I
- Может, пойдешь со мной? – Предложила Олька, натягивая сапог. – Посмотришь, послушаешь. Это недолго, через час смоемся.
- Да ну нафик. – Я отмахнулся, представив себе общество учителей, говорящих исключительно
(bonne ton и noblise oblige в одном флаконе)
на «рiднiй». – Чего я там не видел?
- Там буду я!
- Там будет толпа народа. – Мой аргумент укладывал Олькин на обе лопатки. Ежу понятно, что ей будет не до меня. Курить в сторонке, поминутно глядя на часы - вот на что обрекал я себя, пойдя в школу на День открытых дверей. Спасибо, найдутся занятия интереснее. Да, вот, хотя бы пройтись до почтового отделения и, наконец, отправить Мюмле обещанные ко Дню Рождения кедровые шишки. На обратном пути заглянуть в пивнушку и выцедить пару кружек «Сармата» - Граждане! Коммунизм! Бокал за рупь шестьдесят! – дождаться Ольку, благо школа в ста метрах, и совершить субботний променад по городу. – Короче, ты иди. Телефоны есть, созвонимся.
Жена ушла. Сын получил три главы из «Карлсона» и яблоко, а через три минуты отчаянного торга, разрешение поубивать немного немцев в компьютере. Я выкурил на лестничной площадке дежурную сигарету и, вернувшись в квартиру, принялся собираться.
Собираться, в общем-то, было нечего – джинсы, свитер, почистить обувь – но куда-то запропастились неделю назад приготовленные шишки. Не удивительно ни разу: когда уборку делаю я - Олька не может найти косметику, когда прибирается она - …
- Алло. Ты уже в школе?
- Нет, подхожу только.
- Слышь, Оль, ты куда шишки мои дела?
- Какие шишки?
- Ну, блин, кедровые. Мюмлины.
- Мюмлины?
- Да. – Пауза. Звук шагов и дыхания. Вспоминает, очевидно.
- Под стулом смотрел?
- Смотрел. Нету.
- Еще посмотри!
- Да нету тут! – Трубка чуть не выскальзывает, потому что руки заняты отодвиганием стула. – Тут один пакет какой-то и все.
- Так я их в пакет положила.
- Да-аааа...? - Пауза. - А зачем?
- Чтобы не катались по всей комнате! – Врет! Это из вредности или в отместку за ненайденную пилочку для ногтей.
- Ага, тут. Спасибо. Я позвоню.
- Пока.
Ну, вот. Они. Шишки. Три штуки – одна в одну. Размером с полтора моих кулака каждая, увесистые, чешуйчатые, цвета слегка разбавленного молоком кофе. Из-под некоторых чешуек выступила белая, остро-пахнущая хвоей, засахарившаяся смола. Очень приятные в руке. Я подбросил на ладони шишку, поймал её, снова подбросил. С тяжелым стуком она упала на софу. Мечта, не шишка!
Разговор трехнедельной давности предполагал высылку одной шишки, но большего размера. С ананас, как думалось Мюмле. Ну, положим, ананасы разные бывают – я видал на лотках и ананасы-недомерки – но шишки у меня в гараже хранились немаленькие. Проблема в том, что орехи у них вкусные, а большому куску рот радуется. Оказалось, что все по настоящему крупные шишки были нами повылущены и, не найдя шишки-гиганта, я решил компенсировать размер количеством.
На улице было не по-майски свежо, небо хмурилось и сулило дождь. Женщины в домашней одежде вешали на проволоку выстиранное белье и я, проходя мимо бельевой площадки, порадовался их безудержному оптимизму. Какие-то девчонки играли в «резиночку», оглашая двор радостным писком, да накручивал старательно педали велосипеда соседский Лешка. Обычный субботний день.
Помахивая пакетом с шишками, я вышел со двора, набрал крейсерскую скорость и, мимолетно сорвав ветку сирени с буйно разросшегося куста, пошел по пустынной улице. С утра ко мне прицепился «берег мой, берег ласковый» и я вовсю использовал отсутствие Ольки – когда мы вдвоем, свистеть не разрешается: «Денег не будет».
Возле почты кучковались бабульки. Дедульки тоже имели место быть, но поменьше. Количество пенсионеров на квадратный метр вызывало легкую оторопь – я рассчитывал на скорое решение своего вопроса, а попробуй пробейся сквозь очередь, состоящую не из самых доброжелательных представителей общества. На лицо вежливая, радушная улыбка. Тон участливый.
- Не подскажете, что дают? – Кто-кто, а эти оценят глубину вопроса.
- Пенсию!
- О-ооо! – Еще полжизни мне не грозит. – Мне бы посылочку отправить?
- А! Это в другом окне. Иди.
- Пропустите молодого человека. Ему не пенсию получать.
В довольно тесном помещении давились старички, напирая друг на друга.
- Мне бы посылочку…
- Это касса!
- А где? – Я дарил улыбки налево и направо.
- Проходите сюда, молодой человек. Слушаю вас.
- Здравствуйте! Скажите, я могу отправить посылку?
- Да, конечно. По Украине? – Полная тетенька в бежевой кофте протянула мне бланк.
- Нет-нет. Мне в Эстонию.
- Это только на Главпочтампе. Или в семнадцатом.
Вот вам и здравствуйте! Два года назад я собственноручно заворачивал на этом же прилавке посылку в ту же Эстонию. Что за нафик?
- Они там проверяют, что вы посылаете. Мы только по Украине работаем.
- Да-ааа? А где у нас семнадцатое?
- На Ялтинской. – Ничего себе! Это же через весь город. Проще до набережной прогуляться.
- А что, не все можно в Эстонию послать? – Я принялся вытаскивать шишки из пакета. Они, как назло, из пакета доставаться не желали. Застряли.
- У них есть перечень разрешенного.
- Надо же… А взгляните, - Я показал тетеньке шишку. – Вот это можно отправить?
- Наверное, можно. Да вы сходите. Там вам все расскажут.
Я поблагодарил почтмейстершу и вышел на улицу. Глянул на часы. Нет, разумеется, можно прогуляться одному, но… Лучше обождать Ольку. Совместить приятное с полезным и наоборот.
Первый дозвон был прекращен вызываемым абонентом. Я моментально разозлился. Все понимаю: занята, люди, директор, родители. Но, блин! Если я звоню – значит мне НАДО! Нажал «повторить набор» - есть, отвечает.
- Что тебе нужно? – Прошептала Олька страшным голосом. – У меня открытый урок!
- Мне нужна ты! Вся! – Не растерялся я.
- Маемо… шановнi… учнi нашого закладу... – Бубнил чей-то голос на заднем фоне. Хорошо, что не пошел.
- Я не могу разговаривать!
- Короче, надо сходить на Главпочтамп. Ты скоро освободишься?
- Да только начался!
- В одиннадцать?
- Да.
- Я жду тебя в кафе. Ну, там где мы пиво пьем. Освободишься, подходи.
- Хорошо.
Итак, впереди у меня почти час, бокал
(Может быть, два – посмотрим)
пива несколько сигарет и самокопание, неизбежное когда я один и не занят чем-нибудь отвлекающим. Мне заранее стало немного грустно. Иногда даже пиво может настроить на минорный лад. Особенно, если пить его вдумчиво, маленькими глотками, прерываясь на медленную затяжку и рассматривание мелких деталей пейзажа. Можно даже поковырять старые иглы в сердце. Что-то давненько я их не ковырял.
В общем, настроившись и предвкушая кратковременный депресс, я зарулил в пивнуху, заказал пива и, расплатившись, уселся за пластиковый стол, вытянув ноги. По случаю НеСезона зонтик над столом отсутствовал. Небо, наконец, разродилось, но чем-то очень невразумительным. Водяная пыль, а не дождь. Не промокну, решил я и позволил себе думать об… украинском языке. В знак солидарности со скучающей Олькой, так сказать.
С чего, собственно, начались мои разногласия с этим жизненным явлением, думал я. Меня нисколько не раздражают импортные кинофильмы, переведенные на мову, я отлично понимаю содержание информационных теле- и радиопрограмм, я могу читать и, поднапрягшись, писать, но… Да, пожалуй. Наверное, с того момента, когда мне начали навязывать его как самый-самый. Точно. Я не люблю этот язык из чувства протеста. Из чувства протеста я не приемлю его, отгораживаюсь от него, смеюсь, отыскиваю нелепости.
Ну, вот, скажем, «собака». Почему собака в этом языке мужского рода? Собака – он! Нет, был бы «собак», я бы не пискнул! Но «собака гавкав»? Слон пришла.
Или «сыр». Помнится, на каком-то застолье у тещи, мне были предложены вареники на выбор. С картошкой, капустой или сыром. Затаив дыхание, ожидая неведомое мне кулинарное ноу-хау, я заказал вареники с сыром. Каково же было мое разочарование когда, расковыряв первый вареник вилкой, я обнаружил внутри… творог! Я подумал – ошибка! Запарилась теща в кухонном чаду и перепутала впопыхах! Расковырял второй – творог! Третий – он же! Я спросил, мама! А где, собственно, сыр? Я хотел с сыром, вы же сами спрашивали! Теща поправила на носу очки и показала пальцем в мою тарелку – вот! Кушай, зятек, на здоровье! Я сказал, что не просил вареники с творогом. Я его не люблю, пояснил я на всякий случай. Мне представлялась смесь культур – итальянской и малоросской – эдакая «лазанья дель Днiпро-вита»! Слюнки на моем подбородке не успели высохнуть! А это что?
- Это сыр. – Подтвердила теща авторитетно.
- Это творог! – Возразил я, все еще надеясь на ошибку.
- Это сыр.
- Хорошо! - Не сдавался я. – А как тогда будет называться сыр?
- Сыр. – Лаконично ответила теща.
- Почему? – Опешил я. – Это же два разных продукта.
- Потому что.
Встряла Олька с предположением, что продукты эти приготовлены из молока, но только разной степени готовности. Я ответил, что кефир и йогурт также относятся к молочнокислым, однако никто не называет их сыром. Разгорелся спор, я перешел на некоторые личности, с тещей мы поругались.
А вот теперь представьте, что вы заказали себе вино с сыром? С каким, уточнят у вас, должно быть. С тем, который белый и комочками или желтым и в дырках?
Мысли мои текли плавно. Вспомнилась история трехгодичной давности – ого, как время летит! – когда мы, терзаясь сомнениями в школу с каким профилирующим языком отдать ребенка, отдали его в школу украинскую. Советы выслушивались отовсюду и, не понятно зачем, я завел тред в МиЖе. Подавляющее большинство, ссылаясь на собственный немалый опыт, авторитетно рекомендовало обучение на пока государственном языке. Дескать, будет ребенок два знать.
Это потом до меня дошло, что все там виртуализированно насквозь - в то время я наивно верил в чей-то жизненный опыт, который может быть применен ко мне. Он есть, наверное, этот жизненный опыт. Но сугубо индивидуальный. Никогда и не при каких условиях не подходящий под другого индивида, какие бы универсальные рецепты решения проблемы - любой! - там бы не предлагались.
В общем, через год, ужаснувшись жуткой каше в голове сына, мы перевели его в обычную школу.
- Привет! – Приход Ольки прервал мои воспоминания, вышло солнышко, острый приступ мизантропии иссяк, словно его и не было.
- Ура! – Сказал я, допивая глотком пиво и поднимаясь. – Пойдем?
- Пошли. А куда?
- С какой то радости посылки за границу теперь только на Главпочтампе принимают. К морю прогуляемся. Заодно отправим вот это. – Я потряс пакетом. – Обратно можем на маршрутке поехать.
- Купишь мне шоколадку? – Спросила Олька.
- Само собой!
А вот у Главпочтампа было почти пусто. Набережная тоже радовала взгляд безлюдностью. Торговцы сувенирами уже стояли, составив столы вплотную, но покупателей не было, да и вряд ли появятся здесь до конца мая. Охота была платить за торговый патент, подумал я, хотя, кто его знает – может быть, конкуренция настолько велика, что имеет смысл застолбить место заранее? Продавались креветки, семечки и разнообразные орехи.
- Давай купим креветок, пивка и посидим на парапете? – Предложил я.
- С ума сошел. Я их терпеть не могу!
- Ну, чипсов. – Приоткрыв дверь и пропустив Ольку вперед, продолжал искушать я. – Фисташек. Нам, похоже, вон туда.
Длинный барьер и непрозрачная стенка до потолка. В ней махонькие окошки, надпись «Прием и выдача посылок и бандеролей» над одним из них. Я нацепил на лицо чеширскую улыбку и, просунув ее в окошечко, поздоровался.
II и 2\2
- Здравствуйте!
- Добрый день.
- У меня к вам два вопроса. Первый, - Вместо улыбки в окошко пролезла кедровая шишка. – Вот это можно отправить в братскую Эстонию?
- Нет. – Добрая ты моя!
- Почему?
- Только при наличии справки из ветеринарной службы.
- ???
- …
Птичий грипп, предположил я. Ну, конечно. Они – эстонцы – справедливо опасаются распространения этой чумы начала 21-го века. На наших шишках, может быть, сидели перелетные птицы, подцепившие смертельную болячку где-нибудь в Анкаре. А ну, как тамошняя, балтийская чайка каким-то образом войдет в контакт с моей зараженной шишкой? Вирус поразит дыхательные органы птицы, и та, охотясь на шпроты, кашлянет под водой, разинув клюв, и вот вам – экологическая катастрофа в бассейне Балтики! От шпротины к шпротине болезнь разгуляется с невиданной быстротой – весна, как никак, брачный период, все дела – но уже под названием «рыбий грипп»! Из Балтики она быстро распространится в Атлантику, далее, минуя мыс Доброй Надежды, в Индийский Океан, а в Тихий попадет Магеллановым проливом. И все это шито-крыто, под водою, без стонов и криков, ибо рыбы немы.
Выступать в роли Герострата не хотелось. Проверим шишечки у ветеринарного врача, решил я. Невелика проблема. Ну, час времени, не больше.
- Спасибо! – Прочувствованно поблагодарил я сотрудницу почты. – Может быть, подскажете – какие еще понадобятся документы, чтобы можно было не волноваться? Очень хочется отправить посылочку!
- Конечно! Одну минутку. – Девушка полистала какую-то инструкцию. – Та-ааак. Ага. Ваши шишечки совершеннолетние?
- Что вы! Это же дети совсем еще!
- В таком случае, понадобится нотариально заверенное согласие родителей на выезд детей за пределы Украины.
Стоп, подумал я. Мама-кедр, положим, мне хорошо известна. Она растет неподалеку от дома. Но как быть с отцом? Представился диалог с Кедрихой.
- Здравствуйте. – Вежливо поздороваюсь я.
- И вам доброго здоровьичка. – Ответит она, пошелестев хвоей.
- Узнаете? – Спрошу я, протянув ей лежащие в пакете шишки.
- Ну, как же! – Скажет она. – Это Машенька, а это Петя и Андрюша. Как выросли-то, Господи!
- Очень хорошо! – Скажу я. – А кто отец этих очаровательных малышей? И не будете ли вы оба возражать, если детишки посетят Прибалтику?
- Я-то не стану. – Вздохнет Кедриха, пустив слезу. – Но вот папаша… Черт его знает, кто из этих кобелей меня опылил. В тот день было ветрено, а я так молода и доверчива.
Действительно, припомнил я. Чуть поодаль от нее произрастает группа молодых гималайских кедров. Ведь нипочем не сознаются, думалось мне. Все мы, мужики, одним миром… Нет, поступим по другому.
- Они сироты. – Сказал я девушке за стойкой. – Круглые.
- Позвольте, а вы им тогда кто?
- Я? Опекун. В некотором роде.
- Ну, в таком случае, именно вы заверьте в нотариальной конторе свое согласие на выезд.
- Замечательно. Что еще?
- Сущие пустяки. Принимающая сторона не возражает?
- Принимающая сторона будет только рада! – Ответил я, представив Мюмлу, баюкающую на руках три очаровательные кедровые шишки.
- Официальный запрос в посольство Украины в Эстонии.
- Запрос? Не вопрос. – Согласился я, не сомневаясь, что у Мюмлы там все схвачено накрепко.
- И последнее, - девушка перевернула страницу. – Ребяткам нужно будет сдать экзамен при эстонском посольстве в Украине на предмет знания основ истории, географии и экономики государства.
- Украины? – Зачем-то переспросил я.
- Эстонии. Да вы не переживайте. Это простая формальность.
Я, однако, распереживался не на шутку. Что я, как опекун, мог рассказать своим шишкам об Эстонии? Запас моей эрудиции в этом вопросе стремился к нулю. Что я знал вообще? Ну, разумеется, шпроты. Долгая дорога в дюнах. Марта Озлс, Валдис Пельш, Урмас Отт. Названия нескольких городов: Тарту, Пярну и, по-моему, Вырву (хотя, вполне вероятно, что это не правильное название). Приходил на ум какой-то революционный дядька по фамилии Кингисепп. Мюмла, помнится, нахваливала бальзам под названием «Ванна Таллинн» - дескать, такая вкуснятина, если с мороженным и шампанским! – но мне, откровенно говоря, он не понравился.
На какой-то из своих дней рождений, выпавших на воскресенье, я напросился на дежурство по пансионату, смылся из дому и из мира вообще, но случайно оказавшийся на работе директор прознал о моем, типа, празднике и подарил мне флакон «Ванна Таллинн». Мороженого и шампанского, разумеется, не было – бальзам я усидел просто под сигареты и общение в аське – но не думаю, что их наличие умножило бы мои восторги. Бальзам как бальзам. Напоминает наш с горно-эсэсовским названием «Эдельвейс».
Вот, пожалуй, и все мои познания. Блеснуть совершенно нечем. Придется взять в руки Большую Советскую Энциклопедию и устроить краткий совместный общеобразовательный курс, рассчитанный на несколько вечеров.
Мы поблагодарили девушку за стойкой и, взяв такси, поехали к ветеринару. Очереди в приемной почти не было, если не принимать во внимание пожилого мужчину с собакой загадочной породы и тщедушного мальчишку с морской свинкой за пазухой. Из-за двери в кабинет врача раздавался отчаянный мяв и приглушенные ругательства с причитаниями.
- Что это там? – Поинтересовался я у владельца собаки.
- Котика кастрируют. – Любезно ответил он.
- А чего он орет? – И уточнил. - Котик?
- Без наркоза, наверное. – Пожал плечами дядька. – Сэкономили хозяева. А у вас кто?
- Да вот, шишки. – Пошелестел я пакетом. – Справочка нужна. Пропустите?
- Бога ради. – До чего приятный человек!
Через минут тридцать с котом было покончено и из кабинета, пятясь задом, вышла бойкая старушка, приговаривающая: Ой, спасибо, милок! Дай Бог здоровья! Спасибо! Ошалевший котик сидел в птичьей клетке и в глазах его плескался пережитый ужас. Я поднялся со стула у стены и приоткрыл захлопнувшуюся дверь.
- Можно?
- Заходите, кто у вас. – Ответил сидящий за столом здоровенный мужик в белом халате.
- Здравствуйте. Вот, - я выложил на стол кедровые шишки. – Нужна справка для выезда за рубеж.
На лице вивисектора появилось умильное выражение: Ой, какие мы сля-ааавные! – Просюсюкал он. – Какие мы холо-оооосые! Больсы-ыыые! Ну-ууу? Кто тут у нас? Мы у нас мальсики? Или девоськи? А?
- Честно говоря, не знаю. – Смущенно ответил я. – Скажите, доктор. Справка вот эта. Долго?
- После рентгена томография, потом общий анализ смолы, смола на ВИЧ-инфицирование, флюрка и все. За три дня управитесь.
- Зачем рентген? – Остолбенел я.
- Зачем, зачем… - Строго посмотрел на меня доктор. – Вот вы, молодой человек, несмышленышей за границу отправляете. А почем я знаю – вдруг вы в них кокаин контрабандируете!
- Какой кокаин? – Пролепетал я.
- Белый. – Врач смотрел на меня осуждающе. – Насыпали в презерватив кокаину, завязали его неприметной ниткой и дали проглотить малышам, привязав ее к чешуйкам. Им что – они не понимают, несовершеннолетние. А таможня пропустит. Нет уж! Рентген! Знаю я вас, колумбийских наркобаронов.
К Колумбии я, если и имел отношение, то очень давнее и косвенное. На первом курсе института одногруппницей моей была некая Изабель Гарсиа Флорес – страшненькая темнокожая метиска. Колумбийка.
Разумеется, я мог попытаться охмурить её, жениться, уехать в Южную Америку, принять гражданство и, может быть, вступить в один из картелей. Ушлому ветеринару не следовало сбрасывать это со счетов, но…
Где гарантия, что я непременно бы выбился в бароны? Да и не до охмуряжа мне было в ту пору – зарождающаяся дружба с портвейнами марок «Агдам» и «777» занимала все мое свободное время на первом курсе.
- Почему колумбийских?
- В зеркало смотрел? Волосы до плеч, очки темные. Небритый. – Это да. Небритый. Но ведь суббота! – Типичный колумбийский наркоделец.
- Я гражданин Украины. – Попытался оправдаться я. – Могу паспорт показать! С пропиской!
- Все! Не морочь мне голосу. Вот направление на анализы, - ветеринар наскоро заполнил несколько бланков. – Сдашь, приходи. Будет тебе справка.
Понурый я вышел из кабинета. Давешний любезный дядька оттаскивал свою собаку от сжавшегося в уголок мальчишки, со свинкой которого мечтала познакомиться псина. Олька сидела поодаль, читая какую-то книгу.
- Ну что? – Подняла она на меня взгляд. – Получил?
- Не-а, блин. Рентген надо сделать. Анализы сдать.
- Ну, надо так надо. Поехали.
- Поедем.
- Кстати. Мы недавно в школе профосмотр проходили. В поликлинике ремонт, так кабинеты раскидали по всему городу. Флюрка и рентген сейчас рядом с Главпочтампом. Ты в курсе?
- Нет, - ответил я. – Спасибо, что сказала. Вызывай такси.
Погода, наконец, разгулялась. Солнце активно припекало и шелестел в деревьях теплый ветер. Видимо, оценив это, горожане повылезали из квартир - на улице было довольно людно. Тихо урча мотором, к зданию ветбольницы подъехала белая «Волга». Такси.
- К Главпочтампу. – Сказал я, усаживаясь на заднее сиденье. Олька пристроилась рядом с водителем.
- Хорошо. – Ответил шофер и «Волга» плавно тронулась с места.
II и 2\1
- Здравствуйте!
- Добрый день.
- У меня к вам два вопроса. Первый, - Вместо улыбки в окошко пролезла кедровая шишка. – Вот это можно отправить в братскую Эстонию?
- Нет. – Добрая ты моя!
- Почему?
- Только при наличии справки из ветеринарной службы.
- ???
- …
Я тряхнул головой и отогнал от себя нахлынувшее наваждение. Промелькнувшие перед глазами возможные события были настолько достоверны, что я с трудом вернулся к действительности. Вот это засада, подумал я, куда не кинь – всюду клин. Девушка за стойкой выжидающе смотрела на меня, а я уже понимал, что никакой посылки никуда не отправлю. Ветсправка – это серьезно. Чревато. Однако поинтересоваться стоит.
- А чем, простите, регламентировано?
- Перечень, утвержденный Минчтототамом. – Не расслышал я название Министерства.
- Да? В нем запрещены для пересылки сувениры?
- Это не сувенир. Это шишка.
- По-моему, это сувенир! Смотрите. Чистая декорация.
- Молодой человек. Вы хотите, чтобы ваша посылка вернулась? Нам-то что. Ваши деньги.
- Мда-ааа… - Протянул я разочарованно. – Справка от ветеринара, говорите?
- Да.
- Больше никаких справок не нужно?
- От психиатра. – Хихикнула за моей спиной Олька. – И от нарколога.
- Ладно, - отодвинулся я от окошка. – Пойдем.
На улице мы некоторое время шли молча. Я был слегка расстроен. Не очень, но все же. Интересно, какое отношение к растениям имеет ветеринарная служба? Спросил об этом у Ольки. Она не знала. Черт!
- Да ладно тебе. – Сказала она, беря меня под руку. – Мы же собирались осенью в Питер. Передашь через знакомых.
- Да передать-то передам, конечно. Хотелось ко Дню рождения.
- Я понимаю. Что же сделаешь?
- Угу… Ну что – поедем на маршрутке?
- Не хочу. Пошли пешком – ты шоколадку обещал, помнишь?
- Купим.
- А представляешь физиономию ветеринара, которому бы ты показал шишки? И потребовал бы справку?
- Офигел бы! – Меня начал разбирать смех. – И народ в очереди.
- Не говори!
Мы поднимались от набережной в центр, хохоча, подталкивая друг-друга и я не знал еще, что в Олькиной сумочке лежит кошелек с полученной ею вчера зарплатой. Зарплата жгла Олькину ляжку неимоверной силы жаром, желая быть потраченной на что-нибудь очень необходимое. Зарплата не оставляла мне никаких шансов быстро добраться домой и завалиться на диван перед телевизором с книжкой - мне предстояло два часа ходить по рынку и мелким магазинчикам в роли скучающего зеваки, таскающего в руке увесистый пакет с тремя большими кедровыми шишками.