Тайна

 

Красное, розовое и оранжевое на небе постепенно исчезало, уступая место бледно –серому, голубому и синему. Зарождался новый летний день. В этот ранний час небо еще не просветлело окончательно и красный диск солнца медленно карабкался вверх из-за вершин деревьев дальнего леса, щедро разбрасывая яркие лучи сквозь прорехи в его темной сутане.

Брат Франциск, как всегда, поднялся раньше остальных братьев, чтобы задать корм своим питомцам: дюжине свиней,трем молочным коровам, двум лошадям, десятку овец и многочисленной более мелкой живности.Обычно ему помогал брат Серафим, но его в монастыре не было с понедельника. Это обстоятельство и было причиной того, что Франциск уже третье утро поднимался на рассвете. Брат Франциск не то, чтобы огорчался этому обстоятельству, но совсем напротив- был рад отсутствию угрюмого напарника, которого слегка стеснялся и даже побаивался. Брат Франциск любил всех своих подопечных, звал их по именам и разговаривал с ними. Тот день, когда приходилось забивать животное,он ходил подавленный, постоянно заговаривал с обреченной скотиной извиняющимся и жалостливым тоном. Непрестанно поглаживал несчастное животное. Эту печальную обязанность он всегда с нескрываемой скорбью, но и с некоторым облегчением перепоручал брату Серафиму, который , напротив , занимался забоем охотно и вдохновенно.

 В отсутствии брата Серафима, застенчивый Франциск мог открыто обращаться с животными в отборнейших ласковых выражениях , упиваясь радостью общения с ними, не прерываемой колкими репликами ворчливого собрата . С особой любовью брат Франциск относился к своим свиньям. Был сильно к ним привязан. Юркий, подвижный, невысокого роста и худощавый, всегда улыбающийся кроткой улыбкой брат Франциск представлялся прямой противоположностью своим любимцам- жирным, обрюзгшим неповоротливым, жадным и сварливым животным. Он непрестанно почесывал, гладил их бесформенные туши и нашептывал ласковые слова в толстые уши. Удивительно, но и надменные животные платили ему таким же нежным чувством, тыкаясь влажными пятачками в ладони скотника и удовлетворенно похрюкивая. Насколько свиньи не любили желчного и раздражительного брата Серафима , чувствовавшего себя довольным лишь вне стен монастыря бенедектинцев и избегали его, настолько обожали кроткого и ласкового брата Франциска.

В то злополучное утро, в канун успения Богородицы, лета господнего 1340, животные монастыря бенедиктинцев, что в десяти верстах к востоку от Бранденбурга, остались некормленными. Брат Франциск, отперев тяжелую дубовую калитку в массивных воротах монастыря, выскользнул за пределы конвента и направился к развесистому дубу, росшему в ярдах пятидесяти от его стен, чтобы набрать желудей для своих любимцев.
Почти у самого дерева по земле промелькнула стремительная тень и монах,странно всплеснув руками , беззвучно упал лицом вперед в траву. Грубая и уродливая стрела, пущеная из арбалета, пронзила его горло и заставила уснуть навсегда.

1

Как ни был тощ и невесом брат Франциск, даже в последние минуты своей жизни погруженный в мысли о свох монастырских обязанностях, но его падающее в смертельном параличе тело нарушило идиллию двух куропаток, устроившихся на пикник вблизи дуба-кормильца. Куропатки взлетели шумно хлопая крыльями и, недовольно возмущаясь, понеслись к лесу.
Брат Иоганн, заканчивающий ночную стражу у ворот, боролся со сном. Судя по тому, что подбородок его опускался ниже к груди, а верхние веки приблизились к нижним и на очень опасное расстояние, брат Иоганн проигрывал битву. Шум поднятый птицами вернул его в реальность. Выглянув из узкой бойницы надворотной башни и сонно проследив взглядом за полетом птиц, он перевел его на простирающийся перед монастырем луг. Моментально сон его испарился и перекрестившись находу Иоганн опрометью бросился вниз к воротам. Он подоспел как раз вовремя, чтобы захлопнуть и задвинуть на засов тяжелую, толщиной с его ладонь, калитку к которой стремительно приближалась группа хорошо вооруженных пеших разбойников. Схватившись за веревку набата, Иоганн бешено заколотил языком колокола.

В секунды из келий повыскакивали немногочисленные в тот трагический день обитатели монастыря. Первыми появились на монастырском дворе пять братьев- ратников, находу опоясывая свои черные рясы длиными мечами.
Из всей монастырской дружины их в монастыре оставалось всего шестеро, включая и юного Иоганна, сторожившего врата.

Самые искусные десять воинов –монахов , возглавляемые братом Яковом, бережно хранившим в своем сундуке белую мантию с красным крестом- символикой уже не существующего ордена,еще вчера ушли в боевом охранении архиепископа Магдебурского. И хотя архиепископа, навещавшего монастырь, охраняли контуберния наемников- легионеров и пять конных тевтонов, осторожный князь церкви все же вытребовал у аббата дополнительную охрану, ссылаясь на то, что времена неспокойные и банда лихих людей бродит вблизи монастыря.
Подобное не входило в планы брата Губерта, настоятеля монастыря; на этой неделе он уже отправил пять братьев –ратников и пять монахов с обозом крестьян , везущих свои товары на ежегодную летнюю ярмарку в Берлин. К традиционным двум телегам со свечами и знаменитым монастырским вином прибавилась еще одна с копченностями, которой правил брат Серафим, радуясь возможности вырваться на волю, хотя бы и ненадолго. Сейчас, когда большая часть братьев разошлась по городам и весям проповедуя среди крестьян и получая за это деньги,одежду и продукты,обеспечивающие существование конвента, в монастыре оставалось лишь горстка монахов. Дать людей в охрану значило оставить монастырь почти без защитников, но возразить влиятельному архиепископу было немыслимо. Положившись на бога и крепкие монастырские стены, брат Губерт с тяжелым сердцем отпустил Якова и его молодцов охранять поезд архиепископа.

Теперь защитники монастыря , числом пятнадцать, заняли круговую оборону на стенах.
Двое монахов, ратник Андреас и ключник Малколм,один вооруженный мечом , а другой боевым топором, встали у ворот с твердым намерением удерживать нападающих до последнего издыхания.
Четверо братьев-каллиграфистов, переписчиков и иллюстраторов жития святых, вооружившись длинными луками, взобрались на стены и приготовились к отражению первой атаки.
Брат Густав , лучший иллюстратор во всем курфюстве спокойным и цепким взглядом, от которого не ускользнет ни одна деталь медленно оглядел пространство перед монастырем.В монастыре он был известен и как искусный лучник. Остальные сгрудились внизу, ожидая приказа брата Губерта.
Над монастырем и окрестностями нависла тяжелая, нервная тишина.
Когда прозвучал набат, брат Губерт молился в восточной часовне, имевшей узкие окна на восток и запад. Прервав молитву, он поспешно подошел к окну и выглянул наружу.

Поняв что их обнаружили , атакующие уже открыто приближались к стенам монастыря, неся осадные лестницы. Их было не меньше двухсот и они подходили в пешем порядке со всех сторон, небольшими группами. Атакующие не торопились и действовали уверенно и слаженно, как по заранее разработанному плану, наверняка зная о малочисленности обороняющихся. У кромки леса вдалеке угадывались силуэты всадников на крепких и тяжелых нормандских боевых конах.

 Не теряя времени, брат Губерт поспешно спустился в конюшню и вывел из нее под уздцы красавца- жеребца андалузских кровей Орлика. Нетерпеливым жестом он подозвал самого молодого из братии -послушника Иоахима-малого и велел ему скакать во весь опор в фамильный замок барона фон Риттеншталя.Да не кружной дорогой, а напрямик через лес.
- Не мешкай, сын мой! Сам разыщи в замке барона Отто и проси смиренно немедля выступать.
 Напомни ему о его священном долге христианина... Нет, лучше напомни ему , что в секретных  покоях монастыря лежат фамильные драгоценности и его семьи тоже , пожертвованные храму! Ну, пошел! И да хранит тебя Господь!
Сказав это, аббат открыл потайную дверь в стене. Иоахим, низко пригнувшись в седле, стремительно и беззвучно погнал коня за ограду. С некоторым облегчением аббат, не спускавший глаз со всадника увидел, как тот успел проскочить открытое пространство между монастырем и лесом до того , как силы атакующих сомкнулись в кольцо.

2

Оглядев сгрудившихся вокруг него монахов настоятель подозвал одного из них-высокого светловолосого мужчину с твердым взглядом бледноголубых глаз .

-Брат Ансельм, твоя преданность и смелость никогда не подвергались сомнениям-сказал он негромко так , чтобы было слышно только им двоим- И при иных обстоятельствах твое умение владеть боевым оружием принесло бы существенную пользу нашей обороне. Тем более, что и каждый брат сейчас на счету... Но наше служение перед богом и чистота перед ним выше всех мирских забот и проблем. Выше всех наших возможных страданий и даже смерти, бо его страдания были неизмеримо сильнее и принял он смерть во имя всех нас! И если , с божьей помощью, мы выживем в этой переделке и доживем до вечера, нам с тобой, брат Ансельм, предстоит сделать очень важное и богоугодное дело. Но до того момента ты не имеешь права обагрить свои руки ни кровью животного, ни, тем более, человека, дабы не осквернить святости предстоящего дела. Посему повелеваю тебе: отправляйся в свою келью и жди моего вызова.

Ни проронив слова и только низко поклонившись в знак подчинения младшего старшему монах срылся в здании монастыря.


Брат Губерт поглядел ему в след и грустно улыбнулся. Медленно,сохраняя видимость полного спокойствия и достоинство служителя Господу, аббат вошел в монастырскую ризницу и вскоре вернулся, неся в руках тяжелую деревянную доску с изображением Св. Петра, покровителя монастыря. Брат Губерт встал с реликвией в руках посреди обширного двора и беззвучно зашептал молитву. Вид отца-настоятеля с изображением святого покровителя, читающего молитву вдохновил братьев и подчинил ярость захлестнувшую зарождавшийся было страх в душах молодых братьев, дисциплине братства и решимости защищать свою обитель до последнего удара сердца.

3

С яростными воплями , потрясая в воздухе мечами и копьями, атакующие понеслись на штурм монастырских стен. Осадные лестницы с громким стуком прислонились к высоким стенам и по ним ловко и быстро начали карабкаться ратники вооруженные кто мечом, кто боевым топором или алебардой.Тотчас засвистели свиристелями стрелы выпущенные из луков братьями Густавом, Иоахимом-большим, Яковом-книжником и Алоизием, поражая тех, кто стоял у основания лестниц и поддерживал их. Со стонами и проклятиями раненные бандиты отползали от лестниц, лишая тех опоры.

 Брат-ратник Георг и его трое соратников Бертран, Гийом и Густав быстро перемещались по периметру стен, рубя и коля нападающих.К ним вскоре присоединился окончательно пробудившийся Иоганн. Их лица и руки были забрызганы кровью врагов, а сутаны пропитанны ей в перемешку с собственным потом. Брат Бонифаций, отличавщийся огромной силой, скидывал лестницы с цепляющимися за них нападающими после того, как лучники отсекали поддерживающих снизу, а бригада Георга подрезала верхи. Его брат Игнаций- Сьешьбыка, прозванный так за непомерный аппетит, помогал переворачивать лестницы, а в промежутках скидывал вниз, на головы нападающим огромные валуны. Внизу оставались только охранявщие ворота два молодых брата Клаус и Конрад.

Через полчаса упорного сопротивления атака была успешно отбита и нападавшие, унося лестницы отошли от стен на расстояние полуполета стрелы. Бертран, Гийом и Густав спустились вниз, неся на плаще раненного Якова-книжника, который еще дышал, но смертельная бледность уже разливалась по его некогда румяному и веселому лицу. Глубокая рана в боку , нанесеная одним из атаковавших за мгновение до того как Георг отделил его голову от туловища ударом меча, была наспех перевязана корпией, и через нее обильно сочилась кровь. Молча остановившись перед братом Губертом и положив тело на плаще на землю , усталые воины-монахи отошли в сторону молитвенно сложив руки и опустив головы. Преклонив колени брат Губерт выслушал последнюю исповедь умирающего, в то время как остальные братья стоя полукругом на некотором удалении от Яков-книжника хранили скорбное молчание. Вскоре брат Яков, тяжело и надсадно дышавший , силясь сказать что-то, умолк. Ноги и руки его вытянулись,а лицо сведеное гримасой боли и усилием сказать последнее слово расслабилось и разгладилось.
Гримаса боли, по божьей воле, превратилась в умиротворенную улыбку и брата Якова можно было принять, с первого взгляда за мирно спящего с полуоткрытым ртом ,после обильной трапезы, прежнего всеобщего любимца.

Прошел час нервного напряжения томительного ожидания. Клаус и Кондрат принеся с кухни хлеб и окорок, и все что оставалось после вчерашней трапезы, раздавали порции братьям. Братья отдыхали чутко вслушиваясь в тишину по ту сторону стен. Солнце уже начало пригревать и прогретый им воздух заструился миражной дымкой перед глазами . Ожидался необычайно жаркий день. Внезапно Алоизий, наблюдавший за противником со стены,резким криком позвал брата Губерта наверх.Брат Губерт , в сопровождении нескольких братьев поднялся на стену. То что они увидели внизу на несколько мгновений наполнило их сердца тревогой безысходного отчаяния, а разум сознанием неизбежного конца. Не оставалось никакой надежды на спасение и все указывало на твердую решимость атакующих взять монастырь штурмом любой ценой.

Примерно в четырехстах ярдах от стен монастыря возвышался мощный требушет, вокруг которого , прикрываясь сверху щитами суетились с десяток нападающих подготавливая осадное орудие.
Брат Губерт отдал распоряжение всем спуститься вниз и занять оборону внутри, держась подальше от стен. Брат Губерт не всегда был монахом и некогда отменно владел военным ремеслом. Ситувция оставляла всего две возможности: погибнуть в бою или запереться в кафедрале и задохнуться от дыма. Для себя он решил, что раз смерть неизбежна, то он примет ее от меча. Смерть монахов освобождала их от пыток и надежно сохраняла тайну монастырских сокровищ.
Верный традициям монастыря , брат Губерт обратился ко всем с короткой речью в которой высказал свое решение. Обведя взглядом братьев он увидел в глазах решимость всех разделить общую участь. Братья обнялись и заняли оборону вокруг настоятеля с изображением Святого Петра . Каждый шептал слова покаяния.
Внезапный и мощный удар потряс восточную стену. Затем еще один и еще.
 
Необходимо было предупредить брата Ансельма о том, что наступает последний час испытаний который все братья должны встретить вместе и разделить одну судьбу. Брат Губерт отдал брату Клаусу короткое распоряжение и тот ,согласно кивнув головой быстро направился в сторону дормиториума.
После четырех тяжелых ударов тяжелыми каменными ядрами в стене образовалась трещина.
В течении следущих пяти минут последовало еще два броска. Фрагмент стены не выдержав их силы, рухнул, накрыв собой проходящего в опасной близости брата Клауса.

Тотчас же в пролом ринулись закованные в латы атакующие и яростно набросились на немногочисленных защитников монастыря. Вскоре все было кончено. Последними пали могучие братья Бонифаций и Игнаций, защищая отца настоятеля держащего в руках священную реликвию. Стоя с иконой в руках среди бездыханных тел тех, кто последние тридцать лет были его единственной семьей, Брат Губерт почувствовал как сильная боль сдавила грудь. Перед ним лежали трупы его единственных детей о которых он знало все: их способности, наклонности, маленькие слабости и добродетели. Боль становилась нестерпимее и Губерт почувствовал сильную пульсацию крови в висках. В следующее мгновение он упал ничком , выронив портрет святого,оказавшегося бессильным защитить монастырь от святотатства.

4

Победители еще не остывшие от ража кровавого побоища, стояли посреди залитого кровью монастырского двора. Несколько бандитов бросилось к воротам и распахнули их настеж. В ворота въехал рыцарь в белой, без каких-либо геральдических знаков тунике поверх кольчуги. Не было эмблемы рода и девиза на щите, но то почтение которое выказывали ему сопровождающие его оруженосцы и пажи а также враз раступившиеся бандиты выказывали в нем известную особу.
Подъехав к груде распростертых тел в окровавленных рясах, он спешился и сняв шлем передал его подскочившему к нему пажу. Брезгливо ткнув закованым в сталь носком ноги безжизненное тело настоятеля и обведя тяжелым взглядом ожидающих похвалы убийц , взревел:

 - Я же приказал не убивать старика и троих сопляков! Кто из вас, негодных ублюдков, осмелился нарушить мой приказ!? Кто?!!- рукой в тяжелой руковице он наотмашь ударил по голове того кто стоял ближе всех к нему. Тот взвыв от боли упал на колени, закрыв руками окровавленное лицо.

Справившись с досадой , рыцарь еще раз внимательно оглядел двор и на несколько секунд задумался.

 - Должны оставаться еще трое- уверенно сказал он ни к кому необращаясь, а затем резко отдал приказ- Обыскать все . Перевернуть вверх дном и найти этих троих. Мне нужен живой монах. Исполняйте!
« Сопляки меня теперь не интересуют- размышлял рыцарь-они наврядли посвящены в сан, а значит ничего не знают. Будь жив старик, то мальчишки бы здорово пригодились: старый монах открыл бы тайну в обмен на жизнь отроков. Покойный был помешан на своих христианских идеях. Живой монах, да к тому же секретарь-писец-совсем другое дело! Я думаю, мой Жером легко найдет способ разговорить его. То, что его нет среди погибших может значить лишь одно из двух: либо он послан с поручением еще до штурма,либо прячется где-то в монастыре. Если верно последнее, то Жерому достаточно будет показать ему свои любимые щипцы для выдирания ногтей и монашек выложит все!»

Вскоре из здания дормиториума появилась группа вооруженных слуг рыцаря в гуще которых выделялась высокая фигура в черном одеянии. Руки инока были связаны грубым ремнем спереди. Пленник и его конвоиры остановились в нескольских метрах от рыцаря. С долгую минуту победитель и побежденный неотрывно глядели друг на друга не произнося ни слова. Два твердых взгляда холодных голубых глаз ,один выражающий презрение, а другой злое нетерпение, встретились проверяя друг друга на выдержку.
- Я вижу ты признал меня, монах-скривив губы и не отводя взгляда от лица пленника
 процедил рыцарь
-Да- спокойно, но с сильным и нескрываемым презрением произнес пленник-Ты – Отто фон Риттеншталь. Предатель веры и братьев!
- У меня нет веры- насмешливо ответил барон- Я верю только в блеск золота и обнаженного меча. И братьев у меня нет.Теперь и я узнал тебя, брат Ансельм. Раз мы знакомы и договориться нам будет проще. Ты мне указываешь на секретное место где хранится сокровище храма, а я тебе гарантирую сохранение жизни.
 - Теперь, когда я узнал тебя, ты решил сохранить мне жизнь- с наигранным удивлением
 насмешливо ответил брат Ансельм- Благодарю тебя, благородный барон, но я думаю
 что ты и меня обманешь!
- Тем лучше- насупился барон, не привыкший слушать дерзости- Раз ты такой
 проницательный, то легко догадаешься, что может произойти с тобой из-за упрямства.
 Неужели ты предпочитаешь мучительную смерть в руках Жерома короткому и точному
 удару меча, который вмиг воссоединит тебя с твоим духовным отцом? Ну? Решай быстрей!
 Я не собираюсь торчать здесь весь день!
- Я в твоей власти и ты можешь сделать со мной что хочешь, но больше ты не услышигь ни
 слова от меня!
- Ну что же , я хотел только помочь старому знакомому! Жером!
 
Огромный волосатый детина со свирепым выражением лица, на котором сведующий мог прочесть признаки всех возможных пороков,вырос как из под земли рядом с пленником.
-Поработай с ним, Жером. Наш приятель не хочет сам рассказать то, что ему известно.
 Помоги ему, а когда он передумает немедленно пошли за мной.
-Пойдем, сынок-по-отечески положил лапу на плечо обреченного палач- Нам предстоит
 заняться серьезным делом!

5

Прошел час, но барон восседавший в тени смоковницы все еще ждал вестей от Жерома.
Теряя терпение , он направился самолично к монастырским подвалам. Спустившись по скользким лестницам в монастырскую темницу он невольно зажал нос. Затхлый, спертый воздух и толстенный слой пыли говорили о том, что темницей не пользовались годами, если не десятилетиями. Идя на сдавленный стон , барон дошел до карцера в котором ярко горели три факела. Они освещали сцену,от которой даже видавшего виды рыцаря слегка замутило.

На крюке, крепко вбитом в низкий потолок висело кровавое месиво в котором с большим трудом можно было признать человеческое тело. Вокруг лужиц крови жужжали огромные мухи . На обезображенном лице среди кровавых рубцов и обнаженной кости узнавался только один правый глаз- левый почти полностью вытек из глазницы. Одного взгляда на несчастного было достаточно, чтобы понять, как близок его конец. Голова его безвольно свесилась на бок, а единственный глаз был прикрыт.

Злое и раздраженное выражения лица палача сменилось на виноватое, когда он увидел своего патрона.Склонив голову и приложив руку к груди , Жером начал оправдываться
- Мессир, я сделал...
- Знаю- перебил его Отто фон Риттеншталь, седьмой барон некогда знатного рода, но сейчас находящегося на грани полного разорения. Через неделю он должен предстать перед маркграфским судом и уплатить все долги. В противном случае замок будет продан, а сам барон полностью разорен.- Я вижу сам. К тебе нет претензий. Сколько он еще проживет?
- Недолго- с сомнением ответил палач- Очень недолго...
Подойдя вплотную к умирающему, он схватил его голову с отрезанным ухом и вырезанными губами за единственный оставшийся некогда белокурый , а сейчас порыжевший от спекшейся крови клок волос и в отчаянии заглянул в приоткрывшийся глаз. Барон отшатнулся:он увидел в полузрячем глазе проступающую сквозь нестерпимую боль, жгучую ненависть. И такую же твердую непоколебимость.

- Монах!- закричал он в страхе и отчаянии- Ты скоро сдохнешь! Открой мне тайну! Слышишь?
 Ты сдохнешь, сдохнешь! Скажи! Облегчи душу! Я сделаю тебя святым мучеником!Клянусь честью! Тебя будут почитать не хуже святого Петра! Скажи, где сокровище?!
То, что осталось от губ Ансельма слегка раздвинулись и барон замер, ожидая, что произойдет дальше. Медленно, очень медленно губы раздвинулись в беззубой улыбке. Конвульсивным глотательным движением умирающий напрягся и плюнул в лицо барона кровавым плевком.
Это движение отняло его последние силы и монах обмяк на крюке в глубоком беспамятстве.
Его тело не могло больше бороться со смертью и в угасающем мозгу вновь, наверное в тысячный раз , вставала картина его последнего разговора с братом Губертом.

Тогда, вечером предыдущего дня, когда монахи расходились по кельям,аббат остановил Ансельма легким прикосновением руки и ласково улыбаясь напутствовал:

«Поздравляю , брат Ансельм. Ты достиг высокого уровня в своих знаниях и этот год обогатил тебя новыми. Мы с братьями приняли решение. Время пришло для самого важного обряда. Завтра, после вечерней молитвы, я и четверо братьев в твоем присутствии каждый произнесет свою часть старинного обряда и ТЫ БУДЕШЬ ПОСВЯЩЕН В ТАЙНУ МОНАСТЫРСКОГО СОКРОВИЩА»

13.11.06

261140067 14.11.2006
правка 20.02.16