Я непозволительно опаздывала и пересекала сквер мелкой рысью в своих новеньких ковбойских казачках навстречу стоящей фигуре в дутой куртке, издалека похожей на синий чупа-чупс. Поцеловавшись наспех, мы юркнули в фойе, а потом бежали все выше и выше, куда-то на галерку, где я ни разу раньше не бывала. В темноте нас усадили на случайные места, ОНА уже была на сцене.
Цезария Эвора. Темнокожая бабушка, которая выходит на сцену босая. Не артистка, которая играет, а душа, которая поет.
Я настроила бинокль, чтобы, во-первых, убедиться в ее босоногости и, во-вторых, лучше рассмотреть наряд а-ля «Вива, Гусинка». Первое и второе «подозрение» оправдались. Музыка и голос меж тем лились неторопливо и, проникая, обволакивали теплом взбудораженное мое сознание.
- Мне странно видеть ЕЕ в Оперном, больше подошел бы «Гавана-Клуб», - призналась я тихонько Валере.
- Согласен с тобой. ОНА все же камерная певица, - сказал мой спутник и заключил мои пальчики в своей руке.
«Вода камень точит, только если она движется», пришло мне на ум выражение ведущего утреннего выпуска городских новостей, когда я заметила, что тело мое обмякло, каблучок отстукивает ритм очередной мелодии, а веки опускаются. Я перестаю контролировать эмоции и поведение, как в ласковые воды, погружаюсь в пространство, которое вьет и вьет своим удивительным голосом эта Женщина. Мужской бэк-вокал деликатно оттеняет ее мягкий тембр, музыка соединяет и превращает в удивительно гармоничную, живую, трепещущую энергию. Мне не нужно смотреть на Нее, чтобы чувствовать любовь и доброту, растворенные в творчестве, которые не требуют нарядов и красочных шоу. Она такая естественная, как будто вышла к посетителям из кухни своего португальского ресторанчика, наполненной запахами только что приготовленных ею блюд. Для каждого из них у Нее есть именно тот оттенок мудрости, которого не хватает человеку. Призрак сброшенного передника преследовал меня весь концерт, мне казалось, что вот-вот допоет, повяжет его, прижмет к себе голову какой-нибудь запутавшейся в жизни девчонки, сядет на плетеное кресло, закурит… Цезария, примерно в середине концерта, положила микрофон на стоящий в центре сцены столик, присела и … закурила! Зал взорвался аплодисментами и криками «браво!».
Ее песни - бескрайнее море, которое вечно
Ее песни - легкий ветерок.
Ее песни - взмывающие вверх разноцветные юбки в ритме ча-ча-ча.
Ее песни - переливающиеся в солнечных лучах пенные кофейные пузырьки в турке с кофе по-кубински…
Ее песни – эротический массаж моей душе…