Р.И.
О, Бартоломео!
Когда тебе будет нечего делать долгими тёмными ночами - а они уже подступают, я знаю, подступают, твои долгие тёмные ночи, - напиши мне письмо. Ты знаешь, Бартоломео, что я ничего так не люблю, как читать твои длинные письма, написанные каллиграфической вязью на полупрозрачных восковых листах бумаги в продольный узор. Я всегда чувствую, если такое письмо ждёт меня дома - еще когда только заношу ногу на первую ступеньку парадной лестницы, я знаю, что письмо лежит на серебряном подносе в кабинете и дрожит от предвкушения. И я тоже дрожу. Я бегу, спотыкаясь вверх по лестнице, отбрасывая шляпу и перчатки, срывая плащ, скаидывая туфли, я бегу, задевая за углы и стены, задыхаясь в лестничных пролётах, я знаю, что ты меня ждёшь в каждой букве, в каждом междустрочье, в каждом игривом вопросительном знаке.
Напиши мне, о, Бартоломео, как прошёл новый день твоего вояжа в далёкие страны. Кто привечал тебя под тенистыми купинами, кто поил тебя молоком златогривой кобилицы, кто напевал тебе лу-ла-бай под пересвист дремотной иволги. Напиши мне, как ты встречал рассвет над простороми бескрайнего мака, как преодолевал ты туманные лощины и зыбучие пески, как прятал ты свой след в клубах сухой горячей пыли, как продирался сквозь хитрорукие джунгли. Расскажи мне, Бартоломео, что привёз ты из своего похода за недостающим. Какие богатства рассыпал ты на своём ковре, какие тайные знания ты запечатал своей именным сургучом, какие неизведанные слова ты нанизал на нить своего грядущего эпоса.
Я знаю, что сейчас ты сидишь далеко-далеко в уюте и неге, утомлённый борьбой с бурей и непогодой. Ты вглядываешься в потемневшее небо и пытаешься справицца с непослушной астролябией и взбуновавшимся хронометром, чтоб определить, надолго ли этот перерыв в походе. Ты ставишь первые зарубки на шершавых стенах склепа, ставшего твоим приютом на время неизбежного покоя. Ты переводишь часы на ноль и начинаешь отсчёт времени, в котором "до" определено не тобой. И среди этих обволакивающих пустых часов найди время для меня, Бартоломео. Отложи в сторону ножик, которым ты вырезаешь профиль эскимосской девушки на ребре бизона. Отложи в сторону лупу, сквозь которую ты рассматриваешь вязь муравьиных шагов. Отложи в сторону уголь, которым ты набрасываешь на клетчатом пледе маршрут будущего приключения. Напиши мне.
Я буду читать твоё письмо у камина, бросая лист за листом в огонь. И прозрачный дым твоего рассказа окутает меня, как окутала тебя твоя жежда странстий и неизведанного. Я на мгновение стану тобой, расторив в порах кожи твои планы и мечты, увидев твоими глазами то будущее, за которым ты отправился в свой бесконечный путь. Мы на мгновение станем единым целым, перенесясь на миллион лет назад, в тот далёкий день, когда ты сделал свой первый шаг от родного порога, когда ты закрыл за собой дверь в бессмысленный пыльный уют, когда ты выбрал бесконечную переменчивость сезонов и дорог своей судьбой. И пройдём этот путь вместе, держась за руки и улыбаясь друг другу и прошлому.
А потом я задремлю, насытившись тобой. Я смежу веки и придумаю себе сон, в котором я лечу, словно облако, над пунктиром твоих метаний, укрываю тебя от палящего солнца, заслоняю тебя от холодных равнодушных звёзд, проливаюсь на тебя щекотным весёлым дождём. И ты узнаешь меня, о, Бартоломео, ты не сможешь не узнать, потому что когда ты откроешь новую страницу своего романа, заглавной буквой в ней уже будет сиять моя радуга. Радуга, в которой капли моих слёз превратились в капельки света твоей мечты, слились воедино и предрешили неизбежность утра, которое неизбежно наступит, как только ты решишь, что твои долгие тёмные ночи уже позади.