее просто рассчитывался с ним, за те долгие годы, что не ездил на нём. Не конкретно на этом трамвае, а на трамваях вообще. Я надеялся, что он, трамвай, передаст своим. Ну когда приедет в депо и будет там стоять рядом со своими. Такими же трамваями. Он передаст, что я ехал на нём. И ковырял льдинки на стекле окна. И, что попалась одна зловредная здоровая льдинка, которая никак не хотела двигаться. И как я, буквально растолок её на много-много маленьких льдинок. А потом подышал на них и они растаяли. А на их месте появилась дырочка в замороженном окне. Проталинка. И я смотрел в эту дырочку на проезжающие мимо машины, на спешащих куда-то людей. Он расскажет, что мы вместе с ним смотрели на это всё. И я его понял. Возможно ему это вообще и не нужно, чтобы его кто-то понимал. Но я его понял. Я немного побыл трамваем этим утром. И во мне ехал человек. Он сидел на сиденье над натужно тарахтящей печкой. И ковырял льдинки на стекле окна.