Моя немецкая подруга Беата, которая закончила свою учебу и уже уехала в Германию, прислала письмо – она тоже была беременной. Вообще, в этот год была какая-то эпидемия беременности: почти все мои знакомые или только что родили, или скоро собирались.
Да и не только мои. У мужа был друг – еврей Цион, с которым он вместе работал в Израиле. Отношения у них были очень хорошие, и Цион постоянно приглашал Султана "всей семьей" к себе в гости. А тут как раз и повод представился – у Циона родился сын. Первенец.
И мы поехали поздравлять. Жил Цион в просторном коттедже в предместье Тель-Авива; вокруг дома был красивый сад с видом "дикой культурности": какие-то декоративно разросшиеся кусты, непролазные дебри гигантского кактуса, трава по пояс. В доме тоже было что-то "дикое": почти никакой мебели, зато кругом - индийские статуэтки, колокольчики разных размеров, коллекция деревянных ложек и цветных африканских погремушек. На огромной стене висел тамагавк, рядом - соломенный коврик с пестрым восточным орнаментом. Мы с Максимом все это разглядывали, пока мужчины вдвоем накрывали на стол: жена Циона временно жила у родителей - после роддома ей нужна была помощь, а муж допоздна пропадал на работе.
Сам Цион был личностью не менее экзотической, чем его дом: высокий, широкоплечий; длинные вьющиеся волосы, собранные сзади в хвост, квадратная серебрянная серьга в ухе.
- Ну, давайте выпьем за дружбу народов! - сказал он на ломанном арабском, когда все уже было готово и мы сидели на кожаных пуфиках за низеньким деревянным столом с резным орнаментом по краям. - Мы с Султаном - давние друзья (три года уже!) и всегда ладим между собой. Нам нечего делить. А вот наши правительства никак не помирятся, никто не хочет уступить. - Он засмеялся. - Ну и пускай: они - дерутся, а мы будем дружить! Я - еврей, он - араб. А какая разница? Я люблю его как брата. А на остальное мне плевать!
Я слушала его смешной арабский и улыбалась: если бы все евреи и арабы так думали, мир в Палестине наступил бы давно и навсегда!
А между тем жизнь продолжалась. Однажды Оксана пришла ко мне довольная: в их здании сняла квартиру еще одна русская, Таня.
- И, представь себе, она тоже беременная! - радостно сообщила она (вот вам и еще один признак эпидемии!) - Даже срок похожий. Теперь нас трое – три медведя.
- Лучше уж – три богатыря. Как она тебе?
- Вроде, ничего. Приходите в воскресенье, познакомимся.
Но в воскресенье мы не смогли - у меня было интервью на местном телевидении. Накануне пришел деверь Карим и спросил, не хочу-ли я выступить на канале "Фалестин".
- Мой друг - ведущий программы на ТВ. Он делает сейчас передачу о женах-иностранках, живущих в Рамалла. Спросил о тебе, я и говорю: три года здесь, учительница и по-арабски говорит прекрасно. В общем, ты ему подходишь. У него уже четыре "жены" есть, ты будешь пятой. Если согласишься, конечно.
- Пятой женой? Очень заманчивое предложение!
- Я серьезно. Ты хочешь выступить?
- Ну чего ж, схожу. У меня как раз выходной.
- Вот и хорошо. В воскресенье к семи на студию, не опаздывай!
И я выступила.
- Мисс, а мы тебя вчера по телевизору видели! – неслось со всех сторон в понедельник в школе.
Так я стала телезвездой.
Живот мой все никак не появлялся - такая "конституция", что только на седьмом месяце заметно становится. Поэтому в школе и не догадывались, что я "на сносях". В семье, конечно, знали все, но относились к этому как к явлению обыденному: при таком количестве детей в семье, беременность считалась нормальным состоянием женщины. Я не страдала: а чего переживать, если все в порядке? Но если бы только так!
Началось все с того, что Халед, до того плативший за ясли для двоих детей, решил немного сэкономить: вместо яслей приводить их к маме. До сих пор удивляюсь, как свекровь согласилась на эту авантюру, раньше за ней такого не замечалось. Впрочем, ее тоже можно было понять: в свои семьдесят пять, родив и вырастив двенадцать детей (четверо из которых умерли еще в детстве от желтухи и воспаления легких) и больше двух десятков внуков, она могла позволить себе отдых.
Но на этот раз свекровь согласилась, и нам всем теперь было весело. Мы только и делали, что искали ее внуков, которые куда-нибудь побежали и не вернулись. Свекровь за ними уследить не могла, а мне это неблагодарное занятие скоро надоело.
К тому же, когда их удавалось наконец-то найти и почти насильно затащить в квартиру, маленький Васим постоянно стоял и скулил под дверью, а его старший брат с завидным постоянством ломал любимые цветы свекрови, которыми была увита вся застекленная веранда, за что ему и попадало по нескольку раз на день.
Им-Однан теперь постоянно нервничала, и доставалось от нее всем "близлежащим", то есть нашей семье.
- Дернуло же меня согласиться! - кричала она сама с собой, вытирая в комнате пыль. - И когда уже мать ваша придет? Эй, Максим! Двоюродные братья с тобой?
- Да, бабушка, Анас здесь. Только Васим ушел...
- Как это - "ушел"? Что значит - "ушел"? Через какую дверь? Я же их все, кажется, закрыла! А ну сейчас же все бросай и иди ищи! Ну, и куда его могло занести, госсссподи прости?!
Но намного больше, чем нервные крики свекрови, меня раздражала свояченица. Ежедневно приводившая и забиравшая детей Ханан вела себя до того оригинально, что я просто терялась, не зная, как на все это реагировать. Почти рысцой пробегая мимо застекленной веранды, где мы с Султаном пили утром перед работой чай, она не просто не здоровалась, но еще и добросовестно отворачивалась. Ханан проносилась буквально в двадцати сантиметрах от наших голов. Если она надеялась таким образом сделать вид, что периодически, каждое утро, совсем нас не замечает, то это было, мягко говоря, глупо - свояченица выбрала самый дальний из четырех входов в квартиру: зайди она с главного, мы бы ее даже и не заметили.
"Издевается она над нами, что ли?" - гадала я, в очередной раз наблюдая за неестественно вывернутой шеей и перекошенным от напряжения лицом.
Потом входная железная дверь на кухню открывалась, слышалось короткое: "Ну, идите же!" Следом - резкий удар закрывающейся двери и торопливые вороватые шаги под окном в обратном направлении.
Забирала она детей не менее извращенным способом. Проще сказать - воровала: увидит их на улице, схватит обоих за руки и - домой. А свекровь кричит потом из всех окон по-очереди, краснея от натуги и беспокойства:
- Васим! Анас! Эй, Максим! Куда их занесло? Это же такая ответственность! И за что мне все это на старости лет, господи прости?! Эй, дети, кто-нибудь видел - жена дяди Халеда не приходила?
С самого начала я еще попыталась со свекровью поговорить:
- Ну, откажи ты ему, что не можешь смотреть за детьми. Это ведь тоже не дело, что мы с Султаном только за ними и бегаем!
- Халед обидится. А ты не бегай, кто тебя заставляет.
- Но ты же сама не можешь!
- Справлюсь как-нибудь. Даст Бог, он сам их скоро заберет и снова в ясли отдаст.
- Ну хочешь, я ему скажу?
- А ты то здесь при чем? Ничего не говори! Проблем тебе мало?!
Я, честно говоря, ничего не поняла. Но решила не вмешиваться - пускай делает, как знает. И сама перестала переживать, раз уж родители не волнуются.
Насчет страусиной игры Ханан я тоже свекрови рассказала. Реакция им-Однан и тут была неадекватной. Она только покачала головой и сказала сочувственно: "Ничего. Ничего-ничего, не обращай внимания!"
И мне оставалось только теряться в догадках.
"Пробежки" Ханан закончились в один - правда, не такой уж прекрасный для нас - день. Султан был тогда на работе, я - выходная. Я пошла на почту отправить письмо домой.
В центре города я случайно познакомилась с еще одной русской – Леной, моей тезкой из Литвы. Она работала инженером в строительной фирме неподалеку и пригласила меня в офис попить кофе. Где мы с ней и проболтали часа два.
Уже на обратном пути в подъезде нашего дома я застала обворожительную картину: Максим, оба его двоюродных брата и соседский мальчишка дружно разрисовывали грязью подъезд. Потолок и стены первого этажа был заляпаны красными комьями земли, намоченной в луже у подъезда. Похоже, кто-то из "верхних" соседей недавно вымыл окна и вода возле дома еще не высохла; она-то и соблазнила малолетних "художников".
Еще раньше меня это безобразие заметила хозяйка дома, живущая в нашем здании на верхнем этаже, которая шла во двор выносить мусор. Им-Саид кричала и ругалась, размахивая своими скрюченными ревматизмом руками. Проклятия - и вполне заслуженные! - летели в адрес не только детей, но и всех их родителей-воспитателей.
Кровь бросилась мне в лицо и я, извинившись перед ней и схватив за руку виновато хныкающего Максима, с решительным видом шагнула в квартиру.
- Посмотри только, что там наши дети натворили! - обратилась я к сидевшей на веранде и ничего не подозревавшей свекрови. Заходить к ней я не стала, сразу же потащив перепачканого, как поросенок, сына к умывальнику.
- Что там случилось? - послышалось с веранды сразу несколько голосов и навстречу мне вышли две племянницы, младшие дочки Однана.
- Да вот, - наскоро с ними поздоровавшись, показала я на перепачканого сына. - Наш Максим вместе с Васимом и Анасом поработали. Весь подъезд красный от грязи. Им-Саид уже там. Боюсь, заставит теперь белить.
- Сильно они там нагадили? - вышла и свекровь. Я только начала снова все рассказывать, на ходу доставая веник и совок, как с удивлением заметила выбегавшую с веранды Ханан. Ни слова не говоря, она вихрем пронеслась мимо нас всех и скрылась в подъезде.
Когда мы с девчонками, удивленно переглянувшись, вышли вслед за ней, то в коридоре застали одиноко согнувшуюся им-Саид, которая пыталась отколупывать грязь от стены. И - пустой подъезд. Ни Ханан, ни ее детей видно не было.
- А где Ханан? - с глупым видом спросила я у хозяйки дома.
- Ушла. Забрала детей и ушла. Я так понимаю, что убирать ВЫ будете? - И она поковыляла на своих больных ногах к мусорному бачку.
Мы все еще раз переглянулись. "Если увижу Халеда, я ему обязательно расскажу!" - подумала я, сгребая веником в кучу мягкую землю.
Когда я зашла за тряпкой на кухню, то услышала недовольный голос свекрови. Как всегда сама с собой, она бормотала:
- Я думала, она невестка мне... Понимает...
- Что ты хотела мне сказать? - устало спросила я, думая, что мы с ней снова в чем-то друг друга не поняли и ожидая очередного выяснения отношений.
- Да Ханан... Я ей говорю: "Возьми швабру, помоги там Лене в коридоре!" Она встала, а пошла куда? - домой! Детей забрала в коридоре - и убежала! Как-будто я ее обидела тем, что попросила помочь за ее же детьми убрать. Кто же должен убирать - я, что ли? Я уже старая. Я ей, как невестке... И чайник вон закипел... Даже чая не попила – убежала!
- Ну и пускай бежит! Сами разберемся.
- Ненормальная, - сказала мне в коридоре многозначительным шепотом племянница Самия.
Я вопросительно посмотрела на нее.
- У нее и раньше такие заскоки случались, еще до твоего приезда... Да ты не переживай сильно, - сочувственно глянула она на мое озабоченное лицо, - привыкнешь. Мы еще и не такое от нее видели!
Я никак не могла прийти в себя. Все выглядело до бесконечности глупо. Что там подумала себе Ханан, что заподозрила в этой просьбе свекрови? Понять ее было невозможно.
С помощью девчонок я кое-как отмыла подъезд. Свекровь сделала чай, и мы все вернулись на веранду, обсуждая последние события. Им-Однан еще долго не успокаивалась, а в конце почему-то попросила:
- Лучше будет, если Халед не узнает. Не надо ему говорить - проблем не оберешься.
Скоро свекровь ушла со своими внучками к соседке, а я осталась готовить Султану обед. Я решила не ломать зря голову над странными выходками невестки, тем более что придумать ничего путного не могла.
Но решить оказалось легче, чем сделать.
Да и сама жизнь не дала мне такой возможности. Буквально через час в дверь квартиры без стука влетел Халед. Глаза его лихорадочно блестели.
- Что ты ей сделала?! - крикнул он с порога, еле переводя дыхание.
- Кому? - не поняла я вопроса.
- Ханан!
- ?!
- Она позвонила мне на работу от соседей - (своего телефона у них тоже не было), - и плачет в трубку: "Лена на меня кричала, аж лицо покраснело!"
- Чье лицо? - я честно пыталась понять, о чем он говорит.
- Пожалуйста, не притворяйся! Что тут случилось? За что ты обидела мою жену?
Если я когда-то и решила обо всем забыть, то теперь я враз забыла обо всех своих решениях. Эта странная семейка меня окончательно достала. Я ведь беременная, в конце концов!
- Послушай, Халед! Меня просили ничего тебе не говорить, но ты сам меня вынуждаешь. Твоя жена - ненормальная, у нее, извини меня, не все дома! Никто на нее не кричал, я ее даже не видела. Если я и кричала, то только на детей... Среди них, кстати, был и мой Максим.
- А что тебе сделали дети? - деверь все еще подозрительно смотрел на меня.
- А вот ты бы сначала разобрался, а потом кричал!
И я рассказала ему, как было дело. Потом не удержалась и припомнила еще ту вежливость, с которой его жена приводила и забирала детей.
Сразу как-будто потемнев лицом и ничего больше не комментируя, деверь осведомился, где свекровь, и вышел из квартиры. Забыв извиниться.
Когда пришел с работы Султан, меня все еще колотило от злости и обиды. Надо же, какая гадина! Мало того, что сбежала, всю уборку оставив нам, так она еще и мужу на работу звонит, в трубку плачет! Представляю, что она там наговорила, раз он все бросил и - стремглав домой. Ее соседи успокаивали. Я бы ее сейчас успокоила!.. А это как вам нравится? Я на нее кричу, и лицо красное. Дура... А муж ее тоже хорош: вежливо, ничего не скажешь, себя ведет!
Султану это все тоже очень не понравилось, и он обещал мне поговорить с братом. А еще вспомнил, что незадолго до нашего с Максимом приезда Ханан уже что-то натворила - "по глупости " - и разгневанный Халед, недолго думая, отправил ее к родителям. И развелся.
- Так сразу - развелся?
- А что ты думала? Мусульманский развод быстрый. Стоит мужу только сказать: "Ты разведенная!" - и все, они больше не муж и жена. Потом, правда, можно ее еще вернуть. Но вот если он три раза этим воспользуется, тогда все... По Корану она должна будет выйти замуж за кого-то другого, развестись, и только после этого муж имеет право снова ее вернуть.
- Господи, какие сложности, - удивилась я.
- Да. Это чтобы думали перед тем, как разводиться. Но Халеду, похоже, уже поздно учиться сначала думать, а потом делать.
- Ну, а что было у Халеда с женой потом?
- Ничего. Дети пожили неделю у нашей мамы, а Халед поостыл немного и опять ее вернул.
- Ну, ты даешь! Почему же ты мне раньше ничего не рассказывал?
- А что тут рассказывать?
Я пожала плечами. По крайней мере, кое что прояснялось.
- Не понимаю только, как вся ваша семья такое терпит? Няньчатся с ней. Мама твоя вот тоже сегодня: "Только не рассказывайте Халеду!"
- Какая ни есть, но она - жена брата. И двое детей, не забывай.
- Да-а, не повезло Халеду! Интересный парень, хоть и грубиян!
- Сам виноват. Он все делает быстро, и женился так же. Посмотрел - красивая, с высшим образованием, и сразу женился. Ну, а потом пошли проблемы.
- Потому что выбирают у вас тут по красоте, не расчитывая, что жить им потом придется с мозгами! Кстати, я давно хочу спросить: "ханан" – это же значит "нежность"?
- Ну.
- Так я и думала: с нежностью у нас в семье – полный порядок!
Но история на этом не закончилась. Через какое-то время к нам снова вернулся Халед, на этот раз уже испуганный, взволнованный. Пришел и, даже не заходя в дом, прямо через окно спросил:
- У вас градусник есть?
- Есть, - Султан подошел к расскрытому окну. - Послушай, Халед, мне нужно с тобой поговорить...
- Только не сейчас, ладно? - голос деверя звучал устало.
- Что у вас опять случилось?
- Дети заболели!
У меня мелькнуло предчувствие, что это снова что-то из ханановских "приколов". Я ведь их недавно видела, живых и вполне здоровых.
- ... Прихожу отсюда, а она плачет. У обоих детей - высокая температура. Я, правда, рукой потрогал - ничего не заметил, хочу вот градусником... Она сводила их в поликлинику.
- И что?
- Сказали, что очень похоже на минингит.
- На что?! - воскликнули мы с Султаном одновременно. Правда, если его голос звучал сочувственно, то я от изумления совсем потерялась. Неужели же непонятно, что у нашей "нежности" - плановый заскок? Наверняка испугалась за последствия содеянного и решила прикрыть их очередной катастрофой. Господи прости, как любит говорить моя свекровь.
- Вот, смотри, - подавая ему в окно термометр, многозначительно сказала я, - даю в рабочем состоянии...
- Спасибо. Что ты имеешь в виду?
- Ничего, это я так. Привет детям и пускай поправляются!
А когда он уже ушел, я сказала Султану:
- Теперь вот градусник разобьет, не иначе. А потом еще что-нибудь придумает, чтобы "прикрыть" их болезнь. Психолог.
А на следующее утро Халед лично привел детей и еще с порога заявил:
- Мама, мы с Ханан вчера разъехались... Вернее, я ее отправил к родителям в Наблюс. Дети пускай пока у тебя поживут. Сегодня приду после работы - подумаем, как дальше с ними быть.
- Что? - голос свекрови прозвучал глухо. - Что такое опять случилось?
- Все. Предел. Вот тут, в пакете, детская одежда.
И он вышел.
- Этого-то я и боялась, - горестно вздохнула им-Однан, опускаясь на стул. - Опять выгнал! Все у него на ходу делается!
Не знаю, за что она переживала в тот момент больше всего: за Халеда с его неустроенной жизнью, за детей, оставшихся без мамы, или за себя. Но с этого дня дети стали постоянно жить у нас.
Дочки Однана по просьбе Халеда убрали и выскоблили его опустевшую квартиру. Заодно были предусмотрительно убраны, выброшены или сложены в пакеты фотографии и забытые вещи Ханан. Теперь все в доме сияло чистотой и новым порядком. Халед ночевал там. К нам приходил по вечерам сразу после работы, ужинал, укладывал детей в постель и рассказывал им сказки. Вечером у нас собиралась вся семья, чтобы обсудить последнее событие и поддержать брата.
И в нашей квартире снова началась неразбериха, частые гости и постоянная возня вокруг детей.