1
Было нестерпимо скучно… Крупные хлопья снега медленно падали из низких серых туч и оседали на лобовом стекле. Я откинулся на сиденье, пытаясь сосредоточиться хотя бы на музыке, звучащей из динамиков, к сожалению, слишком тихо, чтобы можно было разобрать хоть слово. Дубронский неторопливо вел машину, гнусно усмехаясь себе под нос. Не представляю, как я позволил только втянуть себя в это? Взрослым людям не пристало заниматься подобными глупостями. Но Дубронский был, видимо, другого мнения. Заметив мои нервные постукивания ногтями по подлокотнику, он интерпретировал это по-своему.
- Не волнуйся, - очередная усмешка. – Скоро… они появятся.
Если честно, у меня не было ни малейшего желания участвовать в этой "охоте", как он ее называл. Выслеживал вечером на улицах одиноко идущих девушек, ударял их сзади бампером и, пока они пребывали в полнейшем шоке, устраивал форменные "наезды". Уж не знаю, какие эмоции пробуждал в его прогнившей душе вид до смерти перепуганных детей. Он как-то хвастался, что особо зашуганных сумел усадить в свою машину. Подробности я не стал расспрашивать… Впрочем, не мое это дело…
Сумерки сгущались, и в оранжевых отсветах загорающихся на главной дороге фонарей мы медленно колесили по узким улочкам между домами. Снег валил все сильнее, и вскоре дворники уже, не останавливаясь, работали, стараясь очистить хоть небольшой участок стекла.
Тут свет фар выхватил из темноты два силуэта. Дубронский всмотрелся и довольно изрек:
- Появились!..
- Извращенец… - процедил я сквозь зубы, но ему было пофиг.
Притушив фары, он разогнался и вполне ощутимо въехал девушкам в пятую точку. Те подпрыгнули от неожиданности. По-видимому, они не слышали приближения автомобиля, толстый слой снега приглушал все звуки.
Резко включив фары, Дубронский ослепил девчонок и, разглядев их, тихо выругался.
- Ну что за заучки попались?!
Я знал, что он любил "гламурненьких", как сам он их называл, особенно блондинок с хитрыми глазами. Такие могли по доброй воле сесть в крутую тачку. Попавшаяся нам парочка явно не подходила под эту категорию: черные пуховики до колена, джинсы, даже не в обтяжку, у одной из-под шапки выбивались рыжеватые волосы, у другой же были убраны внутрь.
- Ни черта не обломится, - презрительно хмыкнул Дубронский и, выйдя из машины, развязной поступью направился к девчонкам. – Ну, и чего же вы делаете? – доносился из незакрытой двери его голос. Прощупывает…
Я вышел следом, любопытно было понаблюдать, на сколько его хватит. Девчонки молчали, лишь удивленно переводили взгляд с Дубронского на бампер, в который он их тыкал, утверждая, что эта вмятина – их рук дело. Я присмотрелся – никакой вмятины не было. Дубронский начал кипятиться, обычно это срабатывало.
Непонимающий взгляд рыженькой скользнул по мне, она будто спрашивала, что происходит. Я не нанимался давать ответы и спешно перевел взор на вторую…
- Пошли! – резко скомандовал я Дубронскому.
Тот от неожиданности опешил.
- Чего?! – возмущение сразу же выплеснулось на меня.
- Быстро в машину, - тихо произнес я и первый скрылся за черной дверью.
Хренов извращенец, кинув еще пару злобных взглядов на спасенных жертв, тоже сел и завел двигатель.
- Ты знаешь, что сломал мне весь кайф? – неистовствовал он, когда мы выехали на главную магистраль. – И теперь я тебя за это буду убивать.
- У тебя все равно ничего не вышло бы.
- Хмм?.. – он скосил на меня недоверчивый взгляд. – Почему это?
- Ты видел ее глаза?
- А что не так с ее глазами? – Дубронский захохотал. – Под ними вполне могло бы красоваться по огромному фонарю. Если бы начала выпендриваться.
- Нет, - покачал я головой. – Это глаза смертника, человека, которому нечего терять и который готов принять смерть, как лучшего друга.
- Что за чушь ты несешь?! – начал выходить из себя Дубронский. – Или опять вспоминаешь старые добрые деньки?
Я, не обращая на него внимания, продолжал:
- Так смотрят люди, смирившиеся со смертью или… не верящие в нее.
- Не верящие? Это как?
- Уверенные в собственном бессмертии… Я уже видел таких… Шесть раз: в Каире, в Бомбее… Много где… Они уносили с собой массу жизней.
- Шахиды, что ли? – вспомнил Дубронский знакомое слово.
- Хуже… Люди, слепо идущие на смерть. Не во имя идеи, не для быстрого сведения счетов с жизнью, а просто не верящие в смертельный исход. Они считали себя бессмертными… Практически все обманулись в своих надеждах…
- "Практически"? – Дубронский хмыкнул. – Значит, кто-то выжил?
- После такого – вряд ли. Но тела не нашли.
Он довез меня практически до дома, и я вылез из машины, мгновенно покрывшись снегом.
- Да не волнуйся ты, все погибли, - сказал я и, захлопнув дверь, направился к себе, не зная, кого я пытался успокоить: Дубронского или самого себя…
После чего "такого" – не выживают? Я же лично прострелил этой сучке глотку! Она должна была сдохнуть мгновенно, еще до того взрыва!.. Оставалось надеяться, что ее труп разбросало по молекулам над всем Пекином…
Что-то я разнервничался… Неужели сходство этой девчонки с той, уже 20 лет как мертвой, смертницей так взволновало меня? Но эти глаза, слегка раскосые, с застывшей в них ненавистью и решительностью… Наверное, я старею…
Отряхивая снег с волос, я вошел в квартиру. Нет… Что-то тут не так. Странное чувство по-прежнему не покидало меня…
2
Неторопливые шаги по лестнице… Звук открываемой двери… Я встал с кресла и вышел в прихожую. Все-таки у моей работы есть один несомненный плюс: беспрепятственное проникновение. Я должен был убедиться, чувствуя, что начинаю сходить с ума…
Она вошла, ничего не заподозрив, и, не включая света, принялась закрывать двери. Одна, вторая… Я терпеливо ждал, не выдавая своего присутствия, хоть и стоял в двух шагах от нее. Управившись с замками, она развернулась и потянулась было к выключателю, но я опередил ее…
На лице шок… А в прищуренных зеленых глазах – презрение. Я не внушил себе это, я видел отчетливо… Я видел все…
Не дав ей опомниться, я преградил пути к отступлению и рванул вниз молнию на куртке. Впрочем, я уже знал, что скрывает под собой высокий воротник свитера… Так и есть – почти сросшийся белесый шрам… Все-таки 20 лет прошло. Без малого 20 лет… За это время я почти превратился в старика, а ты… Ты по-прежнему такая же!.. Твои расчеты на бессмертие оправдались… Ну что же, пора положить этому конец.
Обжигающий холодом взгляд поднялся вверх, и эти страшные глаза встретились с моими, как и тогда… Я был безрассудным мальчишкой, служившим в спецкорпусе, я думал, что мне все подвластно. Я много, что думал… Больше не буду полагаться на удачу…
Внезапно взметнувшаяся рука одним движением закрыла мне глаза, побежали яркие всполохи, и я невольно ослабил хватку…
Громкий треск… Я стряхнул с себя наваждение – эта зараза выломала обе двери, и теперь ее удаляющиеся шаги слышались где-то на лестнице.
Нет, на этот раз ты от меня не уйдешь! Перепрыгивая через несколько ступенек, я выскочил из подъезда в тот момент, когда темная фигура маячила уже довольно далеко. Не хотелось бы так сразу, но…
Я выхватил пистолет. Прицелился. Выстрел… Черный силуэт, почти сливающийся с ночной мглой, рухнул на снег. Быстрым шагом я направился к ней. Даже не пытается убежать… Я не верил, что она была мертва…
Из-под расстегнутых пол длинной куртки текла кровь и впитывалась в снег, который опять повалил с нещадной силой. Я перевернул ее на спину. Глаза чуть приоткрылись и без всяких эмоций продолжали смотреть на меня. Она опять не верила в собственную смерть…
- Ты помнишь меня?! – кричал я ей в лицо. – Ты помнишь?! Как тогда обменяла свою никчемную жизнь на жизни наших ребят?!
Она не помнила… Она ничего не помнила… Зато вспомнил я. Вспомнил разом все: и статную Марго, чья, вроде бы, сестра, училась в одном классе со мной, и веселую Светку, которую однажды привела в общагу на вечеринку одна знакомая из института, и…
Я поднес пистолет к ее виску.
- Нет! – тихий приговор. – Жизнь нужна живым.
Я стрелял, пока не опустела обойма и в потревоженных окнах не начал загораться свет. Глаза были закрыты, наверное, уже навсегда. Я приложил ладонь к шее – пульса не было…
Молча я поднялся на ноги и пошел прочь. Снег торопливо засыпал неподвижное тело, скрывая следы существования того, что не должно было существовать…
Наконец-то она была мертва… Только я в это не верил…