Над городом ослепительное июньское солнце. Один из первых тёплых дней лета.
Толстая тётка в невообразимых черных штанах, не глаженных, похоже, с прошлогоднего чистого четверга, переваливаясь с ноги на ногу, идет по тротуару с парой набитых жизненно, конечно, необходимыми предметами пакетов. По лбу у тетки градом пот – следствие излишка жиров и углеводов.
Мы проходим мимо. Мы погружены друг в друга. Я держу тебя за руку, как мы любим, - пальцы переплетены настолько органично, что, кажется, создавая тебя и меня, Бог предусмотрел этот день. Иногда я нечаянно касаюсь тебя на ходу – бедром, плечом, а если становится невмоготу, - грудью. Ощущение безумно приятное. На душе полная счастливая бесшабашность.
Тёткин хмуро-озабоченный по жизни взгляд спотыкается о наши сплетённые руки, целующиеся губы – и застревает, меняясь молниеносно. Судя по гамме сменяющихся на её лице выражений, ход её мысли примерно таков. Вот же ж! Бесстыжие! Среди бела-то дня! До дому дойти не могут! Обжимаются! Перестройка хулева! Развели разврат!
Она ещё раз придирчиво и цепко впивается глазами в наши счастливые руки и отрешённые лица. Да-а-а!!! Обнаглели! Тётка решает бесстыжих получше разглядеть. Глазки стремительно обшаривают нас с ног до головы – и наталкиваются на мой насмешливый взгляд. В нем прочитывается, что все тёткины мыслечувствия угаданы, но угрызений совести никаких!
Глазки суетливо юркнули в сторону, Тётка ускорила шаг, кажется, застыдившись своей мутно-бурого цвета куртки, способной вызвать отвращение к женскому полу навсегда, химических куделек на немытой головушке, в которой последние двадцать лет прочно проживают только две мысли: как дотянуть до получки, которой ни на что опять не хватит, и где этот кобель берет деньги на своих сук.
Бедная тётка…
Я покрепче сжимаю твои пальцы, ты отвечаешь мне тем же. Честно сказать, у меня в голове тоже только две мысли: что подарить тебе на день ангела и какое счастье, что ты у меня есть.