Она работала в буфете при железнодорожном вокзале. Её любили и жалели все постоянные клиенты, те, кто работал в помещении вокзала и рядом. Кто считал её убогой, ущербной что ли, нет, не в смысле дурой, а как у нас говорится, не от мира сего. Кормила всех бездомных кошек, собак, убогих и нищих, лечила и тех и других, промывала и обрабатывала им раны. Они ходили за ней табунами. Бывшая учительница, с высшим образованием, когда-то приехала в их маленький городок. И влюбилась!
И влюбилась без памяти, до потери пульса. Да дал бы Бог хоть парня то нормального, а то одно слово, непутёвый. Не знаю, чего здесь было больше, любви женской или материнской, жалости ли, но ходила она за ним как за малым дитём. Где бы он ни напился, обязательно драка и потом она тащит его домой.
Зная его ревнивый характер, никто из друзей ей даже не пытался помогать. Утром она шла в школу, почти по уши закутанная в каких –то платьях, наглухо закрывающих всё её тело. Люди поговаривали, что бьёт он её, но наверняка, никто не знал. Из их квартиры никогда не доносились просьбы о помощи.
Через какое-то время он бросил работу, а денег, что она зарабатывала в школе, не хватало,
и он заставил пойти её работать в при вокзальный буфет, где только что освободилось место. Прежняя буфетчица ушла в декрет. Она покорно согласилась и вот уже год работала здесь. Он на работу так и не устроился, крепко сев ей на шею. С тех пор дневал и ночевал в буфете, водил туда друзей, поил их.
- Валька! Подь сюда! Быстрей, чего копаешься, - кричал Федька, - неси, в горле всё пересохло.
- Иду, иду Феденька, - она смотрела на него ласково, как на нашкодившего малыша,
- Вот тебе картошечка и котлетка, - ставя на стол поднос, говорила Валя.
- Да пошла ты со своими котлетами. Водки давай!
- Да, да, сейчас Федя, - и она пошла к буфетной стойке, а он, повернувшись к собутыльникам, хвастал:
- Вот как надо с бабой обращаться, она мне сейчас водочки и всё такое, а ночью ублажать будет, я её вот так, - и он показал кулак, – держу.
- Валюша, - говорила ей в очередной раз билетный кассир, - брось ты его, посмотри, сколько вокруг мужиков то хороших, что ты нашла в нём, в этом Федьке. Пьянь, да дрянь он. – На что Валентина Ефимовна, качала головой и в ответ только нежно улыбалась, и бежала, несла ему водку, а вечером, всё повторялось снова.
Два года, два долгих года, прошло с тех пор, как она приехала сюда. Нет, она не жаловалась,
но последнее время всё чаще задумывалась над тем, что так Богу угодно и такое обращение по отношению к ней Фёдора, божье наказание, за её грех.
Наконец-то её выходной день совпал с воскресеньем, и они с Фёдором решили съездить в областной центр. Купить ему новые джинсы, да и так кое-что, чего трудно найти в их маленьком городке. Они сделали покупки, и она уговорила его пойти в городской сад.
- Качели, я так давно не была там. – Он нехотя согласился. Но Валентина, так и не решилась
покачаться на них. Только ходила, смотрела и чему-то улыбалась. Ему это надоело, он уже выпил пиво,
а денег больше не было, только на обратную дорогу и он торопил её. Взяли билеты, но до отхода автобуса ещё было два часа, она предложила посидеть во дворе близстоящего дома, там есть тень,
а главное воздух чище, не так пахнет выхлопными газами. Двор был пустой, только мальчик гонял, пустую банку из под пива. По середине двора стояли качели, она пошла к ним, села и стала раскачиваться.
Её длинная коса, до того уложенная на голове, распалась, при движении касалась земли, платье против обыкновения, подчиняясь другим законам, раскачивалось в ином ритме. Фёдор наблюдал за ней, у него даже злость пропала, не заметив этого, он любовался ею. Валентина смеялась, её смех напоминал серебристый перезвон колокольчика.
И вдруг он заметил, что на неё смотрит ещё какой то, довольно таки интересный парень, не просто смотрит, а любуется, ему показалось даже, что он её сфотографировал, его словно обдало жаром. Фёдор подошёл к ней, грубо остановил качели и за руку потащил со двора. Она, покорно опустив голову, шла
за ним. Всю дорогу они молчали. Он попросил водителя, остановить автобус, не доезжая до городка.
- Погода хорошая, прогуляемся, да в речке искупаемся, - сказал он водителю, и первым, не дожидаясь Валентины, вышел. Фёдор шёл впереди, не оборачиваясь, зная, что она следует за ним. Когда они проходили мимо кустов, он резко повернулся и ударил её по лицу, она упала, пакеты упали рядом и он бил её, пинал, но его звериный оскал не пугал её. Она молчала и только тихонько позволяла себе ойкнуть от очередного удара, её глаза были обращены в небо.
- Тварь, паскуда, ты его знала? Ты специально привела меня в тот двор, что бы он посмеялся надо мной. Я научу тебя, как беречь мою честь. – Он продолжал, ругаясь бить её, и вдруг, оказался
на земле рядом с ней, не понимая, что же случилось. У него звенело в ушах, какое-то время он приходил в себя. Около них стоял здоровенный парень и, потрясая кулаками, медленно говорил:
- Ты что ж делаешь, мил человек? Разве можно бить женщину? – Он поднял Валю на руки
и понёс в городок. Она прижалась к нему, доверившись, ей больше ничего не оставалось делать.
Уже две недели как она лежала в больнице, Павел приходил к ней каждый день, приносил цветы, просто завалил ими всю палату, фрукты и ещё кое, что из еды. Фёдор пришёл два раза, последний раз столкнувшись с Павлом в коридоре больницы, ходить перестал. Лечащий врач сказал, что Павел вовремя подоспел, иначе её бы не спасли, от побоев началось внутреннее кровотечение. Приходил следователь,
но она отказалась писать на Фёдора заявление. Постепенно раны заживали, её начали готовить
к выписке.
- Валюша, выходи за меня замуж, - говорил ей Павел, - прикипел я к тебе. Обещаю тебе, сам никогда не обижу и никому не позволю.
- Паша, ты хороший! Но грех на мне, никогда не смогу замолить его. Нужна ли я тебе такая? Фёдор, видно крест мой. – Она заплакала. Павел обнял её маленькое тело, ему показалось, что в ней совсем нет веса, такая она была хрупкая. Он держал её бережно, гладил по голове, по волосам своей огромной ручищей, и она впервые в жизни почувствовала себя защищённой, а он шептал ей что-то нежное- нежное.
За три дня до её выписки он исчез, Валя перенесла этот удар спокойно.
- Значит так Богу угодно, – думала она.
А Павел в эти дни, перевёз все её вещи в поселок, где работал агрономом, разыскал Фёдора
и выбил у него Валину тайну. История, которую поведал подвыпивший Фёдор, была действительно ужасной. Оказалось: - когда Валя приехала в городок, он, увидев её впервые, влюбился, если это животное вообще могло любить, и просто вынудил с ним сожительствовать. Валя была уже беременна, но так и не сказала, кто отец ребёнка. Выкидыш от побоев случился, и когда это произошло, ребёночка – девочку закопала сама, на кладбище.
Валя вышла на крыльцо, Павел стоял внизу с букетом цветов, и улыбался ласково и немного грустно.
Они приехали на кладбище, он взял её за руку, и повел к месту, где Валя когда-то закопала девочку. На том месте, был холмик, вкопан крест, имени на нём не было. Павел достал карандаш.
- Как назвала девочку- то?
- Анечка. – Сказала Валя, и тихо заплакав, положила на могилку цветы.
- Так и напишем. Анечка. Потом приедем, напишем краской, а то как-то не по человечески, без имени, – и прижав Валю к себе, сказал: - ну, поедем домой.
Прошло много лет, Фёдор немного остепенился, женился. Как-то искал что-то в комоде, и на глаза ему попалась пустая рамка. Он вспомнил, как после того, когда Павел увёз Валю, поехал в город, разыскал того парня и забрал фотографию. Но куда она делась сейчас? Фёдор вывернул весь ящик на изнанку, но фотографии ни где не было. Он сел на стул и долго смотрел в пустую рамку.
Пустая рамка, без портрета
Следы разбившихся надежд
Туманит взор, воспоминанья
Круженье зим, круженье лет
Она в саду, одна, под вязом.
Качели вниз и снова вверх
Как колокольчик серебристый
Звучит ее прекрасный смех
На голове венок из листьев
Коса, касается земли
И ветер шаловливо платье
Колышет, нарушая ритм
И ореол любви незримой
Витает где-то над челом
Дальнейшее необозримо
Растаял словно вешний сон
Пустая рамка без портрета
Следы несбывшихся надежд
Туманит взор, воспоминанья
Скупой слезы, соленый след.