спокойствие и расслабленность, даже безволие какое-то. бездействие. бессознательность. чудесный тёплый покой. руки вдоль тела, а вдоль этих рук - кончиками пальцев вниз, отследить еле видимые вены, слабой щекотной дрожью приласкать шёлковое молоко твоей кожи.
вдох-выдох, еле слышно. острые портновские ножницы во впадину ключицы, лязг железных челюстей - и ткань футболки уступает, сдаётся, обнажает грудь, живот, косточки тазовых костей, дорожку жёстких волос от пупка вниз. ремень джинс и обе штанины постигает та же участь, разворачиваю тебя, как тяжёлый, непомерно большой подарок на день рождения - так ребёнок бегает, кусками раздирая обёртку, вокруг коробки с огромной куклой или игрушечной железной дорогой и вслух, плюс ещё про себя, верещит НЕУЖЕЛИ ЭТО ВСЁ МОЁ?!
мягкая губка, вода прохладная и чуть отдаёт хлоркой. лицо я не трогаю, сразу по шее - вниз, грудь, трогательный детский ксилофон рёбер. ручеёк воды сбегает вниз и скапливается озерцом в пупке, блестит и вздрагивает там, похожий на ртутные шарики или жидкость в невесомости. руки - безвольно, мягко падают обратно, стоит только отпустить, глухо стучат локтями и кончиками пальцев по столу.
отмыть тебя до скрипа, жадными широкими движениями, всем телом ощущая, как вздрагивает под холодной тонкой кожей деликатный груз бесполезных, отмирающих, но всё ещё драгоценно неразрывно связанных с тобой органов.
гляжу на часы и понимаю, что у меня остаётся мало времени. с ожалением кидаю губку обратно в ярко-красное пластиковое ведёрко. я бы вечно стояла здесь и смотрела, как по твоему телу змеятся серебряные позументы струек воды, как сверкают - ярче искр в глазах - отдельные капли, пленённые невидимыми волосками на коже. но у меня осталось всего два часа, и я торопливо вытираю тебя полотенцем, бережно просушиваю и в последний раз аккуратно расчёсываю волосы.
рядом состолом стоят вёдра побольше, до краёв полные разведённого гипса. с другой стороны - чугунная ванна, огромное тяжёлое чудовище, криво стоящее на полу из-за того, что некогда тщательно приваренные фигурные ножки оторваны с мясом, на деревянном паркете остались глубокие неровные борозды. то, что уже сделано - чудо с точки зрения всех законов физики, а то, что предстоит сделать - невозможно в принципе. мне всё равно. я не понимаю значения слова - невозможно - когда вот так стою рядом и смотрю на тебя.
в ванне уже подсыхает первый слой гипса. со всей возможной осторожностью, как спящего ребёнка, только чуть дольше и с большим трудом, укладываю тебя туда, вдавливаю в податливый материал локоть под нужным углом, вторую руку пока оставляю на весу. проверяю положение ног, поворот головы, выражение лица. и аккуратно, лёгкими касаниями, почти не дыша, наношу первый слой гипса. он должен застыть, сохраняя всю композицию совершенной, точно такой, как зыдумывалось. потом приходит черёд второй руки, почти небрежно отвязываю её от бортика.
ты совершеннее греческой скульптуры, гениальнее симфонии бетховена, красивее первого восхода над новорожденной планетой. ты спишь, мой адонис, ты устал, наливая в зевсов кубок сладкий нектар всю вечность напролёт...
***
- чёрт! ну ты и... натворила!
- нравится?
- спрашиваешь! это... это просто нечто! и ни с кем не консультировалась?
- ну, строительные фирмы, пара декораторов знакомых. но основной замысел - мой.
- ты гений!
- да ладно тебе...
- а что с паркетом?
- это... ну тут уронили как его... такую фигню для плазменной резки...
- для чего?!. зачем она тебе?!
- ва... эээ... ну, тут кое-что металлическое нужно было разрезать.
- понятно. нет, слушай, это просто здорово. маски эти на стенах... жутковато, правда, но красиво. кстати, почему они все одинаковые?
- но красивые же
- это да... вау! статуя! откуда?
- подарили.
- это с её лица маски сделаны?
- с его.
- ну да.
- да.
- прикольно...
- я знаю.
***
не буду ничего убирать, пусть всё останется так, как есть. ошмётки чугуна в подвале. мне никогда не нравился этот антиквариат. следы на паркете. добавят колорита. десяток испорченных засохшим гипсом вёдер в помойке на заднем дворе. их скоро вывезут. пусть на улице перед домом теперь пахнет не только наступившей осенью. пусть в строительных фирмах вертят пальцами у виска, обналичивая чеки. пусть первым, что я теперь всю жизнь буду видеть, просыпаясь и открывая глаза, будет твоё лицо. твоё тело. лёгкая улыбка, небрежно свесившиеся пряди волос. моей вечной любви, распятой на потолке над моей кроватью...