В 1969-1971 годах в составе 15-й Советской Антарктической экспедиции я зимовал на нашей научной станции «Беллинсгаузен», расположенной на острове Ватерлоо (Кинг Джордж) в группе Южных Шетландских островов. Эти острова лежат вблизи Антарктического полуострова и отделены от него проливом Брансфилд. С севера омываются проливом Дрейка, отделяющим их от архипелага Огненная Земля – южной оконечности Южной Америки. Пролив Дрейка это самое опасное для мореплавания место в мировом океане. Еще во времена великих географических открытий, за проход этим проливом из Атлантического океана в Тихий, моряки получали право носить медную серьгу в ухе, и бесплатно угощаться во всех тавернах мира. Антарктида тогда еще не была открыта, и считалось, что дальше на Юг нет ничего кроме бесконечных ледяных полей и айсбергов.
Станция Беллинсгаузен построена на выходах вулканических пород полуострова Ардли - западной оконечности острова Кинг-Джорж. Примерно в 300 метрах от нашей станции располагалась чилийская метеорологическая база «Президент Эдуардо Фрей», на которой зимовали военнослужащие военно-воздушных сил Республики Чили.
В один из дней начала января 1970 года, в разгар антарктического лета, ко мне в медицинский домик пришел начальник станции и сообщил, что ему только что звонил начальник чилийской базы командантэ Хорхе Вилья. С ним по радио связался капитан чилийского военного судна «Пилото Пардо», которое находилось в проливе Дрейка. Капитан поинтересовался, нет ли на русской базе врача. Получив ответ, что есть, он попросил узнать, не смогу ли я прибыть на судно. У одного из офицеров заболел живот. Подозрение на аппендицит, а врача на судне нет. Есть только фельдшер-стоматолог и матрос, обученный давать наркоз. Во врачебной практике, где бы мы ни находились, и от кого бы ни поступала просьба о помощи, отказывать не принято.
Здесь я должен сделать маленькое отступление. Перед отправкой в Антарктиду нас долго и нудно инструктировали и в НИИ Арктики и Антарктики, и в райкоме и горкоме партии, внушая мысль о том, что, находясь за границей, мы должны забыть, что мы врачи. Любое обращение к нам за помощью якобы могло быть провокацией со стороны разведок Гелена, Массад и других, поэтому если даже мы увидим, что человек нуждается в помощи, то должны пройти мимо и ничего не заметить. Абсурд! Во время войны врачи лечили даже солдат врага.
«Забыв» об этих наставлениях, я сказал, что готов, только не знаю, как попасть на судно. Меня попросили не беспокоиться – вертолет уже стоит на палубе и разогревает двигатель. Чилийцы, опираясь на международную практику, были уверены, что не получат отказа, и, не теряя времени, подготовили вертолет. Начальник нашей станции связался по радио с Москвой и руководством экспедиции, находившимся в Мирном, чтобы попросить разрешение на эту операцию, а скорее - обезопасить себя, в случае чего. Но кто бы стал возражать в такой ситуации?
Минут через 30 над нашей станцией показался вертолет, и сел возле моего домика. Маленький такой пузырек на поплавках, похожий на стрекозу. Это был аппарат конструкции нашего инженера Сикорского, давно эмигрировавшего в США.
– Интересно… - подумал я, подозрительно посмотрев на его бортовой номер «13», – к чему бы это?
–Серхио Аумада – представился пилот.
–Буэнос тардэс. Сой медико руссо – сирухано. Ме номбре ес Хенаро (Добрый день. Я русский врач – хирург. Мое имя Геннадий) – ответил я ему.
Так познакомились. Серхио протянул мне шлемофон и спасательный жилет, и предложил надеть. Ну, шлемофон – понятно, подключившись к бортовой сети можно переговариваться во время полета. А вот от спасательного жилета вряд-ли будет много проку, если упадем в океан. При температуре воды -1°С дольше 5 минут не выживешь.
Быстро облачился во все это, забрался в вертолет и мы взлетели.
Сверху открылся очень красивый вид на наш остров, на синий океан с редкими льдинами и множеством бело-голубых айсбергов. Летели минут 20, но и за это время видели внизу китов, пускавших фонтаны.
Впереди по курсу показалось чилийское судно. Сделав круг, Серхио посадил машину на кормовую вертолетную площадку. Нас встретили капитан и еще несколько человек из команды. Быстро спустились по трапу в операционную, где на столе под наркозом уже лежал мой пациент, а довольный матрос-анестезист гордо поглядел на меня поверх маски. Вот мол, как мы работаем – не успел доктор прилететь, а больной уже готов – спит. Пришлось, однако, анестезиста слегка пожурить. Без осмотра хирургом, при неподтвержденном диагнозе, оперировать не полагается. Но делать было нечего. Помыл руки и приступил к операции.
В Ленинграде в клинике академика Ф.Г.Углова, где я работал перед отъездом в экспедицию, аппендэктомии делались под местной анестезией. Общий наркоз в то время считался роскошью. Кроме того, Углов принципиально учил нас делать местную анестезию, которой сейчас не владеют многие, избалованные современной анестезиологией хирурги, а сам он делал под местным обезболиванием даже операции на сердце и легких.
Непривычно было в первый раз оперировать под наркозом. С одной стороны – хорошо, удобно, больной не напрягает живот, а с другой – труднее, так как мы привыкли, что при инфильтрации новокаином (введении из шприца под давлением) происходит «гидравлическое препарирование» тканей и немного меняются их анатомические взаимоотношения. Здесь этого не было. Тем не менее, примерно через полчаса операция закончилась, и капитан со старшими офицерами пригласили меня в кают-компанию на обед.
Стол был сервирован замечательно – много свежих овощей и фруктов, отличные чилийские вина, креветки и какие-то одностворчатые и двухстворчатые моллюски «чоритас», «чолгас» и другие деликатесы, совершенно мне не знакомые.
Побеседовали о разных вещах, договорились, что меня будут постоянно информировать по радио о состоянии больного. Пора было лететь домой. Еще раз навестил пациента. Он уже проснулся и чувствовал себя вполне прилично.
Прилетели на нашу станцию, и Серхио снова посадил вертолет прямо у моего дома. Иду, смотрю – Серхио тащит за мной какой-то ящик. Оказалось, что это подарок зимовщикам нашей станции от экипажа судна – свежие апельсины и авокадо. Ну, если с первыми мы знали что делать, то авокадо никто из нас до этого в глаза не видел, и никто не знал, как и с чем этот фрукт-овощ едят. Пришлось потом консультироваться с нашими соседями с базы «Эдуардо Фрей», и они научили нас готовить авокадо с креветками.
В медицине существует, так называемый, «закон парности случаев». Это значит, что если произошел какой-то из ряда вон выходящий случай, то жди, что он повторится. Закон этот сработал. Через две недели с нами снова связывается капитан «Пилото Пардо» и сообщает, что у одного из матросов тоже заболел живот, и они подозревают аппендицит. Вертолет за мной уже выслали. Наркоз на этот раз пациенту давать не стали, вспомнив, что я им говорил. В общем, все повторилось сначала. Только на этот раз на судне находился еще и руководитель Антарктической особой группы коммодор Эрнесто Йовет Охеда.
После осмотра матроса сомнений в диагнозе не оставалось, и больной был взят в операционную. Операция, как и в первый раз, прошла успешно. А за обедом коммодор Эрнесто Охеда передал мне благодарность от Главнокомандующего военно-морскими силами Чили в правительстве Сальвадора Альенде, адмирала Фернандо Ангуло. А от экипажа судна преподнесли в подарок, оформленные в рамке, четыре фотографии о первой операции. С благодарственной подписью коммодора: «Нашему почетному доктору мистеру Геннадию Гусарову от Чилийской группы, выполняющей задание в Антарктике. Январь, 1970. – Е.Йовет.О. – Коммодор.
Через некоторое время нам сообщили из института Арктики и Антарктики о том, что пришла благодарность советскому врачу от чилийского адмирала, о чем сообщалось в газетах. В частности «Комсомольская правда» в номере от 19 марта 1970 г. писала: ТЕЛЕГРАММА В НОМЕР. Вчера в Ленинград пришла телеграмма от Главнокомандующего военно-морским флотом республики Чили Адмирала Фернандо П. Ангуло, который выражает глубокую благодарность советскому врачу Геннадию Гусарову. Г.Гусаров, доставленный с антарктической станции Беллинсгаузен на острове Ватерлоо вертолетом на борт находившегося неподалеку чилийского исследовательского судна «Пилото Пардо», успешно провел хирургическую операцию нуждавшемуся в срочной помощи моряку Дагоберто Киросу Левиллу. Это не единственный случай оказания помощи чилийским исследователям советскими полярными врачами.
А незадолго до этого многие чилийские газеты пестрели сообщениями об этих операциях. Как только не искажали мое имя в статьях, но самым распространенным было Сеннади Гусардви. Наши полярники так меня потом и прозвали.