Приближалось лето. Мы теперь часто собирались втроем - я, Оксана и Оля (та самая ее беременная соседка, оказавшаяся веселой, боевой девчонкой), и вместе прогуливались, дыша кислородом и обсуждая предстоящие роды. Оля ждала первенца, и мы с Оксаной, уже имея в этом вопросе некоторый опыт, ее просвещали - а кто еще ей здесь все это расскажет?
Однажды мы втроем гуляли по центру Рамалла и встретили дочь Однана, мою ровесницу Сану. Сана катила перед собой коляску, в которой чинно восседал ее розовощекий улыбчивый Тарик.
- Знаешь, мы к вам сегодня вечером собирались, - вспомнила она после приветствия. - Мухаммад мой слышал, что в одной фирме нужен переводчик с русским языком. Я точто не знаю, муж вечером расскажет. Кажется, что-то связаное с газетой.
- Хорошо, будем ждать до вечера.
- А вы что тут, прогуливаетесь? - она улыбнулась, окинув взглядом наши восьмимесячные животики.
- Да вот, вышли детские вещи посмотреть.
- Знаете, в арабской части Иерусалима выбор лучше. Да только раньше нужно было съездить, а то теперь по такой жаре, да еще и с животами... Кстати, ты ведь много не покупай, только нижнее белье, да разные мелочи. А все остальное вам надарят, вон семья какая большая. Имей в виду.
- Действительно. А я как-то и не подумала.
А уже на следующее утро мы все втроем - я и две моих беременных подруги - сидели в рейсовом такси, едущем на Иерусалим.
- Слушайте, а ничего, что мы без виз едем? - спросила Оксана, когда такси покинуло Рамалла.
- Рано ты вспомнила, - улыбнулась я. - Обыкновенно. Пойдем как все - в обход.
- А если нас потом в Иерусалиме солдаты остановят и проверят?
- В арабском? Говори "рожать едем".
- Да кто нас там остановит? – бесшабашно заявила Оля. - Сразу же видно, что мы - новые репатриантки из Руссии. Шабат шалом!
- У алейком – шалом!
Шофер довез нас до Махсума.
- Все. Дальше вы сами. Тут вот справа есть тропинка, по ней все идут, увидите.
Об этой лазейке я слышала от Султана. Работая в Израиле и не имея рабочей визы, получать которую становилось все труднее, он по два раза в день нелегально объезжал и обходил Махсум. Накануне вечером муж тщетно пытался отговорить меня от поездки, но в конце концов вынужден был сдаться: "Русская жена – упрямая жена!". Он то мне и рассказал, как лучше обойти Махсум.
- Ну что, пойдем "народною тропою"? - спросила я, кивнув влево. Там, между рядами домов, в каких-нибудь десяти метрах от Израильского военного поста, двигался непрерывный людской поток.
- А может, давайте сначала попробуем напрямик? - предложила Оля. - Иностранки, да еще с животами. Не думаю, чтобы мы представляли опасность для государства Израиль.
- Это - твое личное мнение. Главное, чтобы так же думали и солдаты у барьера, - с улыбкой отозвалась я. - Ну что-ж, давайте попробуем. Не пустят - обойдем.
- Ага, тут близко, далеко ходить потом не придется.
- Странно, что евреи этой "народной тропы" не замечают.
- А кто сказал - не замечают? Не слепые-же они. Ты только посмотри, где она выходит!
Действительно, как раз по ту сторону Махсума из-за домов на дорогу выбирались люди и, как ни в чем не бывало, спокойно останавливали маршрутки и ехали дальше до Иерусалима. Некоторые таксисты ждали у тротуара напротив "тайного" хода, пока машина заполнится "нелегалами". А израильские солдаты на Чек-пойнте спокойно похаживали с автоматами на плече около барьера, забирая документы у проезжающих шоферов и пассажиров и унося их куда-то внутрь будки для проверки. Очередь двигалась медленно, поэтому на дороге перед Махсумом была длинная пробка, где машины стояли в два ряда.
Местонахождение этого поста всегда оставалось для меня загадкой: он располагался на дороге, соединяющей арабский город Рамалла с арабской частью Иерусалима. На всем пути вдоль дороги стояли дома палестинцев. И ездили по дороге одни арабы - кто - на работу в Иерусалим, кто наоборот, в Рамалла. И что тут было делать израильским солдатам – непонятно. Впрочем, многого нам в политике не понять...
- Ну, девчонки, с Богом, - набожно произнесла Оксана.
И с животами наперевес мы двинулись прямо к заграждению. Впереди шло еще несколько арабов, на ходу достававших голубые Иерусалимские удостоверения личности.
Когда мы приблизились, солдаты немного замешкались в стороне и на нас никто не обратил внимания. Окрыленные удачей, мы почти бегом рванули вперед и уже прошли заветную полосу, как сзади нас нагнал чей-то властный голос, кричавший на арабском:
- Эй, вы! Куда?! Сейчас же вернитесь! - и свой приказ он подкрепил клацанием затвора.
- Ну все, приехали! - испуганно выдохнула Оксана. - Боюсь, у меня сейчас роды начнутся. И понесла же нас нелегкая!
- Придется возвращаться. Готовьте паспорта, - голос мой прозвучал не так бодро, как мне того хотелось-бы.
Нас обступили и удивленно рассматривали солдаты. Три иностранки - и все беременные! Кроме паспортов мы с Олей достали еще и направление на роды, где в графе "больница" внятным арабским языком было написано: "Муталлаа - Аль-Кодс*".(*арабское название Иерусалима) Дело в том, что родители ее мужа тоже были беженцами. Оля с мужем, как и мы, имели карточку беженцев, выданную и зарегистрированную в ООН. По этой карточке операции (и роды тоже), которые стоили больших денег, нам делали почти что бесплатно. Несмотря на то, что там в графе "предполагаемая дата" тем-же арабским языком был написан следующий месяц, я почему-то была уверена, что нас обязательно должны пропустить. Видно-же, что мы уже "очень" беременные и едем рожать! Не по собственной прихоти, а по международному документу, между прочим!
С нами заговорил смуглый солдат, который спросил на арабском только одно: - Из какой страны?
- Из Руссии.* (*Россия - арабск.; принятое название для всех стран бывшего Совесткого Союза.)
- Эй, Алекс!
Когда к нам подошел паренек с правильными славянскими чертами лица, я обрадовалась: свой! Но Алекс, взявший наши документы, о моей радости даже не догадывался. Не успев как следует рассмотреть бумаги, и только бегло оглядев наши животы, он машинально поправил автомат и равнодушным голосом спросил:
- Откуда едете?
- Из Рамалла.
- Что там делаете?
- Живем.
- Зачем едете?
- В роддом.
- Нельзя! Обратно! - сказал он так-же равнодушно и махнул автоматом в сторону Рамалла.
- Как - обратно? - изумленно переспросила я. - Нам же там рожать! И направление вот есть...
- Рожайте в своем Рамалла!
- Но у нас ведь направление в Иерусалим! - Оля с ненавистью сжала кулаки, и я испугалась, что она скажет какую-нибудь грубость.
Оксана стояла рядом и ждала, что будет. У нее никаких бумаг из иерусалимской больницы не было, но мы надеялись, что нас пропустят всех вместе, так сказать, "оптом".
- А где виза? Нет? Нельзя! - отворачиваясь, солдат протянул нам наши паспорта, считая разговор оконченным.
- А ты не мог-бы поговорить с вашим главным? Вы же видите, что мы не террористы какие-нибудь, а беременные женщины! – попробовали мы еще давить на жалость. - Может, он в виде исключения, а?..
Какое-то мгновение он смотрел на нас, колеблясь. Но тут сзади к нему подошел офицер. "Русский" начал что-то объяснять ему на иврите, тряся в такт словам нашими паспортами. Начальник с погонами оглядел нас с ног до головы колючим взглядом и, пробурчав что-то невнятное, пошел обратно.
- Все. Возвращайтесь! - Алекс взмахнул оружием в нашу сторону. На его безусом равнодушном лице отразилось облегчение: отделался, сбросил ответственность на другого.
- А если у меня сейчас в дороге роды начнутся? – с обидой в голосе спросила Оксана. - Ты что не понимаешь, что это - опасно?
- А мне какое дело? - развернувшись вполуоборота, грубо ответил тот. - Даже не старайся. Если прямо сейчас рожать начнешь, тебя повезут в Рамалла, никто в Иерусалим тебя не пустит. Все понятно? Заберите!
И он бросил паспорта в нашу сторону. С трудом нагнувшись, я их подняла. В душе кипела обида.
- Дай Бог чтобы ВАШИ жены рожали где-нибудь на Махсуме! - прокляла Оксана, отворачиваясь.
Мы молча пошли следом.
Отойдя на приличное расстояние, мы остановились посовещаться.
- Скоты! - зло бросила Олька.
- Ну, и что дальше делать будем? - Оксана заметно приуныла.
- Пойдем как все, в обход.
- А если они нас заметят? Мы же здесь уже засветились!
- А что, ты предлагаешь обратно ехать? Все проходят, а мы что, хуже?
Злость прибавляет смелости. И мы пошли в обход. Тропка петляла между домами, понад заборами и через дырки в них. Впереди и сзади нас маячили люди, так что даже не зная пути, заблудиться мы не боялись. Вскоре впереди показалась главная дорога - мы выходили на улицу, с которой нас вернули несколько минут назад, но уже по другую сторону Махсума. Справа, метрах в десяти стояли солдаты, недавно нас остановившие, а слева уже ждало пустое маршрутное такси.
- А что, если они нам в спину сейчас выстрелят? - Оксана повернулась и тревожно поглядела на солдат с автоматами.
- Не выстрелят. Они наверняка знали, что мы их не послушаем. Мы-же вроде как рожать едем. И потом - не одни мы тут ходим!
Между нами и ожидавшей машиной было не больше двадцати метров, но прошла я их с замирающим от страха сердцем. И хоть вслух я бодрилась и храбрилась, дуло автомата, направленное в мою спину, ощущалось почти физически.
Уже сидя в машине мы наконец в один голос свободно вздохнули.
- Я же вам говорю, что им главное – выпендриться, - зло заключила Ольга. - Показать, кто в доме хозяин, кто кому диктует условия. А что мы все равно дальше пошли - это уже их не касается. У них такой приказ - осложнять палестинцам жизнь. Ну и нам заодно достается... Вот козел, паспорта бросил!
... Мы походили по Иерусалиму, накупили всего, за чем приехали, напились морковного сока, а потом зашли в Храм Гроба Господня.
В последний раз я была там очень давно. Как-то так складывались обстоятельства, что я, иногда приезжая в Иерусалим с мужем, сюда не доходила. И вот, обзаведясь свечками, мы вошли в прохладные своды старой Церкви. И притихли, охваченные общим душевным настроем. Оксана, которая молилась, постилась и соблюдала все церковные праздники, вытащила из сумочки и надела предусмотрительно прихваченный из дому платок. Мы подошли к Гробнице, у которой, как всегда, стояла длинная очередь поломников, туристов и арабских христиан. Помня свой старый "долг" я поставила свечку за бабушку. "Прости, - мысленно попросила я, - за здоровье тебе я поставить не успела... Упокой, Господи, твою душу!"
И не до конца еще выплаканые слезы утраты вдруг потекли из глаз.