- Ты считаешь себя имеющим право, – спокойно говорила она – право абсолютно на всё: полить человека фекалиями, смешать с грязью, обвинить в небывальщине. Ты имеешь право на все. Только вот одного ты не учитываешь. Я имею теперь право на любое действие, которое будет подкрепляться тем, что ты меня бессовестно оболгал.
Ты дал интервью, где задел меня за живое, вот теперь держись, родной. Ничего личного, только бизнес…
Вот так вот у вас, Алексей все просто. Вы единым махом заставили меня усомниться в том, что вы в принципе имеете представление о такте, галантности и, самое главное, деликатности.
А теперь вы догоняете меня и что-то хотите. Не стоит давить на жалость, я крокодильим слезам не верю. Не нужно убеждать меня в вашей правоте, в плане данного интервью. Вы посмели выложить факты, подтверждения которым не было. Вы с легкостью дали мне характеристику, получив в мае мое электронное письмо. Спасибо, теперь я в курсе вашего мнения обо мне…
Она все говорила и говорила, тихо-тихо, чтобы слышал только он, смотрящий на неё, сидящую рядом, на спинке соседнего зрительского кресла открытой сцены на Чистых Прудах. Вот так вот по-пацански, она сидела если не всегда, то почти всегда, наплевав на шикарные туфли на высоком каблуке, дорогущий костюм, аристократичный палантин, небрежно накинутый на плечи.
Эта любимая и противоречивая женщина говорила. В первый раз, выплескивая на него весь негатив, накопившийся за 4 года. Раньше только он позволял себе такие вольности. А теперь и она может себе это позволить, в конце концов, это лишь разговор пиарщика и заказчика. Они больше не вдвоем. Уже почти полгода они – два полюса мироздания, не желающие быть единым целым. Это желание растворилось где-то в глубине Интернета. В его принципе: моя женщина должна мне верить. А Дарья не поверила, и всё тут. Она оставила за ним право решать, стоит ли обнародовать отношения, канувшие в лету.
Он обнародовал всё, что было между ними, добавив ко всему этому собственную версию расставания. Прочитав эту газетенку в собственный день рождения, она безумно обиделась, решила, что даже работать в коллективе больше не будет. Сегодня она выполнила обещание, данное самой себе в маленькой кафешке на сорок третьей улице суматошного Нью-Йорка.
Подарить ноутбук, где вместо фонового рисунка заявление об уходе. Только Дарья способна на такое. Только ей придет в голову такая пытка.
Сегодня, увидев её после полугода делового общения, когда все вроде даже забылось, все сумасшедшие минутки, проведенные рядом с ней, он понял: дальше либо дорога в ЗАГС, либо путь в пустоту. Даже когда Инга спросила его о маленьком личном празднике, так сказать, частной Afterparty, он уже знал, что никуда не поедет.
- … и эти ваши провальные переговоры со спонсорами. Что с вами такое? Вы что, разучились убеждать? – выговаривала Дарья – Или вы настолько глупы, что не видите и не можете рассказать об очевидной выгоде инвестиций в ваш проект?
- А ты откуда знаешь? – спросил он – спонсоры – это же не твоя прерогатива.
- Ваш менеджер Маша в панике. Она мне в Штаты звонила.
- И что?
- Завтра, при передаче дел я сделаю вам ещё один подарок.
- Неужели ты думаешь, что тебя просто так отпустят? – спросил она.
- Не отпустят – сама уйду, ибо не вижу никакой выгоды в работе с вами, Алексей. Мне противно метать бисер перед свиньями, объясняя, что хорошо, что плохо. Толку от этого никакого, потому что вы как выносили свои поспешные и отнюдь не всегда правильные выводы на всеобщее обсуждение, так и выносите без оглядки на обстоятельства.
- У тебя руки холодные – переменив тему, сказал он – пойдем отсюда, а то тут все местные синяки наблюдают за тем, как ты меня вычитываешь.
- Я не вычитываю вас, я вам просто говорю. И ещё одно, я прошу вас, мне не тыкать. Если вы ещё не поняли, в мае наше с вами частножизненное общение завершилось. Пускай, не очень приятно и мажорно, но всё же.
- Объясни мне, почему ты все решила за меня?
- Ты так этого хочешь? – перейдя на «ты», в этом неприятном разговоре, спросила она
- Да, я так этого хочу.
- Ты с легкостью обозвал меня б…ю. Без всяких проблем не выполнил обещание, данное тогда, 2 года назад, в Питере, когда ты умолял меня простить. И теперь у тебя хватает наглости что-то требовать от меня?
- У меня хватает наглости пытаться удержать тебя
- Поздно. Мне в твоем сентябре не найдется приюта…
- Что ты этим хочешь сказать? – спросил он.
- Помнишь, когда-то давно, ещё, наверное, когда Вета и Коля были влюблены друг в друга, я спросила тебя: веришь ли ты в любовь? Ты сказал, что нет.
Знаешь, может ты и прав, к черту любовь, её нет. А если и есть, то какая-то невзаправдашняя, дефектная, левая, в общем. Да что я собственно оплакивала? Виновата-то была сама, во всём: в том, что верила наивно в эти сказочки про твою любовь, в том, что лапшу себе на уши позволяла вешать, в том, что на честность твою надеялась. Ну изменяешь, фиг с ним, ну не у своих же на глазах. Что называется: « Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад…». А теперь, кому я плачусь? Никому. Кем я живу? Собой. В любовь не верю. И нет никакого желания в неё верить. Хватит с меня сказочек про прекрасных принцев.
- Кноп, я тебя люблю. Любовь есть, у меня точно есть. Я в неё верю. Потому что ты есть, потому что я тебя ревную. Ревную, несмотря на то, что сам все разрушил. Прошелся бульдозером по чувствам, как ты говоришь. Я не знаю, почему дал такой ответ на вопрос о личной жизни. Не знаю, почему наговорил кучу гадостей в адрес любимого человека…
- Можно я тебя попрошу? – прервала его Дарья.
- Да.
- Не рассказывай мне сказок, да и вообще, тебя ждут гости, меня – родные, которых я не видела почти полгода. Извини, пожалуйста, я просто очень устала, у меня пока ещё прокос во времени. Сказку о белом бычке я завтра сама прочту, хорошо?
Если бы это была сказка, все было бы гораздо проще, она уже поняла это. Надо было срочно смыться отсюда, и как можно быстрее. Иначе ей не выдержать этой шахматной партии, ей снова будет объявлен мат. Но ноги не слушались, она сидела на месте, инстинкт самосохранения молчал, как рыба, впервые за многие годы не вторил разуму.
Черт, почему он не отпускает её, почему силится удержать, для чего ему все это? Для чего ей все это? После встречи с Алексом 4 года назад, она стала напоминать себе мазохистку из анекдота. Она с упорством, достойным лучшей участи, пыталась переиначить его привычки, свыкнуться с характером этого Дон Жуана, с его обыкновением заботиться только о себе, безоглядно причиняя страдания другим.
Дарья неспешно слезла с сиденья и попыталась уйти. К своим заботам. К тяжелым похоронам четырех лет, только что выброшенных на помойку. Надо забыть то, что вылезло наружу в этом разговоре, то сокровенное и вроде уже погребенное под толстенным слоем безразлично-деловых отношений, диких единоличных обид.
Цок-цок, цок-цок – медленно отбивали дробь каблучки красивых туфель. Цок-цок, цок-цок, заколачивался проход обратно…
«Все, отпустил, не догоняет, не умоляет» - уже успела подумать она, ступив на красную гравийную дорожку.
«Все, это - конец. Если не догоню – не увижу. Упрется, ей будет тяжело, но никогда не вернется - успел осознать он – Я буду дуться, но ни одна душа не узнает, что из-за неё».
«Раз-два, три-четыре…» - мысленно отсчитывала она шаги, пытаясь удержаться, не побежать к нему.
Уходила в норку. Новую маленькую квартирку на Юго-западе столицы, уходила, чтобы не вернуться, забыть, раствориться в круговороте повседневности, отказавшись от общения с любым, знающим о том, что когда-то их связывало. За спиной лишь слышался шорох гравия на дорожке. Он уходил. Наверное, он так и не понял, как ей хотелось, чтобы вот здесь и сейчас, в эту сентябрьскую ночь, он просто сказал ей, что Данечка ему нужна. Но, видимо, Данечка уже никогда этого не услышит.
«Всё, финиш. Как легко всё получилось, как больно все обернулось – думала она, уткнувшись взглядом в дорожку – он не догонит – я останусь. Наедине с собой. Сама хотела. За что боролась, на то и напоролась. Назад дороги нет. Вернее есть дорога, но только вперед, вдоль пустой трассы погони за гонорарами в мультинациональной компании. Квартал – бонус, год – бонус.
В моем будущем маленькая квартира, за которую ещё предстоит расплатиться, машина, которую надо продать, а вернее отдать дарителю, чтобы не напоминала о Питерской гримерке, Мурманских приключениях. О нем.
Я куплю себе собаку. Большого шерстистого Бобтейла. И буду с ним гулять. Рано утром, перед завтраком мы с ним будем бегать, в обед я буду улучать минутку для прогулки с Боником (так я его назову), и поздно вечером. Может быть, ради этого я перестану работать сутки напролет. Он будет спать у меня в ногах, и греть мне ноги холодной зимой».
Ей будет не хватать того буйства эмоций, которое было, когда она помогала Алексею, ей будет сложно без общения с Гариком, Виталиком, Васькой, даже к Ленкам она привязалась. Со временем, что-то восполнится, что-то нет. Может быть, даже замуж она выйдет, молодая успешная девушка на выданье.
Только не за него. Он предпочел уйти. Слишком сложным Дашка оказалась человеком. Значит, так суждено. Значит так и должно быть. Такова реальность одиноко бредущей девушки, похоронившей веру в любимых мужчин, их благородство и честность.
Ей идти-то до метро оставалось чуть-чуть, вот уже мост и Котельническая набережная, длинный путь от Чистых прудов до Новокузнецкой почти пройден…
- Ты куда? – спросила она – А как же я? Мы же хотели смыться от гостей?
- Не мы, а ты. И если уж смываться, то не с тобой, Инга. Извини, но я не могу больше быть с тобой. Удачи. Не обижайся – забежав в кафе за пиджаком и ключами от машины, сказал он.
-Ты с ума сошел - выбежав вслед за ним, крикнула она – Дарья тебе не пара.
-Я сошел с ума полгода назад, когда посмел отказаться от неё.
«Хоть бы успеть, хоть бы не просчитаться, хоть бы правильно угадать, как она пойдет. Почему, чтобы отказаться от человека надо так мало, а чтобы вернуть его – так много? Много сил, эмоций, нервов. Почему стало так больно, когда она говорила правду? Как её переубедить? Как сделать, чтобы она поверила в лживость интервью? Столько вопросов и нет ответа ни на один. Только бы догнать, а там, будь – что будет. Только так как она решит».
Он никогда не подозревал, что станет настолько зависим от женщины, отношения с которой строились по принципу гастрольного романа. Не думал даже, что Дарья будет ему нужна, необходима, как воздух. Её очки, лежащие рядом с клавиатурой компьютера, её духи, дымкой живущие в подсознании, губы, пахнущие чем-то нестерпимо привлекательным. Все привычки, плохие ли, хорошие, жили в его памяти, словно те две трети айсберга, которые не видно до поры до времени. Две трети смерти. Две трети муки. Две трети застывшей посреди сознания глыбы льда, которую он так тщательно обходил и усердно замораживал. Льда, как казалось, надежно укрывшего 4 года, предшествовавшие апрельскому письму. Лопнул этот покров. За одну минуту не стало айсберга и всех защитных сооружений, выстроенных им за полгода. Осталось только желание вернуть все обратно, отмотать пленку, чтобы не было года безумия, тоски, коротких встреч, сомнений и маленьких испытаний, услужливо подкинутых ему судьбой. Попробовать начать все сначала, пускай, в одну реку дважды не войти, но эта чудная, забавная, чертовски умная и ироничная Данюша, потерянная им, должна быть рядом. Иначе он усохнет, останется только телесная оболочка прежнего Леши. Только тень, существо без желания жить.
Вот уже и мост, на котором они когда-то встречали рассвет. Единственная путница, идущая к метро. До метро еще далеко.
Возле её ног остановился большой джип, чуть было не наехав своими колесами на мысы её модных туфель. Дашка только и успела, что посмотреть на машину. Он даже опомниться ей не дал, вышел из машины, отнюдь не по-хозяйски хлопнув дверцей, подошел к ней, обнял и молча посмотрел в рассеянные глаза.
- И что? – спросила она, хотя давно уже поняла, что дальше.
- Я…тебя…больше…никуда…не…отпущу… Слышишь? – только губами вымолвил он.
- Слышу…