Из Книги воспоминаний 11. Конструкторское бюро пор

 
Итак, меня зачислили инженером в КБ порта, приняли благодаря ходательству Саши Котыхова. Он на год раньше закончил наш факультет институтак и также, как я, начинал свою деятельность в порту на втором районе, но не сменным, как я,а сразу групповым механиком по кранам. Он отвечал за группу, состоящую из десяти портальных кранов, участвовал в монтаже новых кранов. Потом его его заслужено назначили старшим механиком всех кранов района.

 Саша смог мне помочь устроиться в портовое конструкторское бюро так как в это время уже работал в должности заместителя начальника механизации всего порта. Саша, наблюдая мои безрезультатные поиски и безуспешные попытки, без моей просьбы помог мне. За это дружеское участие в нелучшее для меня время я навсегда остался благодарен ему. Жаль только, что много несомненно талантливых людей, в том числе Двоеглазов и он безвременно погибли по общеизвестной причине.

С Сашей в институте мне не пришлось общаться и мы встретились уже в порту по работе в механизации второго района. Это был знающий и толковый инженер и уважаемый руководитель. Он пользовался таким авторитетом, что его, молодого, вскоре наградили орденом «Знак почёта» а потом из отдела механизации Одесского порта министерство направило его сначала в годичную командировку в советское торгпредство в Италии, потом на закупку кранов в Германии.

       Портовое конструкторское бюро размещалось тогда на третьем этаже управления, рядом с отделом механизации. Оно занимало две комнаты: одну большую, где сидела основная часть конструкторов таких, как Борис Абрамович Ваксман, ставший живой историей КБ, перешедший из ЦКБ-3 Сеня Левит, еще какие-то мужчины и женщины. В этой же комнате сидел и начальник бюро Алексенко.

 В малой комнате, которая была настолько узка, что наши четыре стола стояли елочкой, нас было тоже четверо: Петя Мацко, который перешёл впоследствии из КБ на профсоюзную работу в бассейноый комитет профсоюза работников водного транспорта, Бэлла Фишфедер, племянница начальника отдела механизации Турецкого, меланхоличная красавица, будто бы с обложки иностранного журнала, Лора Людвинская и я.

 Следует отметить, что за несколько месяцев моего отсутствия обстановка в порту изменилась. Почти везде старые руководители, не имевшие специального образования, были заменены молодыми выпускниками закончившими одесский институт инженеров морского флота.

       Жизнь в нашей комнате текла спокойно и размеренно. На работу никто не опаздывал, каждый корпел над своим листом до обеда, потом перерыв на обед и снова работа пока не прозвучит сигнал, что ещё один рабочий день закончился.

       Я ещё некоторое время продолжал совмещать конструкторскую работу с руководством практикой курсантов в порту и договорился в училище об изменении расписания моих лекций. В обеденный перерыв для меня не составляло большого труда подняться с Таможенной площади по косогору на Канатную улицу, прочитать лекцию и возвратиться в конструкторское бюро. Такое совместительство разрешалось в пределах 240 часов в год, но надо было представить справку, что порт не возражает.
 
       В конце мая в нашей комнате, где мы вчетвером дружно трудились над чертежами, появился Боря Двоеглазов. Дело заключалось в том, что он уже заканчивал вечерний факультет Водного института и должен был уйти на дипломное проектирование. Замещать его оставался Славик Покрас. Ввиду сложившейся ситуации Боря попросил меня временно поработать в гараже автопогрузчиков групповым механиком. "Это всего на несколько месяцев, -уговаривал он меня, а потом снова сможешь возвратиться в конструкторское бюро".

       Конечно, было приятно, что обо мне помнили в механизации района и считали, что я им необходим. Вопрос оказывается обсуждался на районе, в отделе механизации порта и согласовывался с Алексеенко. Теперь нужно было лишь моё согласие. Работа конструктором меня устраивала, но откровенно говоря, мне польстило, что меня просили. Поразмыслив, я дал согласие и временно перешёл в Централизованный ьгараж автопогрузчиков порта.
 
       К этому времени все автопогрузчики порта уже были сконцентрированы в одном месте на 2-районе. В результате в Централизованном гараже было сосредоточено свыше ста автопогрузчиков и свыше 250 человек автоводителей, слесарей и рабочих других специа-льностей. В штате предусматривалось кроме 4-х сменных механиков, два групповых механиков и начальник. Теперь начальником становился Покрас, а групповыми Шмилович и я. Концентрация автопогрузчиков в одном хозяйстве было прогрессивное явление, потому что позволяла более эффективно маневрировать машинами между районами порта, они полнее использовались на перегрузочных работах и меньше простаивали. Одновременно обеспечивалась единая система их
технического обслуживания и ремонта..

       Возник вопрос о том, как поделить погрузчики по группам, как это существовало на портальных кранах.. Я сразу же выступил против деления машин на группы, мотивируя это тем, что между двумя групповыми механиками будет возникать антагонизм при делении запасных и сменных частей, при проведении профилактики, потому, что каждый групповой механик будет, естественно, болеть за свою группу, а перегрузочные работы будут при этом страдать.
 
 Я предложил сделать одного механика ответственным за техническое состояние автопогрузчиков, а второй механик должен обеспечивать машинами заявки районов и контролировать использование их на перегрузочных работах.

       Двоеглазов до развода с Диной Таран жил на последнем этаже в новом доме на углу улиц Софиевской и Торговой. Квартира была 2-х комнатная, рассчитанная на одну семью, но к ним подселили ещё одну соседку. Боря сидел дома, делал дипломный проект, но знал всё, что происходило в гараже. Во-первых, у него были свои осведомители из приближенных им к нему рабочих, а, во-вторых, Покрас согласовывал с ним все важнейшие решения.
 
       Борис Викторович Двоеглазов был незаурядной фигурой, у него были, как я уже писал, не только светлая голова и умелые руки, но и природный дар царствовать, то есть иметь подданных и приближенных, умение держать человека на расстоянии и обласкать. Он обладал умом, талантами, умел быть обаятельным, дружить, умел потребовать и не имел врагов.

Когда он трагически умер, ему ещё не было сорока. Буквально почти весь порт пришёл проводить его, и большой красивый памятник на Таировском кладбище ему соорудили за собранные портовиками деньги.
 
       Двоеглазов поддержал моё предложение о разделении функций после того, как я убедил его в их прямой целесобразности. Мы решили, что я буду заниматься вопросами профилактического обслуживания и ремонта автопогрузчиков, а Эрик Шмилович вопросами их эксплуатации.

По существовавшему тогда годами в порту порядку все сменно-запасные части по автопогрузчикам при получении их материально техническим отделом порта, естественно, оприходовались на общепортовом складе, а при передаче их в гараж сразу же на складе списывались, как уже установленные на машинах. Поэтому слесарю-ремонтнику, чтобы получить, например, новый водяной насос было достаточно попросить у кладовщика.

Мне показалось целесообразным ввести систему бланков-требований на получение слесарями сменно-запасных деталей и агрегатов из кладовки гаража. Требование на необходимую деталь или агрегат выписывалось мною в двух экземплярах с указанием регистрационного номера погрузчика, на который это должно быть установлено.

Один экземпляр требования я оставлял себе для статистики, а со вторым слесарь отправлялся к кладовщику и при получении расписывался

 Таким образом я установил контроль за расходованием сменно-запасных частей и агрегатов и одновременно был в курсе всех профилактических и ремонтных работ.

Забегая вперёд, скажу. что введённый мною порядок оправдал себя и даже оказался полезным, когда как-то нагрянувшие представители отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) потребовали у меня отчета о расходовании недавно полученных радиаторов. Милиционеры с бланками требований в руках по машинам сверили установку новых радиаторов. Всё сошлось.

 После милицейской проверки мне, как Александру Сергеевичу, который после чего –то удачно написанного, воскликнул: «Ай да Пушкин ! Ай да сукин сын!» тоже захотелось крикнуть, что я здорово придумал с этими бланками требований.

Анализируя состав ремонтных работ на автопогрузчиках и расход сменно-запасных частей, я стал убеждаться, что у одного и того же типа машины, а их было четыре, как правило, выходили из строя одни и те же узлы и детали

Я где-то прочитал, что, кажется, в США механики ценятся не за то, что хорошо справляются с ремонтом, а за то, что не допускают неожиданных поломок. Эта высказывание как-то подхлестнуло меня и я стал внимательно изучать характер и причины поломок Я пришёл к однозначному выводу, что часто выходящие из строя узлы и детали автопогрузчиков имеют конструктивные недостатки. Следовательно их надо модернизировать, иначе мы вскоре, учитывая возраст автопогрузчиков, не сможем справиться с всё увеличивающимся объёмом ремонтных работ.

Интересно отметить, что конструкции некоторых узлов поступавших в гараж новых моделей автопогрузчиков были хуже, чем у старых. Я решил направить работу слесарей-ремонтников по пути совершенствования отдельных узлов и агреатов с привлечением рационализаторских предложений рабочих, ремонтников,зарядчиков, автоводителей, механиков.

Коллектив отнёсся положительно к призыву, тем более, что при внедрении предложения портовое Бюро рационализации и изобретений (БРИЗ) начисляло оплату за экономический результат от рационализации.

Дела в гараже в отсутствии Двоеглазова шли неплохо.

       Совместная работа в гараже очень сдружила Славика, Эрика и меня на долгие годы. Мы совместно обсуждали все вопросы и даже обедали вместе: каждый приносил из дому свой пакет, всё это вываливалось на стол и съедалось. Особенно были вкусны свиные битки, приносимые Эриком.
 
       Самым трудным для обеспечения нормальной работы автопогрузчиков было обеспечение их необходимыми сменными и запасными частями. Это брал на себя Покрас. У него были большие связи в различных гаражах и автобазах и не было случая, чтобы он возвратился из города в порт без требующейся для ремонта в данный момент соответствующей детали или узла.

       Со Славиком я познакомился, когда он был машинистом трюмной механизации, а я начинающим сменным механиком. Он приходил, как правило, на ночную смену после занятий на вечернем факультете института и его естественным желанием было хоть немного поспать. Он обычно просил меня, чтобы я в случае необходимости посылал его на работу последним.
       Если судно выгружалось, то уголь из трюма выбирался обычным грейфером. Когда обычный грейфер уже не мог в достаточной мере заполнить себя, то он снимался и на его мес-то на кране подвешивался так называемый подгребающий грейфер, называемый в порту "лягушкой". Эти специфического названия ни в одном учебнике не прочтёшь и на лекции интеллигентного Саковича нельзя было услышать. Вот и получалось, что говорит тебе, например, крановщик, что он "намордник" на кране побил, а ты размышляешь, что это за такой "намордник"? А оказывается, что так называют крановщики ограждение на верхнем блоке стрелы, чтобы канат с блока не соскочил.
       Так вот, когда "лягушка" выберет из центра трюма почти весь слой угля, который она способна зацепить, в трюм судна краном опускают гусеничный погрузчик. Он должен подобрать уголь или другой насыпной груз из-под палубного пространства и передать его на просвет люка. Там его снова начинают зачерпывать грейфером. Так что при разгрузке судна с углём погрузчик зачастую не был нужен сразу и не во все трюма одновременно. Это давало мне, как сменному механику, возможность иногда удовлетворять просьбу Славика. Он после занятий в институте спал или часть, или всю ночь, особенно, если находились машинисты, желающие его подменить, чтобы заработать побольше. Славику я записывал в наряд "ожидание работ", которое оплачивалось в половинном размере.

Кстати, помню водителя автопогрузчика Ференчука, который , прийдя на смену, наработавшись на бахче, где он выращивал арбузы, обычно просил: "Володя! Ты меня, пожалуйста, в последний обоз, а там в последнюю телегу!".

 В 1960 году Славик успешно закончил институт и потом всегда с благодарностью вспоминал, что я иногда давал ему возможность поспать на смене.

       Двоеглазов попросил Покраса отпускать меня к нему, чтобы я помогал делать дипломный проект. С одной стороны я не мог отказать товарищу в помощи, а с другой стороны я чувствовал себя неловко, поскольку это происходило в рабочее время. Двоеглазов мог позволить себе с этим не считаться. Общая работа над его проектом позволила ближе узнать друг друга.

       Через месяц работы в гараже я уже наизусть знал экипажи всех автопогрузчиков, возможности каждого водителя, слесаря, электрика и других работников. Это давало мне возможность свободно ориентироваться в ежедневно меняющейся обстановке.

       Двоеглазов закончил институт, и я уже было собрался возвратиться в конструкторское бюро, но он получил причитавшийся ему отпуск и мне пришлось ещё на месяц задержаться в гараже. В августе я снова занялся конструкторской работой.

Порту, как и другим промышленным и транспортным организациям города неоднократно в течение года партийным руководством области постоянно навязывались сельскохозяйственные заботы. В эту осень всемогущий обком партии выступил с инициативой, чтобы конструкторские организации города в порядке шефской помощи города-селу выполнили проектирование механизации коровников для колхозов.

В связи с этим парткомом порта было предложено послать двух инженеров-конструкторов в подшефный колхоз для сбора необходимых данных. Выбор руководства пал на меня и на более молодого, высокого и представительного Шевченко. Он был сыном генерала и такое высокое происхождение сделало его более раскованным и уверенным в себе, чем я. После окончания института он работал инженером конструктором, но не в КБ, а в портовом Бюро рационализации и изобретательства, сокращённо БРИЗ.

В один из дней в конце февраля у моей чертёжной доски возник Шевченко, рассказал мне о решении парткома порта и сказал, что предварительно надо было бы ознакомиться с теми наработками по механизации коровников, которые уже имелись в некоторых конструкторских бюро

 На следующий день Анатолий, так звали Шевченко, и я отправились в КБ станкостроения, которое находилось в центре города, напротив ресторана "Киев".

 Я скромно постучал в дверь главного инженера КБ, а Толя. не дождавшись разрешения, широко распахнув створку двери, не как гость, а как хозяин вальяжно ввалился, небрежно бросил свою кожаную папку на стол и упал на стул.
-Я из обкома,-сказал он- нас интересуют наработки вашего КБ по механизации колхозных коровников.

       Главный инженер стал оправдываться, что у них пока нет ничего стоящего для внедрения. Толя, нехотя, поднялся, взял свою папку за лямку, приклёпанную к ней и, глядя в глаза главному, с лёгкой грустью в голосе проговорил: "А жаль", будто бы уличив его в неблаговидном поступке. Я, ошарашенный увиденным и услышанным, последовал из кабинета за Толей. Я и на мгновение не мог себе представить, что можно так разговаривать с одним из руководителей известного в городе крупного КБ.

       Через несколько дней мы выехали в командировку московским поездом в Затишье. Ехали мы в общем вагоне, где было довольно грязно и неуютно.
-Ну чего мы тут сидим? Двинули в вагон-ресторан, посидим лучше там -предложил Толя.

Мы прошли через несколько вагонов и оказались в ресторане, заказали по бутылке жигулёвского пива и благополучно в комфорте доехали до Затишья. Там мы пешком добрались до правления колхоза и представились председателю. Он пригласил нас к себе домой на ужин, я полагаю, благодаря Толе, который заявил, что является также внештатным фотокорреспондентом областной газеты, то ли "Черноморской коммуны", то ли "Знамя коммунизма", которая до 19 съезда партии называлась "Большевистское знамя".

       Было это, наверное, 23 февраля, потому что за ужином я вспомнил, что в этот день пятая годовщина нашей с женой совместной жизни. В нашу первую она находилась в Бориславе, а в пятую я- в Затишье.

       Утром мы с Толей отправились осматривать коровники для выполнения поставленной перед нами задачей их механизировать. Мы делали замеры, о чём-то рассуждали, хотя вряд ли представляли всю технологию процесса кормления животных. Вот только в Израиле, в киббуце я увидел как это всё делается на основе электроники и автоматики. А тогда без элементарных знаний в животноводстве, без технического задания нам просто было нечего там делать. И мы попросту бездельничали

-Давай, -говорит Шевченко- махнём на пару дней в Киев.
-Давай -отвечаю я.
-А у тебя есть где остановиться? -спрашивает Толя.
-У меня есть дальний родственник, он живёт на Подоле.
-Хорошо, -как бы размышляя, говорит мне Шевченко, -Поехали!
 
       Мы покупаем билеты, садимся в скорый поезд Одесса-Москва
 и вечером уже в Киеве у моего дальнего-дальнего родственника. Он живёт в большой коммунальной квартире с многочисленными жильцами, в комнате, разделённой шкафами и буфетами, на две части. В одной он с женой, а во второй - его тетка с мужем. И появляются незванные и нежданные гости. Но и нам нашлось местечко переспать несколько ночей. Я заметил, что когда люди жили в тесноте, в коммуналках, им было как-то проще принимать неожиданных гостей, чем в самостоятельных квартирах.

       Мы пробыли в Киеве несколько дней, гуляли по городу, посетили недавно открытый грандиозный по тем временам Дворец спорта, где посмотрели на фигуристов, но пора, как говорится, и честь знать, пора в родной колхоз, к нашим коровникам, звучит почти, как "возвратимся к нашим баранам".

       Отправляемся мы на огромный Киевский вокзал. "Давай, -говорит Толя- поедем назад без билетов". Я хорошо помню свои путешествия без билетов, особенно, когда я ехал из Москвы в Ленинград в 1946 году, и поэтому не хочу лишать себя удовольствия предъявить проездной билет контролёру по его суровому требованию.
-Нет, я без билета не хочу-говорю я Толе.
-Ну так давай деньги и я пойду в кассу.

       Я дал Толе деньги, он вскоре возвратился и вручил мне проездной билет. До Затишья оставалось уже недалёко, когда пришёл контролёр проверять билеты. Я с готовностью достал свой, но тут услышал недовольный голос Толи: "А где мой билет? Я ошарашено посмотрел на него:
-Ты мне свой билет не давал -сказал я, ещё не понимая его игры.
-Как не давал, я же купил два билета и дал тебе на сохранение, а ты? Что я теперь буду делать, как я отчитаюсь перед бухгалтерией?
-Какая бухгалтерия? -подумал я -ведь у нас нет командировки в Киев, мы поехали погулять.

       Шевченко так естественно вычитывал мне, а я ничего не понимая, имел, по-видимому, такой виноватый вид, что контролёр-ревизор доверительно сообщил Толе:,
-В соседнем купе сходит пассажир в Затишье и у него можно попросить билет для бухгалтерии.

       Только потом я сообразил, что Толя Шевченко, генеральский сын, - настоящий Остап Бендер, но с высшим образованием и не во времена нэпа, а в современных условиях. Когда мы сошли на станции Затишье с поезда, я сделал Толе выговор, а он только посмеивался, ему понравилось, как он разыграл контролёра. Шевченко произвёл на него такое впечатление, что тот забыл о проверке и больше беспокоился, чтобы обеспечить Толю оправдательным документом для выдуманной бухгалтерии.

       Судьба меня свела с Толей ещё несколько раз. Он каким-то образом получил заказ и, не имея никакаких практических знаний, взялся написать книжку по электро и автопогрузчикам. У меня он потребовал, как у начальника гаража автопогрузчиков порта, подписать составленную им хвалебную рецензию на его рукопись, которую я даже не читал.

Я отказался, он приходил ко мне домой, уговаривал. Я всегда думаю, прежде чем сказать «да» или «нет», а раз ответ продуман, то не стоило меня уговаривать. Я это ему разъяснил,он обиделся. Драган Еремич в своей книге «С лица и с изнанки» высказал максиму, что если будешь слишком принципиальным, то у тебя не будет друзей.

       Из портового КБ он перевёлся в Черноморское пароходство. Через некоторое время Анатолий Зиновьевич Шевченко стал руководителем технологического отдела пароходства, большим советским чиновником, но по-прежнему оставался Остапом Бендером. Последний раз я его встретил в самолёте, мы летели из Одессы в Москву, я в салоне, а он, как всегда необычно, в зашторенной секции с бортпроводницами.

       Мы с Шевченко из Затищья возвратились в Одессу, и я продолжил свою кострукторскую и преподавтельскую деятельность. Жизнь снова пошла по заведенному порядку. Неожиданно в КБ появился Боря Двоеглазов, все его и он всех дружески поприветствовали.Он с каждым р чём-то перекинулся несколькими фразами, потом он подошёл к моему столу.

-Володя! Мореходный привет! У меня к тебе личная просьба. Дело заключается в том, что Покраса переводят инженером в отдел механизации порта. Возник вопрос о его замене в гараже автопогрузчиков и я снова вспомнил о тебе.
Боря снова стал уговаривать меня возвратиться и продолжить работу по модернизации автопогрузчиков, с которой, по его словам, я очень хорошо справлялся. Уговоры в дальнейшем подкреплялись,совместным как тогда говорили, «выпивоном и закусоном». Трудно было противостоять обоянию и логике Бори. Я не стал долго сопротивляться, откровенно говоря, мне работа в гараже понравилась, она была для меня творческой, и я согласился.

 
©Copyright Владимир Шиф, 2006
Свидетельство о публикации №2611300080