Евдоким Антипов
Можете считать нижеследующий опус постскриптумом к статейке «Умерщвление автора – что за зверь и где обитает». Сейчас я попытаюсь пояснить то, что было не достаточно чётко прописано и потому не было понято верно и что вызвало не совсем уж бессмысленные споры, – это разграничение и сущностное различие первоначального постмодернизма и постструктурализма современной эпохи (развитого постмодернизма). Торжественно обещаю быть более кратким, логичным и систематичным, чем прежде :).
Чтобы сразу было понятнее, о чем идет речь, в качестве образца первоначального (истинного) постмодернизма назову позднего Итало Кальвино: «Если однажды зимней ночью путник» (роман), «Паломар» (повесть), «Под солнцем ягуара» (цикл новелл), эссеистика соответствующего периода и др., а в качестве примера современного (развитого) постмодернизма (как литературной формы) пусть будет книжица «4» Сорокина.
Разумеется, впрочем, что под современным постмодернизмом мы понимаем не всю нынешнюю худ. литературу, а наиболее тенденциозные и актуальные вещи, кои в науке и определенной части «народа» принято считать Передовой Литературной Формой и – самое главное – называть «ПОСТМОДЕРНИЗМОМ» (если не «пост-постмодернизмом»).
Что же свойственно этой Современной Литературной Форме?
1. Действительно, и в фундаментальном смысле по-постмодернистски, Форма эта переосмысливает верховные цели литературы и всего бытия (а среди них и Высшую Цель – всеобщее благо, Рай земной) и осуществляет обесценивание и переоценку ценностей.
2. По-прежнему, в рамках принципиальной сущности постмодернизма (см. Первое блюдо статьи «Умерщвление автора – что за зверь и где обитает»), в Современной Форме является невозможным (в опять-таки современных условиях) придание тексту фиксированного значения и употребление текста в одном-единственном значении, что заставляет писателя изначально рассматривать потенциальный текст как нечто, не имеющее предзаданного (автором, читателями или же собственными внутритекстуальными структурами) и устойчивого смысла.
3. Но – и вот здесь коренится раскол с первоначальным (истинным) постмодернизмом и, конечно, с самой принципиальной сущностью постмодернизма – вывод из невозможности фиксированного значения оказывается ложным (если сущность постмодернизма считать мерилом истинности): ВКЛАДЫВАТЬ в текст СМЫСЛ самому Автору НЕ СЛЕДУЕТ и пытаться.
То есть дело писателя – произвести текст (как полагают Неточка, Кончита и прочие с ними), а дальше пусть потребители текста сами его понимают и вкладывают (или не вкладывают) в него смысл(ы); задача же писателя тогда – поймать настроение потребителей, т. е. определить, какого рода (вида) текст они хотят потребить и наделить своим (потребительским) смыслом, и вовремя предоставить им текст именно такого рода (вида), чтобы просто быть востребованным у потребителей.
Другими словами – авторские посылы художественного текста априори не несут и якобы не могут и не должны нести АВТОРСКИЙ СМЫСЛ. Тогда как истинный постмодернизм никогда не перестает НАДЕЛЯТЬ текст АВТОРСКИМ СМЫСЛОМ; это вовсе не означает общеобязательность и однозначность такого смысла, тем более что писатели-постмодернисты – из постмодернистской сути своей – не могут не вкладывать в текст альтернативные смыслы (два, три и более), примеры чего легко найти в указанных произведениях Кальвино.
4. Текст произведения современного (развитого) постмодернизма, таким образом, ИЗНАЧАЛЬНО вообще НЕ ИМЕЕТ никакого ЗНАЧЕНИЯ (смысла) и в этом аспекте как бы неожиданно оказывается близок к модернизму-структурализму, представленному, к примеру, в виде сюрреализма с его фактической (и зачастую нарочитой) бессмыслицей. Здесь мы приходим к отсутствию какой бы то ни было реальной границы между развитым постмодернизмом и поздним (чтобы не сказать запоздалым) модернизмом, где под поздним модернизмом следует понимать, говоря наглядно, современные формы сюрреализма (постсюрреализм) и, скажем, модернизм Милана Кундеры (см. его эссе «Нарушенные завещания», 1993) и т. п.
То есть в киносценарии «Копейка» из указанной выше книжицы Сорокина и каком-нибудь романе Кундеры (скажем, «Вальс на прощание» или более известная «Невыносимая легкость бытия») РИСУЮТСЯ как бы объективные КАРТИНЫ, опустошенные автором, а точнее, рожденные пустыми, поэтому принципиально друг от друга не отличающиеся.
Что следует из сказанного?
Современный (развитой) постмодернизм, хотя его и принято так именовать, в сущности своей истинным (то есть «от начала и до конца») постмодернизмом не является. Ощутив постмодернистский поворот и вобрав телеологически нигилистичную, ценностную и – в теоретическом смысловом аспекте – плюралистичную СУЩНОСТЬ ПОСТМОДЕРНИЗМА, Современная Литературная Форма – в прикладном смысловом аспекте – порвала со значением (смыслом) художественного текста и не преодолевает (повторюсь, в прикладном плане) модернизм, поэтому развитой постмодернизм («пост-постмодернизм») В ПОЛНОЙ МЕРЕ ПОСТМОДЕРНИЗМОМ считаться не может.
В свете последнего вывода я и разделяю себя и Неточку, пардон, по разные стороны баррикады сущности постмодернизма, с точки зрения которой я выступаю, трижды пардон, истинным постмодернистом.