Иногда, когда долго смотришь на огонь, на вспышки, слепит глаза и ничего вокруг не видно. Даже, если закрыть глаза, вспышки остаются, но потом гаснут. Гаснут словно искры на ветру и не видно ничего. Вокруг темно. Жарко. Лицо горит, пылает пламенем. Душно. Дым. Дым в лицо, в глаза. Вся в дыму. Вся в огне и холоде. Греть пальцы у костра. Он обжигает, кусает их, лижет своим гладким языком. Как он обманчив, этот огонь!
То в жар, то в холод. Бросает. Не усидеть на месте. Одернуть бы руки, но нет. Он так притягателен! Но руки не знают обмана. Они так наивны, так доверчивы. Они не разглядят обмана, пока не будет уже слишком поздно, пока не будет слишком больно.
Дернуться! Зареветь! Глядеть на пальцы, глядеть на них слезами, слезами боли. Но они не спасут, не остановят боль. Лишь дождь, смочив собой, утешит. Лицо и руки. Стоять, протянув руки слезам звездного неба. О, боже, смой обиду, смой грязь и пыль и липкий пот! Смой обман, смой слезы! Смой, как смываешь пыль с листьев деревьев.
Да, он смоет все, но мы не станем чище, лучше. Мы станем лишь мокрыми, обнаженными, беззащитными. Станем притягательны для нового обмана, новой обиды, новой пыли, еще более липкой, еще более тяжелой.
И снова свет слепит глаза, и все не так, как мы думаем, не так, как нам говорят. А мы наивные, беспечные, безмозглые, как липкие ленты для ловли мух. Висим и собираем грязь и пыль, разинув рот, в который, рано или поздно, залетит муха. И мы проглотим, примем за чистую монету. Мы одни, мы сами виноваты в том, что мы обмануты, в том, что свет обжигает нам глаза, а мы даже не догадываемся заслонить их руками.