История, которую я хочу рассказать, не выдумка, а вполне даже правда, которая произошла где-то в глубинке России, в одном полузажиточном поселке. Случилась она с одним родственником одного знакомого другого знакомого моего знакомого, который и рассказал мне эту историю. По протяженности линии рассказчиков, как вы уже успели заметить, стопроцентная неизменность данной истории и её точность могут вызывать некоторые сомнения, но вот смысл и тема, в ней заложенная, наверняка сохранились в целости. Итак, начну.
В двух домах, по-соседству, жили два кума. Одного звали Степан, другого – Афанасий. Дружили они семьями, в гости друг к другу ходили. Хотя «ходили» это, конечно, громко сказано, потому как жили они через забор, которого, к слову сказать, и не было вовсе, так, пару столбиков стояло, которые сугубо очерчивали территорию владений каждого из них. Так вот, у Степана жил пес, здоровый такой, волосатый, мордатый! Сторожил он, в общей сложности, два семейства, которые его очень за это ценили и кормили не в обиду. У Афанасия же были кроли, так сказать, на правах малого хозяйства, которые тоже очень ценились и береглись его семейством. Кум, владелец собаки, по просьбе кума, владельца кролей, для пущей бдительности, собаку свою на ночь привязывал и строго на строго ей запрещал подходить к кумовским кролям, ограничивая расстояние до клеток длинной поводка.
И вот однажды, уезжая на два дня в город, где жили сыновья кума Афанасия, он дал распоряжение Степану, присмотреть за его хозяйством, то есть, кормить и глаз с него не спускать. А так как были они в длительном и окончательном родстве, то кум Степан данное распоряжение принял и клялся выполнить все как полагается. Первый день тихо, мирно прошел, второй тоже не предвещал, казалось бы, ничего дурного. На ночь, как обычно, привязал Степан собаку на поводок, и уснул спокойным безмятежным сном, как полагается добропорядочному соседу, выполнившему в точности все наставления и указания дорогого кума. Но утро второго дня, как выяснилось, оказалось не столь добрым и безоблачным. Проснулся Степан от крика его благоверной супруги, прерываемого повизгиванием любимого пса вперемешку с глухими ударами. Выскочив, он понял, что удары, направленные на его любимого пса его же поводком, были вполне заслуженными. Поводок был нагло перегрызен, как, впрочем, и кролик, который, весь в грязи и крови, безропотно лежал с перекусанным горлом возле перепуганной до смерти собаки. Жена, при этом, причитала и, не без оснований, вопрашала, что же с одним несчастным делать, и как другого злодея наказывать. Кум, на картину глядя, репу почесал и заключил следующее: «Не ну чего орать-то, а? Тут обмозговать надо, авось че придумается?»
И вот, пока Степан соображал и думал над одним, жена его, Фекла, успешно и добротно справлялась с другим, тобишь, заслуженно лупцевала бедную, ни в чем не повинную собаку. Степанова мысль не заставила долго ждать. После получасового раздумья, он изрек: «Фекла, а давай-ка этого самого кроля назад в клетку откомандируем, только пред этим, как следует, почистим-помоем, чтоб Афоня нашего Шарика не заподозрил в злодеянии, а подумал, что кроль сам сдох от какой-нибудь напасти!» Сказано – сделано. Кроль так был вымыт, так отчищен, что сам Степан с Феклой его таким даже при жизни не видели. Следы шарикового участия в судьбе несчастного кролика также были умело спрятаны. В общем супруги, довольные своим поступком, провели остаток дня бурно обсуждая случившееся, а вечером спокойно ушли на покой, уверенные в том, что им удалось спасти верного своего сторожа, как прочем и самих себя, от гнева и брани дражайшего своего кума.
То утро какое-то туманное было, да и подмерзать начало…
Вышел Степка во двор, видит – стоит кума – да вся какая-то бледновато-зеленоватая. Подходит. «Ой! А вы уже приехали!? Как съездили? Как сынки поживают? Небось скучают без родителей?» А кума только произнести смогла: «Ой кум, зайди к нам, Афоне совсем плохо.» И ушла.
Степан метнулся в дом, видит кум сидит, «ни живой – ни мертвый». Поздоровался и глядит. «Садись», - говорит Афонасий, - «выпей со мной чарку, а то мне совсем плохо!». Сели. Выпили. Афанасий сглотнул и говорит: «Ой, Степан, видать совсем со мной плохо.» Степан насторожился: «Что случилось? Да говори ты скорей!» Афанасий посмотрел на него как-то странно и говорит: «Слушай, уезжая, позавчера закопал кроля, ну сдох он, понимаешь, зараза какая-то его взяла. А сегодня утром, когда вернулись, я – к клеткам, а он там, совсем как живой лежит. Ты знаешь, толи я умом тронулся, толи ещё что, но верно помню – закапывал мертвого своими руками – вот те крест!» (Крестится.) «Не могу понять, как же он мог, зараза, опять в клетке очутиться!?»
Смеялись и пили потом долго… Как выяснилось, Шарик по запаху кроля учуял и вырыл его из под земли (кум видно не сильно глубоко его в землю зарыл). А хозяева подумали, что это Шарик все-таки «осуществил свою давнюю мечту» и, оторвав поводок, расправился с бедным кроликом.