3. Домой! - Продолжение

Евгения Райна
  В самом начале переговоров с немцами-заказчиками курсов я уже твердо знала, на что пойдут заработанные деньги. Об этом не нужно было долго гадать - конечно-же, я поеду домой!
Домой! Эта мысль подгоняла меня в работе, давала силы и вдохновение, улучшала настроение в самые напряженные дни и в пасмурные вечера. И теперь я жила ожиданием: засыпая, я радовалась тому, что вот еще один день прошел и приближается долгожданная поездка.

  Собственно говоря, для поездки мне нужны были две вещи: деньги и Гавийе – то самое, которое бы гарантировало мое возвращение к мужу. Получить это Гавийе было практически невозможно. Я уже знала нескольких русских, живущих в стране уже больше шести лет, но до сих пор не имевших еще этой бумажки, этого вида на жительство. Все в руках израильтян. Встречаясь, мы шутили по этому поводу: "Евреи боятся, что скоро в Рамалла русских будет больше, чем в Тель-Авиве." Правда, Гавийе ждали не только русские. В общем, я старательно гнала от себя дурные мысли.
- Лена, подумай хорошо: ты можешь больше сюда не вернуться, - в который раз предупреждал меня Султан, рассматривая футболку, купленую мной брату в подарок.
- Вернусь, ну куда я от тебя денусь? - говорила я уверенней, чем была на самом деле. Муж со вздохом отходил, зная, что в этом вопросе я буду упрямой до конца.

Правда, "до конца" не понадобилось. Помощь пришла оттуда, откуда я ее меньше всего ждала.
Однажды, когда я была дома одна и мыла на кухне посуду, в дверь квартиры позвонили.
- Иду, иду, - по-арабски крикнула я, вытирая руки полотенцем.
На пороге стоял наш Куриный доктор и улыбался.
- Привет, Ленощка! Султан дома? - спросил он скороговоркой.
- Нет, он у Халеда, - не очень приветливо отозвалась я.
- Еще лучше. Давай, собирайся скорее!
- Куда?! - я обалдело уставилась на него.
- На прием к министру! – и он снова платоядно улыбнулся.

Я уже собиралась вытолкать его за дверь, но тут за его спиной раздались шаги - это пришли Султан с Халедом.
Я с облегчением вздохнула и мельком посмотрела на своего визитера – ну ни капельки смущения. Боже, какой нахальный тип!
- Привет-привет! - спокойно приветствовал он братьев.
- Слушай, Султан, я тут, кажется, твою жену напугал, - не глядя на меня, виновато сказал он. - Так ты объясни ей, что она меня неправильно поняла.
- Вот сам и объясни, - развел руками Халед. - А то он пугает, а мы должны успокаивать.

Я пошла на кухню. Мужчины вошли и остановились в прихожей.
- Султан, важная новость, - своей обычной скороговоркой сообщил Яссер. - Мне сказали, что евреи будут выдавать Гавийе.
- Кто сказал? - недоверчиво спросил муж.
- Ветер новость принес, - загадочно улыбнулся усатый друг. - Не то 100 штук, не то - 150. Вы подпадаете? Она какая в списке?
- А ты думаешь, я знаю? - пожал плечами Султан. - После того, как документы подали, уже раза два выдавали, по двадцать штук, по тридцать. Так что какой у нас там теперь номер, я не знаю.
- Если посчитать, сколько людей по блату получили, так не сомневайся: где был, там и остался, - оптимистично заверил его брат. - У моего соседа сын на немке женился. Так у нее уже через месяц Гавийе было. Просто его дядя - министр... Ну этот же, Абу-Лябан.
- Знаю такого, - улыбнулся Яссер. – И жену видел... Кстати, насчет министров. Я же к тебе поэтому и пришел! У меня ведь тоже связи есть. И мы в министерства вхожи!
Куриный доктор изобразил "горделивую осанку". При его выпяченном животике это получилось довольно смешно. Но мне сейчас было не до смеха: затаив дыхание на пороге кухни, я слушала. В душе зарождалась надежда.
- Сегодня, когда новость услышал, я сразу о вас подумал, - продолжал Яссер. - Ты же говорил, что Ленощка домой собирается ехать, а Гавийе нету. Хочешь, попробуем? Министр, конечно, мне не друг – Какой мне смысл врать? - но все-таки земляк. До шестьдесят седьмого мои родители с ним в одной деревне жили. Может, и поможет. Я с ним пару раз на каких-то похоронах встречался, так тогда он еще не был министром. Но все-таки - шанс. Что скажешь?

  В общем, я и опомниться не успела, как мы уже ехали вчетвером на машине Яссера в министерство. По дороге заехали еще в Управление гражданскими делами, проверили мои документы. "Все в порядке, вот имя в списке. Документы в министерстве,"- сообщили нам там. Я слушала, как во сне, ничего не соображая. А в голове крутилось все время: "Поеду! Неужели все-таки поеду? Точно поеду!"
  Вот и министерство. Братья остались ждать в машине, а мы с Яссером поднялись в здание. Пройдя все посты и секретарские столики, мы очутились наконец перед дверью нужного кабинета.
- Я сейчас, - бросил мне на ходу Яссер и, постучав, скрылся в кабинете.
Минут двадцать я прождала в коридоре, рассеянно глядя в раскрытое окно. В голове было удивительно пусто.
Потом дверь кабинета приоткрылась, и оттуда выглянул секретарь.
- Лена? - Я молча кивнула. - Войди, тебя ждут, - и он с интересом меня рассматривал, пока я подходила.

Через громадную оббитую черным дерматином дверь я вошла в кабинет. В конце длинного массивного стола сидел министр. Седые волосы аккуратно причесаны, умные глаза изучающе смотрят на меня.
- Здравствуй, - выдавила я, слегка улыбаясь от смущения. Как-никак, а впервые в жизни передо мной - живой министр! (Справедливости ради нужно сказать, что мертвых министров я тоже никогда не видела.)
- Здравствуй. Подойди поближе. Мне тут Доктор Яссер -(он бросил вопросительный взгляд на нашего Куриного доктора, как-бы удостоверяясь, что не ошибся в его имени)- рассказал о тебе. Домой хочешь поехать?
- Да.
- Кто у нее там болеет? - снова повернулся министр к Яссеру, и я сообразила, что тот успел ему что-то насочинять про меня. "А ведь и министр, похоже, об этом догадался, - мелькнуло у меня в голове. - Иначе почему же он не спросил об этом прямо у меня?"
- Мама ее тяжело болеет. Вызывает дочку, хочет повидаться, - глазом не моргнув, убедительно лгал Яссер. - А у нее Гавийе нет. Как же она потом к мужу вернется? При повторном визите Израиль визу ей не даст.
- Да-а, проблема. Ну что ж, попробуем помочь. Васим, ты нашел ее документы?
- Да, вот они, - и секретарь подал ему файл, где на первой странице красовалась моя фотография.
- Так-так, - министр механически полистал страницы.
Еще раз внимательно посмотрев на меня, он взял со стола массивную чернильную ручку и поставил в верхнем углу листа, напротив фото, широкий росчерк.
Глаза Яссера победно заблестели.
- Спасибо тебе, Абу-Ахмад, спасибо! Доброе дело сделал.
- До свидания, - министр повернулся ко мне. – Здоровья маме, пусть поправляется.

  Все еще не веря в свое счастье, я что-то пробормотала в ответ и пошла из кабинета. В последний момент еще успела заметить, как министр с улыбкой передавал мое дело секретарю. В коридоре Яссер придержал меня за локоть - увлекшись, я пошла в обратную сторону.
- Ну как? – Султан и Халед, курившие на улице возле машины, шагнули нам навстречу.
- Все нормально. Теперь ее файл передадут с первой же партией, а с вас - магарыч, - беззаботно бросил Яссер, открывая переднюю дверцу и садясь за руль.
"Он, конечно, нахал и бабник, - думала я по дороге в машине. - Но в чем-то Султан прав: Яссер - настоящий друг для своих друзей."

  Через неделю в списке на получение Гавийе, висящем в холле министерства, Султан нашел мое имя.
Ур-ра! Я все-таки поеду!
И я стала паковать сумки.
С Олей, моей "телефонной подругой" из Петах-Тыквы, в последнее время мы общались редко. Когда я позвонила ей и рассказала, что еду домой, меня ждал сюрприз - вместе со своим пятилетним сыном Оля тоже собиралась летом на родину. Это была прекрасная возможность познакомиться, наконец, очно, и мы обе за нее ухватились.

  И вот он настал - долгожданный день вылета. Я так волновалась, что ночь перед тем просто не смогла заснуть. Я лежала с закрытыми глазами и представляла, как мы летим в самолете, как нас там встречают в аэропорту... Отец обязательно приедет за нами на машине. А дома будут ждать мама, бабушка и Славик. И все остальные родственники, наверное, тоже соберутся... Шутка ли – больше двух лет не виделись! Интересно, как там жизнь – изменилась?

Когда мы рано утром прибыли в аэропорт Бен-Гурион, до вылета оставалось еще больше четырех часов. Султан не смог нас проводить из-за работы. Выставив сумки и пожелав нам с Максимом счастливого отдыха на родине, шофер такси уехал. И мы с сыном вошли в здание, толкая перед собой тяжелую аэропортную тележку, груженую вещами.
 
  Я остановилась у заграждения, за которым шла проверка багажа, и оглянулась по сторонам. Неожиданно рядом очутились две девушки в голубом и с табличками "Служба безопасности" на груди.
- Добрый день. Служба безопасности. Ты откуда?- спросила меня одна из них на английском.
- Из Рамалла.
Девушки сразу же изменились в лице.
- По-английски говоришь?
- Да.
- Хорошо. Документы и билеты, пожалуйста... Пройдем за нами! Вещи с собой!
"Конечно, с собой, - удивилась я про себя. - Не оставлять-же их без присмотра!"
 
Мы пошли. Тяжелая тележка все время норовила увильнуть куда-то в сторону и наехать на семенящего рядом сына. Я изрядно помучилась, пока удалось наконец подкатить ее к стоявшим посреди большого зала и спокойно болтавшим на иврите голубым девушкам. Увидев меня рядом, они снова перешли на английский:
- Куда едешь?
- На Украину, к родителям.
- Зачем?
- В гости.
- Что делаешь в Рамалла?
- Работаю.
- Кем и где?
- Учительницей в школе.
- Учительницей чего?
- Немецкого языка.
- Да? Хорошо. Где училась? В Германии?
- Нет, на Украине.
- Откуда знаешь так хорошо английский?
- Учила в университете.
- По-арабски говоришь?
- Да.
- Замужем?
- Да.
- Кто муж?
- В смысле?
- Фамилия, имя.... Палестинец?
- А-а... Да.
- Почему не едет с вами? Какие у вас с ним отношения? Почему ты не ездила раньше? Кто тебя ждет на Украине? Как добралась в аэропорт? Почему муж не провожал?...

  Я устала стоять и, посадив сына на тележку возле сумок, сама облокотилась на вещи. А допрос продолжался. Вопросы повторялись, видоизменялись, змеями вились вокруг меня. И я, механически отвечая, думала с грустью, что они не имеют никакого отношения ни к Израилю, ни к рейсу 237 Тель-Авив - Киев, которым мне предстояло лететь.
В конце концов я не выдержала и сказала им об этом.
- Не переживайте, мадам, эта информация нужна нам исключительно в целях безопасности, - последовал заученный ответ.
И, сменяя друг друга, они еще в течение двух с половиной часов продолжали свои истязания.
За это время Максимка дважды хотел в туалет. И каждый раз в ответ я слышала одно и то же:
- Вещи с собой!
"Наверное, бомбы боятся", - сообразила я, толкая перед собой непослушную багажную тележку. То ли от бессонной ночи, то-ли от бессмысленных распросов в голове гудело.
  Наконец допрос окончился.
- Теперь можем идти на проверку багажа. Сюда, сюда, за мной!
Мы вчетвером прошли в кабинку, посередине которой стоял длинный металический стол. На столе лежала горка больших пластмассовых корзин, похожих на бельевые.
- Сумки сама собирала?
- Что?
- Кто-нибудь помагал складывать сумки?
- Нет, я сама.
- Все ли вещи, находящиеся в сумках, куплены тобою лично? Не передавал-ли кто-либо что-нибудь, - вещи, коробки?
- Нет.
- Сумки на стол!
И видя, что мне самой их ни за что не поднять, служащие Безопасности недовольно поджали губы и шагнули к тележке. Втроем мы кое-как справились. Откуда-то появились белые резиновые хирургические перчатки и два странных пищащих прибора, похожих на миноискатели. Все три сумки были неспеша выпотрошены в бельевые корзины и началась проверка багажа.

Посадив уставшего ребенка на другой конец стола и сунув ему в руки яблоко, я сама стала рядом с голубыми девушками и пыталась еще какое-то время уследить за происходящим. Девушки медленно и очень тщательно прощупывали, прослушивали и встряхивали каждый отдельно взятый носок. При этом они неспеша разговаривали о чем-то на своем языке.
Лишь изредка они обращались ко мне:
- Мадам, этот пакет я разорву. И следом - прибором: "Пи-пи-пи..."
- Мадам, что в этой коробочке? Я сниму упаковку.
- Пожалуйста, не надо. Это подарок!
- Нужно. Я должна проверить внутри... Мадам!.. Пи-пи-пи. Мадам!.. Бу-бу-бу.
В голове у меня все завертелось, и я почувствовала, что сейчас упаду. Я уселась рядом с Максимом и предоставила им полную свободу действий. Все мысли перемешались и только одна все настойчивее всплывала на поверхность: "Боже мой, когда же эта пытка закончится?!"

  Закончилось все только через два часа. Когда все вещи были общупаны, а сумки и обувь, которую нас с сыном попросили снять, прошли через рентген-проверку, меня спросили:
- Ну что, сами будете сумки собирать или нам упаковать?
- Пакуйте, - равнодушно кивнула я, уже ничего не чувствуя.
Кое-как запихав все обратно в сумки и с трудом их закрыв, голубые безопасные девушки провели нас с Максимом к паспортному контролю и пожелали на прощание счастливого пути. А дальше все пошло уже в ускоренном темпе: ожидая нас, вылет самолета и так задержался на целых пятнадцать минут.

... На Украине все было почти так, как я себе и представляла. В киевском аэропорту меня встретили отец с братом, и еще целых семь часов мы ехали на машине до родного города. И все это время я не могла отделаться от чувства оцепенения, которое напало на меня в аэропорту и не проходило потом еще несколько дней. Мне все казалось, что это только сон, что никуда я не поехала, а поехала совсем не я, а кто-то другой... Такая чушь! Может, это усталость давала себя знать, или же я слишком долго и упорно гнала от себя ностальгические мысли, так что мне уже и самой не верилось, что я когда-нибудь увижу родных?
  Войдя в квартиру, я с порога попала в мамины объятия. Нас уже ждали, стол был накрыт, гости собрались - бабушка Римма, тетки, дядья. Славик выгружал из машины и вносил в дом мои сумки, а я все никак не могла поверить в реальность происходящего. Войдя в комнату, где перед моим отъездом жила парализованная бабушка Катя, я почувствовала, как слезы застлали мне глаза. Мебель переставили по-другому и даже обои в комнате поменяли во время ремонта, но мне просто не верилось, что ее тут нет... больше нигде нет. На душе стало вдруг так пусто и одиноко. Из соседней комнаты доносился радостный говор мужчин. Мама с кухни кричала, чтобы все садились за стол. Опустившись на диван, я закрыла лицо ладонями и зарыдала.

...Когда на следующий день позвонил Султан и спросил, как мы добрались, я, прикрыв трубку ладонью чтобы никто не услышал, сказала:
- Султан, здесь все так изменилось. Я чувствую себя... чужой. Султан, я хочу обратно.
- Ну да, этого еще не хватало! Так быстро? Дай же мне хоть немного от тебя отдохнуть, снова побыть холостым, - очень серьезно ответил муж. Но слыша, что мне не до смеха, добавил: - Лялька, ты просто отвыкла. Вспомни, как ты рвалась домой! Расслабься и хорошенько отдохни!
И я начала отдыхать.

  Надо сказать, что жизнь со свекровью наложила-таки на меня свой жирный отпечаток. В первое же утро, не успев еще как следует проснуться, я принялась искать ведро и тряпку. Так, по инерции. Маму это очень удивило: никогда раньше такого за мной не наблюдалось. Она сначала даже пыталась меня отговаривать. Но потом только махнула рукой и молча наблюдала за моей работой, задумчиво качая головой. В глазах ее явственно читалось: "Господи, и что с ребенком сделали!"
Весь день, не переставая, звонил телефон. Сняв трубку, мама звала меня и сообщала в который раз подряд:
- Это тебя. Друзья... Лен, да брось ты наконец эту уборку! Я же только вчера всю квартиру вымыла.
- Ну, привет, привет! С приездом! Как она - жизнь заграничная? - спрашивала давняя подруга.
Не успевала я положить трубку, как снова раздавался звонок.
- Але, Лен? Господи, ты что это - приехала и молчишь? Мы родителям твоим уже несколько раз звонили, уточняли, когда вы с Максимом появитесь. Что, Султан остался? Жалко...
- Але! Ну наконец-то!! Привет, иносранка! Узнаешь? Как оно, твое "ничего"? Слушай, Ленка! Мы с Виталей к тебе подкатим. Ты что там делаешь?
- Полы мою...
- Что-о?! Ну ты даешь!

  Под вечер ко мне "подкатили" друзья, чтобы забрать к себе, где за накрытым столом уже сидела и ждала вся наша большая компания – несколько бывших одноклассников и одноклассниц, и их жены-мужья в придачу. Моя мама повела Максима знакомиться с соседским мальчишкой, и я впервые за последние годы почувствовала себя свободной от всего: никаких забот, никакой ответственности, никуда не нужно спешить, никого не нужно терпеть. Это было так непривычно и так здорово!
- А мы в дедов дом переехали, теперь отдельно от всех живем! - хвастался по дороге наш хозяйственный Юра. - Завтра у нас собираемся, вот увидишь, какой у меня там двор! А сад, а гараж! Сказка. А Танька тебе свои розы покажет.

Все вышли в прихожую мне навстречу. Возгласы, объятия.
- Лен, ну рассказывай: как она, жизнь молодая? – спросила Таня, когда мы уже сели за стол.
- Да по-разному бывает...
- Ну что вы сразу к ней пристаете? – заступилась за меня Валя. - Подождите, пусть она освоится немного! Налейте ей вина... Да нет, это домашнее. Классное вино. Виталик делал.
- Юрка, ну не включай ты так громко музыку! Соседи прибегут – уже поздно!
- Ничего, придут - мы и им нальем. Не каждый день к нам друзья из Палестины приезжают! Провозгласили несколько тостов: за меня и за дружбу народов. И постепенно я совсем расслабилась. Меня тащили танцевать, мне рассказывали анекдоты, меня уважали и любили.
Я была здесь своя.

  Напротив меня за столом примостилась Лерка - десятилетняя племянница Вали, дочь ее старшей сестры. Сестра Светлана поменяла уже двоих мужей, но никак не могла окончательно разобраться в своей личной жизни. Сегодня она отправила дочку к Валентине - у Светы намечалась "важная судьбоносная встреча". И сейчас Лерка сидела с нами за столом, пила яблочный сок и, затаив дыхание, слушала мои рассказы.
- А море от вас далеко? - спросила она, щелкая привезенные мной фисташки.
- Ну как тебе сказать... Теоретически - полчаса езды. На практике - дольше, так как по дороге несколько израильских военных постов - Махсумов...
- Везет же людям! - с завистью в голосе перебила меня Лерка.
- А у тебя одно море в голове, - отозвалась Валя. - Мы ее прошлым летом с собой в Ялту брали - я тебе писала. Так ее просто невозможно было из воды вытащить. Бултыхнется и сидит "до посинения". Всех медуз переловила...
Ее прервал телефонный звонок. Валя извинилась и вышла в прихожую. Оттуда теперь глухо доносился ее голос: "Ну и черт с ним, не расстраивайся... Привести? Проведет, куда он денется."
- Лерка, мать звонила. Давай обувайся и дуй к ней. Она тебя ждет, не ложится.
- Валь, ну еще немножко, а?
- Нет-нет, и не проси! И так уже поздно.
- Валь, ну каникулы же...
- Виталь, проводи ее, ладно?
Выходя из комнаты, Лерка обернулась и показала в спину несговорчивой тетке розовый язык.

  Когда Виталик вернулся, я как раз вела импровизированный урок арабского.
- А знаете, что значит по-арабски "дура"? Обыкновенная кукуруза! Я, когда приехала, все дергалась при этом слове. Пойдем с Султаном на базар, а там дядька какой-нибудь кричит: "Дура! Дура!" Вот, думаю, с покупательницей мужик подрался, никак успокоиться не может. А тот, оказывается, кукурузу продает... Или вот еще - там же, на рынке - "дурак". Правда, немножко удвоенно: "дуррак". Так вот это уже персик. Всего-то навсего. Ну а слова "брат мой" на арабский вообще не переведу! Стыдно в приличном обществе... Урок арабского не прошел даром – наши парни быстренько освоились с новым словарным запасом:
- Эй ты, персик! Подай дяде Витале салфетку!
- Ты кого это персиком обозвал?!
Потом были танцы; наши пацаны дурачились, изображая то ту то другую модную группу, и мы просто хрюкали от смеха. Попев под гитару, мы сели смотреть наши старые школьные фотки и вспоминать.
В общем, уже начинало светать, когда мы разошлись, наконец, по домам.

  Лето шло, и неумолимо приближалось время отъезда. Мы с Максимом провели прекрасные каникулы, два незабываемых месяца в кругу любящей семьи и веселых друзей. Мы купались, загорали, ловили рыбу, собирали в лесу грибы и ягоды, ходили в гости к родным... Как-же мне не хватало всего этого! Еще я успела прополоть маме несколько грядок и съездить с ночевкой на Десну. Славик, я и мои друзья - три дня мы жили там Робинзонами, питались одной наловленной рыбой и найденными в соседнем лесу грибами и грушами-дичками.
В общем, я просто жила. И с грустью думала о том, что скоро придется возвращаться.

Единственное, что меня незримо угнетало - экономическое положение на Украине. Практически все мои родственники и друзья или не работали, или работали "в долг". Школа, в которой я когда-то училась, недавно объявляла забастовку: уже два года, как им не платили. Мой дядя, имея три высших образования и несколько лет стабильно работавший в исследовательском институте "в долг", бросил науку и по блату устроился грузчиком на хлебокомбинате.
- Хоть и не моя специализация, зато платят понедельно. И хлеб свежий в доме всегда есть, - объяснял он, грустно вздыхая. Однажды по просьбе Максимки я купила на рынке несколько копченых рыбин. Видя, что я собираюсь отдать голову кошке, мама возмутилась:
- Лена, да ты что! Это для нас - деликатес, мы сами два года копченостей не покупаем.

"Я буду работать, много работать. И помогать родителям. А еще буду копить деньги, чтобы как можно чаще сюда приезжать!" - думала я, мутным от слез взглядом провожая убегавшую из-под шасси самолета взлетную полосу.