Шарон

Он проснётся!

Только что завершилась еврейская пасха – Песах: Рабами были мы в Египте. Теперь – сыны свободы! Тот самый праздник, который отмечал Христос с учениками в Гефсимании, где его и арестовали по доносу одного из них. Сегодня православная Пасха: Христос воскресе!
Меня, впрочем, это совершенно не касается, потому что я неверующий. Но я отдаю себе отчёт в том, насколько все эти давние или, быть может, мифические события важны в контексте развития мировой культуры. И я, как и миллионы верующих и неверующих в эти дни, мучительно спрашиваю – не знаю только, к кому я обращаюсь с этим вопросом:
- Почему здесь, в колыбели мировой цивилизации, всегда война?
На улицах столицы еврейского государства, где я это пишу в эту минуту, полно вооружённых солдат, готовых немедленно в бой, и едва ли не половина гражданских лиц, обыкновенных уличных прохожих, тоже вооружены.
В октябре 2000 года, когда я впервые приехал сюда, только что началась и набирала обороты интифада Аль-Акса. Террористы ежедневно обстреливали пригород Иерусалима Гило, и ежедневно проводили десятки терактов по всей стране, как правило, успешно. Меня поразило мужество израильтян, их невозмутимая стойкость и спокойствие. Я нигде не видел потрясённых, испуганных или просто растерянных лиц. Террор как средство ведения войны имеет своей целью возникновение паники среди населения. Террористы этой боевой задачи, стоявшей пред ними тогда, выполнить не смогли. Не было паники. И не было малодушной ярости. Было, однако, явное стремление отразить наступление врага. Именно в этот критический момент премьер-министром Израиля становится Ариель Шарон – самый популярный военачальник в мире, не проигравший ни одного сражения и ни одной войны. Как угодно, его можно судить, а этого у него не отнимешь на пороге вечной жизни в памяти народов мира. О методах же его военной и политической деятельности так много писали хорошего и плохого, что это не имеет смысла сейчас. Шарон – это Шарон.
Итак, сегодня положение критическое, возможно, более критическое, чем во время минувшей интифады, которую ему удалось остановить. Положение критическое, потому что в палестинском государстве, уже де-факто признанном Мировым сообществом, к власти пришли, а вернее остались у власти террористы, а он в больнице, и уже объявлен неспособным исполнять обязанности главы государства. Всё?

Меня не было в Израиле два с половиной года. За это время многое изменилось. И, прежде всего, изменилось настроение людей. Население Израиля и сегодня не выказывает паники. Но моральная атмосфера крайне мрачная, все раздражены и мечутся. Многие, к сожалению, слишком многие – это уже из первых рук, лично знаю этих людей – думают о возвращении в страну исхода, а лучше просто об отъезде за границу. Судебные процессы, связанные с коррупцией в высших эшелонах власти – один за другим. Участились кровавые разборки криминальных группировок, а последнее для преступного мира этой страны вовсе не характерно. Результаты выборов в Парламент таковы, что очевидно – люди находятся на грани возможного. А Шарона больше нет. Он ещё жив, но в нужный момент он уже не скажет, как это было в 73 году, когда Моше Даян со всей ответственностью докладывал Голде Меер о необходимости обсудить с арабским командованием условия капитуляции:

- Это закончится на том берегу Суэцкого канала, - с невозмутимой улыбкой сказал тогда Шарон.
*
Мне приснилось, будто я сижу у телевизора, который никогда не смотрю - мне достаточно Интернета. А тут почему-то я оказался у телевизора. Новости. И с экрана какой-то человек что-то неопределённое очень, но очень значительным тоном сообщает мне. Понять ничего невозможно. А, пожалуй, лучше и не понимать, чтобы нервы себе не портить.
Например: «…убийца был обрит наголо, одет во все черное и носил ботинки с высоким верхом. Правоохранительные органы столицы пытаются выйти на след преступника. Как ранее заявил президент "Союза армян России" и президент Всемирного армянского конгресса Ара Абрамян, армянская община Москвы не оставит без внимания убийство в московском метро».
А лучше б мне сказали или какое-нибудь предположение хотя бы донесли до моего сознания – что, собственно, собирается предпринять или может предпринять «Союз армян России», в ответ на столь резкое отношение к своим землякам таинственных людей в высоких ботинках, зачем-то обритых наголо. Нет. Об этом ни слова. Зарезали парня. Он ехал праздновать Пасху. Не доехал.

И вот я сижу у телевизора, там дальше что-то говорят, но я уже не слушаю, а думаю. И думаю я, увы, о том, что армянская община ничего иного предпринять не сможет, и не захочет, и не предполагает, как только в ответ зарезать какого-нибудь молодого человека в высоких ботинках, обритого наголо. И мне хочется выругаться. А что я ещё могу сделать в этом случае? И вдруг:

- Бывший премьер-министр Израиля Ариель Шарон вышел из комы. Он пришёл в сознание. Уже через несколько минут экс-премьер выразил желание сделать официальное заявление. Врачи считают, что это станет возможным лишь через несколько дней. Из неофициальных источников сообщают, что общее состояние здоровья экс-премьера значительно улучшилось. Премьер-министр Государства Израиль Эхуд Ольмерт в связи с этим заявил, что…, - а что он заявил? Я не знаю. Ведь это мне приснилось.

И мне приснилось, будто я зову к телевизору жену:
- Проснулся! Он проснулся!
Он, однако, не проснулся. Наоборот, я сам проснулся и босиком пошёл к холодильнику. Я налил себе полстакана водки «Немиров» и выпил залпом. Я сидел на кухне, курил, дышал и слушал пронзительное пение муэдзина из соседней арабской деревни. Около пяти утра, значит.

Ну, и что, какая связь? Какое отношение имеет Ариель Шарон к мальчишке армянину, которого убили в Москве скинхеды?

Ариель Шарон – единственный человек на всём белом свете, который знает, как с этой чумой бороться. С какой чумой? Я имею в виду агрессию, одушевлённую национально-религиозным пафосом политических спекулянтов. Никто сейчас этого не знает, а он знает. С этим роковым явлением общественной жизни, таким же древним, как само человеческое общество, Шарон умел бороться и всегда побеждал. И как это случилось, что в том момент, когда Шарон готовился к какому-то чрезвычайно важному шагу в той борьбе, которую он вёл всю жизнь, он потерял сознание? Врачи ошиблись. Нет никаких оснований сомневаться в этом, а каждый человек имеет право ошибиться. Они не вовремя ошиблись, и это очень подозрительно, но у меня права озвучивать эти подозрения нет. Я информации не имею. И, тем не менее, трагические события 4 января на ферме Шарона, когда минуты решали его судьбу, а в больницу он был доставлен через час, эти события для многих были желательны, для многих выгодны, а для некоторых влиятельных политиков в этом регионе являлись выходом из тупика. И я имею право предположить, что поскольку Ариель Шарон всю свою жизнь был очень неудобен - накануне болезни он стал для неких властителей мира сего по обе стороны океана настоящим кошмаром. Он впервые отступал. Когда боец меняет привычную тактику – следует ждать сокрушительных неожиданностей, потому что вернее всего он готовит какой-то, известный ему одному, удар стратегического характера, который решит исход схватки. В боксе так, а бокс – это ведь условная модель любого силового противостояния.
Что, собственно, произошло накануне его внезапной болезни? Он создал новую партию. Эта партия, была очень своеобразна – голосуя за Кадиму, избиратель голосовал персонально за Ариеля Шарона. Он позволил многолетним политическим оппонентам объединиться вокруг своего имени, поскольку каждый из них понимал, что, помимо Шарона, нет надежды на победу. Партия Кадима – это Ариель Шарон. Нет его – и партии такой нет. И, когда избиратели голосовали за эту партию, они голосовали, надеясь на то, что он вернётся, или же кому-то в Кадиме известно, что именно собирался сделать Шарон, когда покидал созданный им же когда-то блок Ликуд и соглашался на беспрецедентные уступки противнику, что было ему совершенно не свойственно. Однако, о его планах никогда никому ничего не было известно в течение полувека. Он всегда действовал внезапно. И сейчас никто не знает, что он задумал после того, как американцы окончательно увязли в Ираке, после того, как Иран окончательно решился не починяться требованиям Мирового сообщества и – последнее, мне кажется очень важным – после того, как умер Арафат. Арафат всегда, в конце концов, проигрывал Шарону, но приходится признать, что он был для него единственным достойным противником. Остались те, кто не в состоянии двум свиньям щей разлить, и уже начинают выяснять, кто из них хозяин – к сожалению, такое позорное противостояние присутствует с той и другой стороны.
Этот текст я собираюсь отослать в Россию. Для чего, собственно? А я, видите ли, российский гражданин. И российских граждан в Израиле сотни тысяч. А сколько их всего на Ближнем Востоке? Возникающее на глазах всего мира государство, руководить которым будут террористы, а официальной идеологией которого будет террор, угрожает отнюдь и вовсе не в первую очередь Израилю, которому есть чем защититься. Под ударом оказывается весь Ближневосточный регион, один из важнейших на планете во всех отношениях – не в меньшей степени, чем это было тысячелетия тому назад, скорее, в большей степени. Россия, многие годы ведущая мучительную войну с террором, разве не должна в этом случае действовать разумно? Разумна ли российская политика на Ближнем Востоке? Кого я об этом спрашиваю? Признаться, не знаю сам. Но я не могу не спросить. Спрашиваю.
Что касается Ариеля Шарона, то он спит. Но, быть может, подобно датскому рыцарю Хольгерду, который спит в глубоком подземелье замка Кронборг и проснётся только тогда, когда над его родиной нависнет смертельная опасность, быть может, подобно этому герою древнего предания Шарон проснётся?

P.S.
Я, действительно, отослал этот текст в Москву, в «Огонёк». И вот, что вышло. Два года назад мой очерк об израильской тюрьме был опубликован журналом немедленно. Я не жалею об этом. Я нигде там не покривил душой. Написал о том, что видел собственными глазами, что знал. И нечего мне скрывать, что «Огонёк» за тот очерк заплатил мне сверх всякого ожидания. Спасибо. Деньги были очень кстати.
Текст, который вы только что прочли, не заинтересовал редакцию. Так мне ответили по эл. почте от имени Главного редактора. Он ещё раз поблагодарил меня за очерк о тюрьме. Два года назад он сказал мне, что как израильтянин я его интересую, естественно, гораздо больше, чем как москвич.

И вот, на этот раз из Иерусалима, я отсылаю в «Огонёк» очерк о Шароне и о положении, которое сложилось в связи с его болезнью в стране, которая долгие десятилетия является главной точкой приложения сил террористов. Но этот текст Виктора Лошака не заинтересовал.

Какие странности, однако!