«Здравствуй, мой милый кузен Люк.
После нашей последней встречи в Ницце, я решила немного изменить твое мнение о Антуане. Ты, как мне кажется, не совсем правильно понимаешь его характер. Поверь мне, у него бархатное сердце. Я не сразу узнала об этом, а лишь через несколько лет нашего знакомства и в очень трудную для меня минуту. Правда, тогда он не был еще моим супругом и должна тебе признаться, даже не собирался. Если помнишь, у меня умер ребенок от первого брака. А через полгода погиб в горах муж. Из довильской больницы, где я восстанавливалась после печальных событий, Антуан помог вернуться в Шамони, где оставался мой дом. В такие острые, хрупкие моменты жизни человек воспринимает мир через призму собственной боли, через решетку старых воспоминаний и глупейших житейских привычек. Слишком беззащитны мы в такие минуты и, к сожалению, а может радости, запоминаем их чаще всего навсегда. Как свою первую любовь, первый поцелуй, первый секс или первый серьезный успех. И пусть картинка в моей памяти со временем побледнела и исказилась, ощущения в присутствии этого человека хранятся в подсознании, а в минуты близости просыпаются и будоражат сердце, создавая тонкую вибрацию между нами. Со мной происходит всегда одно и то же, когда я нахожусь рядом с Антуаном. Я тут же забываю, что было до встречи с ним. В это мгновение меня можно легко обмануть и даже обидеть, что как ты сам знаешь, сделать очень трудно. Скорее всего, это происходит по одной простой причине, все защитные органы автоматически отключаются рядом с ним. С кем бы я не беседовала за пять секунд до его звонка, услышав вкрадчивый, всегда чуть настороженный, стремящийся уловить мое сегодняшнее настроение, голос супруга, я забываю сразу все на свете. С трудом возвращаюсь обратно в реальность, после окончания разговора. И еще долго прислушиваюсь к эху его голоса в себе. Со временем я считала, что это пройдет, вот привыкну видеть Антуана каждый день, по утрам здороваться, на ночь желать доброй ночи, завтракать при открытом окне, но ничего не меняется в нашем тихом королевстве. Понятно, что бывают и недоразумения, но они почему-то всегда заканчиваются еще большей близостью. Мне, если совсем честно признаться, лениво с ним спорить, я ведь знаю, что уступлю ему малейший повод, показать какой он у меня замечательный стратег и тактик. Нельзя предвидеть в какой момент он согласится со мной, я вдруг обнаруживаю, что отвечаю самой себе, а он молча любуется моим волнением. По-доброму подтрунивает, а думает о чем-то своем. Ни разу еще не ответил на мой вопрос, о чем именно думает, но догадаться несложно по хитринке в глазах. А про сердце бархатное я в другой раз продолжу, ну ты же понимаешь меня, что если телефон играет мелодию «Нежность», а цифры на экране самые любимые светятся, то я не могу ничем другим заниматься, как только ответить Антуану. До свидания, твоя Николь».
Когда я встретил их впервые вдвоем, то не придал значения этой связи. Мне казалось, что Николь не сможет настолько перемениться и вместо настоящего мачо, каким был ее первый муж, свяжет свою жизнь с обычным преподавателем из университета. Ничего более нелепого я и представить себе не мог. Мне даже стало на несколько минут жаль профессора, как какого-нибудь дальнего непутевого родственника приехавшего из провинции в столицу на Рождество. Имя его я сразу же позабыл, так как не собирался в дальнейшем с ним общаться. Был уверен в этом на двести процентов. Поэтому встреча в Ницце, на светском рауте по случаю кинопремьеры нашего общего с Николь любимца Диего Сальваро не то, что удивила, скорее, огорчила меня. Я не знал, что и думать о Николь, пока не получил от нее первое письмо, в котором она вдруг начала рассказывать все подробности их жизни. Зная, что мне всегда не хватает деталей в сюжетах, позволяя и раньше увлекаться подробностями ее отношений с мужчинами и женщинами, она предложила мне начать переписку, и я согласился. Через неделю пришло новое письмо Николь.
Продолжение следует…