Так случилось, что однажды свинарник пополнился новым лицом, или, вернее сказать, рылом. На нового кабанчика, может быть, и не обратили бы никакого внимания, если б не одна особенность: он был чёрный.
Свиньи-старожилы сразу же невзлюбили новосёла – уж слишком он от них отличался.
– Понаехали тут, животные всякие, проходу не дают, – возмущенно хрюкала пожилая свинья, которая из-за своей ширины и раньше с трудом протискивалась меж сородичей.
– Гнать этих карамазых в шею, – вторил ей кнур, боровшийся за сохранение чистоты свинячьего вида. – Настоящие свиньи могут быть только белыми с розовым отливом, а эти чёрные уроды только компрометируют наш священный род. Пусть убирается ко всем чертям к себе на родину!
– Чёрнозадый! Чёрнозадый! – дразнили новичка маленькие поросята.
Никто не любил чёрного кабанчика, вся свинячья общественность была против него. Спать ему приходилось в самом холодном углу, а к кормушке допускался только после того, как все белые свиньи набьют свою вечно ненасытную утробу, и довольствовался лишь жалкими остатками. Но часто ему не доставалось даже и этого, поэтому рос он, не в пример остальным разжиревшим соплеменникам, медленно и был довольно худым.
Тяжелая жизнь изгоя – объекта многочисленных насмешек и оскорблений со всех сторон – не давала покоя молодому кабанчику.
– Ну чем, скажите, пожалуйста, чем я отличаюсь от вас кроме цвета кожи? Ведь я такой же как вы, одного с вами рода, – иногда в обиде выкрикивал чёрный кабанчик.
– Да ты на себя в зеркало-то смотрел, негра заморская, – снисходительно усмехаясь, отвечала ему местная «Мисс Окорок», краснощекая безразмерная свинюшка.
– Ты у себя в Чёрножопии возмущайся, а здесь – наша Родина, – подхрюкивал ей боров-ветеран.
– Из-за вас, чёрномазых, мы вынуждены помои жрать и жить в говне, – нравоучительствовал белый хряк-проповедник, испражняясь при этом прямо на пол.
– Извините, но вы ведь сами тут и гадите! – пытался протестовать чёрный кабанчик.
– Подонок! Негодяй! Скотина недорезанная! Он же еще, засранец этакий, и оскорбляет нас, поносит наши устоявшиеся общесвинские ценности, – во все горло визжала самая жирная свиноматка, подруга местного авторитета.
– Ну ты, баклан рогатый, за базаром следи, в натуре, – блатыкал её друг.
– Ничего, наступит время – дадут сигнал – всех вас, козлов чёрножопых, замочим, – обливаясь слюной и мочой, хрипел наслушавшийся бледно-розовой пропаганды хряк-переросток.
Как-то в конце осени в свинарнике появился Хозяин.
– Вот этого, худенького, пожалуй, оставьте, – сказал он своим помощникам и показал в сторону чёрного кабанчика, – а этих жирных – всех на убой.