Однажды, утром самого обычного дня, мне, ни с того ни с сего, вдруг взбрело в голову пойти в редакцию пораньше, возможно за неимением других занятий и нежеланием заниматься бесполезным ***валянием, а может просто «черт дернул». На улице было туманно и промозгло, поэтому я, надев свою тюбетейку и телогрейку, отправился покорять очередные литературные вершины. Проходя по уже набившей оскомину тропе, я встретил ЖБ с непочатой банкой хрена в руке и в задумчивости ковырявшего носком ботинка в куче свежего навоза, будто ища там то ли свою музу, то ли смысл жизни.
- С добрым утром, уважаемый, - поприветствовал я его.
- И Вам не хворать, милейший!
Обменявшись таким образом утренней дозой любезностей мы, довольный каждый собой, вместе продолжили каждый свой путь к сердцу, так сказать, нашей газеты.
ЖБ вдруг остановился и принюхался. Свежий утренний ветерок донес до нас тонкий аромат, напоминающий почему-то о советских привокзальных туалетах.
- Дерьмецом что-то попахивает! – без особого энтузиазма констатировал ЖБ сей преинтереснейший факт.
- М… Да… - протянул я - Родина, матушка. А ветер то, как раз со стороны нашей редакции.
- Ну, о чем пишем, тем и пахнет, – подняв вверх палец, многозначно произнес жб.
И вроде бы даже в подтверждение его слов, по мере приближения к редакции запах усиливался, став, в конце концов, до неприличия явным. Но мы не спешили делать скоропостижных выводов.
Когда мы, наконец, подошли к двери милой сердцу редакции, от запаха резало глаза и закладывало уши.
Я отошел в сторону и закурил, пока ЖБ возился с замками. Когда я вновь обернулся к нему, стоящему в дверях редакции, представшая моим глазам картина потрясла меня до глубины естества и даже шокировала. ЖБ был в состоянии близком к агонии.
Сквозь открытый дверной проем, прямо через порог и устремляясь по ступенькам вниз, будто Ниагара, текла, отвратительно смердя и даже чадя, «река нечистот». И посреди этого потока возвышалось мужественное тело ЖБ.
Опомниться нас заставил неоспоримый факт, что субстанция эта доходила мне уже до щиколоток, а ЖБ почти до колен. Тьма застилала глаза. - По-моему, мы слишком увлеклись этой темой, – сказал ЖБ, - надо побольше писать о природе, о быте и бытие.
- Ну, за что, как говориться боролись, на то и напоролись. Вляпались даже, я бы сказал.
Терять было уже нечего, честь и лицо были замараны, во всех смыслах этого слова, и мы, вброд, вошли в редакцию.
- Фановая система канализации дала течь, - грустно вздохнув, сказал ЖБ.
- Нет, это не течь! Это ****ЕЦ!!!
В это время поток, с грохотом и рокотом низвергающийся вниз по лестнице, уносил с собой и казенное добро нашей газеты. ЖБ печально проводил взглядом свой письменный стол, гордо проплывший мимо него.
- В добрый путь, - произнес я.
- И Бог ему в помощь.
Меня отвлек звонок, как раз проплывавшего мимо телефона.
- Алло! Редакция! – задыхаясь и кашляя, прокричал я в трубку, - мы тонем!!! SOS!!!
На другом конце провода повисла пауза. Я понял, что звонивший, видимо, почувствовал запах даже по телефону.
- Что у вас там опять случилось? – спросил сдавленный голос. Звонил Кактус.
- Рома, это просто ****ец!!! Экологическая катастрофа общегазетного масштаба! Мы в гавне по самые уши!
- Ну не буду мешать…
В трубке что-то затрещало, и телефон уплыл вслед за столом. Мы потеряли последнюю связь с внешним миром.
Обернувшись на звук бьющегося стекла, я увидел, что ЖБ выбил окно стулом, дабы хоть как-то облегчить нашу участь. Но легче не стало. Зато кот, сидевший на дереве, напротив окон редакции, упал замертво. Концентрация токсинов становилась опасной для жизни. А поток всё не иссякал. Мы наконец-то обнаружили его «святой источник». Огромная пробоина, величиной в кулак, зияла в канализационной трубе, пересекающей нашу редакцию, подобно газопроводу, пересекающему Украину. Из этой пробоины рьяно и со свистом вырывался фонтан. Ситуация становилась критической. Но тут в дверях возник ЧеБ в сапогах-забродах, в противогазе, папахе и с внушительных размеров ятаганом в руке. За считанные секунды он оценил ситуацию и вновь исчез. Вскоре мы с ЖБ услышали его удаляющиеся, но не стихающие при этом выкрики: «А ну, не срать, суки рваные!!!», сопровождающиеся взмахами ятагана, со свистом рассекающего воздух (по крайней мере, мы на это надеялись).
И о чудо! Поток стал иссякать и нам с ЖБ, ценой неимоверных усилий наконец-то удалось заткнуть пробоину бронзовым бюстом В.И. Ленина, который, к слову сказать, и по сей день находится головой в недрах этого самого треклятого дерьмопровода. Впечатлениями по этому поводу он с нами не делится, поскольку вытаскивать его оттуда у нас нет ни малейшего желания.
В дверях снова показались мужественные плечи ЧеБ, а голова, гордо возвышающаяся над ними, промолвила: «Ну, до чего же люди стали несговорчивыми!». С лезвия его ятагана капала кровь.
ЧеБ вошел, но противогаз снимать не спешил. Мы огляделись. Редакция напоминала (правда очень, очень отдаленно) нечто, залитое толстым, толстым слоем шоколада. Но это только если не дышать и издалека.
Снова, но теперь где-то далеко звонил телефон. Я с трудом нашел провод и потянул. Звонок стал медленно приближаться. Наконец я снял трубку:
- Алло! Редакция.
- Живы? - это снова был Кактус.
- Ну, Вашими молитвами! Давай, тащи сюда свою задницу, у нас тут субботник намечается внеочередной…
Тут я заметил, что вместе с телефоном притянул обратно и стол ЖБ, который он уже водрузил на место и, найдя один из стульев, уселся и углубился в работу. Мы с ЧеБ кое-как, с горем пополам, стали искать свое, нажитое непосильным трудом, казенное имущество. Жизнь редакции постепенно возвращалась в свое русло. Смердело, правда, жутко.
В редакцию, отряхиваясь, вошел Бобр.
- Чё за вонь?!
- Чем богаты, тем и рады – отрывая взгляд от только что написанного, сказал ЖБ.
- Мы решили порыться в загашниках, вот все, что нарыли – обводя рукой редакцию, весело заметил ЧеБ.
- Можно не разуваться, - добавил я, - полы мы еще не мыли. Эту честь мы предоставляем Вам, глубокоуважаемый Бобр.
- И Вам, - указал ятаганом на только что вошедшего Пашкевича ЧеБ.
- А я что! Я ничего… Удачненько я, блин, зашел! – Пашкевич с грустью в сердце, присоединился к Бобру.
Редакторы, один за одним, осматривали пробоину, хотя буквально они осматривали бронзовые плечи Ильича, голова же его уходила в неизведанное.
- Кулаком пробили, однако, - со знанием дела отметил подоспевший к этому времени SHVED.
- Знать бы еще кто! – не отрываясь от бумаг, прошипел ЖБ.
В этот момент на пороге появился Круглов, вид у него был удрученный. Правая рука была перевязана. ЖБ достал парабеллум.
В углу мирно плел свою паутину дракон.
24.10.2006 год 2:47