"Нам песня строить - ВАМ жить помогает!"
Слова Лебедева-Кумача
1.
Две женщины бежали вечером с работы домой на электричку. Обе были примерно одних лет, светловолосые, неприметные, только одна худощавее и поменьше росточком, по имени Марина Николаевна, а другая, Алла Ивановна, чуть помоложе и выше.
Алла Ивановна на ходу умоляла подругу:
- Слушай, поехали ко мне, в качестве громоотвода, а? У самой муженёк был такой же. Знаешь ведь, как грозный муж ругается, когда жена запаздывает с работы домой. У нас и заночуешь. Разве я найду такие аргументы, какие находишь ты, чтобы его сердце растаяло?
- Да нет, неудобно как-то. Уже поздно. Ну, там посмотрим, решим позже, - медлила с ответом подруга. Марина Николаевна жила намного дальше Аллы.
- Когда позже? В электричке об этом невозможно говорить…
Слушай, а как наш бухгалтер Нина классно поёт: «Давайте жить, давайте пить, и всё от жизни брать, ведь всё равно когда-нибудь придётся умирать». И почему это, когда мужья на работе задерживаются, - им можно, а женщинам - нельзя. Не знаешь?..
2.
Подошла электричка, женщины сели у окна. Почти все места заполнились, и электричка тронулась. «Запевай!» - сказала Марина Николаевна. «Да от людей неудобно. Что подумают?» - стеснялась начинать песню Алла Ивановна.
- Да мы же классику, романсы, не какие-нибудь пьяные песни и негромко.
Начинай! – «Осень, прохладное утро. Небо, как будто в тумане». Из репертуара Вадима Козина.
По одной - они бы никогда не запели в электричке. А вместе не страшно. Они дополняли друг друга, голоса легко сливались. У Марины Николаевны необыкновенная память, не зря она всю жизнь работала переводчицей. Очерёдность и начало куплетов песен она всегда помнила.
Алла Ивановна вела первым голосом, и хотя голос не так чтобы сильный, но зато не резкий, не пронзительный, и тембр красивый. Марина Николаевна старалась петь не хуже, сама напросилась – петь в электричке. Петь она любила всю жизнь.
В электричке большинство людей ехало с дач с цветами, с тележками. Многие начали прислушиваться к пению. Спели романсы: «Мне сегодня так больно…», «Вдыхая розы аромат…», «День и ночь роняет сердце ласку…», «Утро туманное…» И. Тургенева. А когда спели романсы Оскара Строка: «Утомлённое солнце…» и «Был день весенний…(Чёрные глаза), откуда-то из середины электрички к ним подошла женщина с цветами, вручила их и сказала: «Большое спасибо, за песни Строка! Спойте ещё! У вас это хорошо получается».
И пошло, и поехало...
Вечер. Светит слабый свет в вагоне. Тепло.
Уютно. И поётся легко: «Не пробуждай воспоминаний…», «Моя душечка, моя ласточка».
Сколько песен можно спеть за один час двадцать минут в поезде? Перепели много песен, исполнявшихся по радио Людмилой Зыкиной «Стоит, пригорюнясь, калина во ржи», Надеждой Кадышевой «Шальное лето», «Я вовсе не колдунья», «В лунном сияньи…»(Динь-динь-динь), песни Валентины Толкуновой и Клавдии Шульженко. Не забыли и песни на стихи Сергея Есенина, особенно «Дальний плач тальянки». Быстро пролетело время.
3.
Вышли вместе и пошли пешком, так как автобуса ждать бесполезно, час прождёшь.
По дороге пели романс М. Языкова «Ночь светла. Над рекой тихо светит луна…», особенно выпевали слова:
К тебе грёзой лечу, твоё имя шепчу.
Милый друг, нежный друг, о тебе я грущу.
Вот и дом: в окне спальни свет. Один момент, и они у дверей, звонили, звонили, - дверь закрыта изнутри на собачку, но никто не открывал. Долго ждали. В замочную скважину пели: «Милый друг, нежный друг, помнишь ты…» Бесполезно, ждали, ждали и решили подняться к знакомым на несколько этажей выше.
Ирина Витальевна сварила кофе. Тут же позвонили домой, но трубку никто не снимал.
На стол выставлены пироги. Ирина их прекрасно пекла.
- Ну, девчата, садитесь за стол. – Ирина Витальевна пригласила всех. Юрий Тимофеевич, муж Иры, загадочно улыбался. Попили кофе, снова позвонили.
На этот раз сонный голос мужа Аллы отозвался на другом конце провода. Поехали на свой этаж. Недовольный муж открыл дверь. Алла молчала, боялась усугубить дело. Маринку пропустила вперёд «вместо громоотвода», - уж она погоды не испортит. Поздоровались. Все прошли на кухню.
При посторонних муж становился человеком. Маринка запела: «Давайте жить, давайте пить…» И растопился лёд.
Марина Николаевна - дипломат, тактичная, знает, о чём можно говорить. Она сразу же нашла общий язык с мужем Аллы, тем более что они оба переводчики со стажем. Можно поговорить об австрийцах, Алексей в курсе всех дел.
- Редиски мы, конечно, можно было позвонить. Но как? К вам на работу c завода не дозвонишься. А мобильных у нас нет.
- Да я ничего, я так заснул, что ничего не слышал, - оправдывался Алексей.
Пока Алла устилала кровать для Марины, услышала с кухни уже хоровое пение: «Отец благочинный забрался в погреб винный…», «Накинув плащ с гитарой под полою», «Полно, брат-молодец» - на слова А. Дельвига, «С вином мы родились…» - на слова А. Сребрянского, «Из страны, страны далёкой» - на слова Языкова, музыка Алябьева. Втянутый Маринкой в пение Алексей тоже пел «Жили двенадцать разбойников» не хуже Фёдора Шаляпина или Ивана Реброва.
4.
В шесть часов утра подруги вышли к электричке. А как не хотелось так рано вставать. Но надо далеко ехать, и ответственность превыше всего. Завод ждёт их. Две печи для обжига кирпича надо запустить в действие. Утром в электричке не пелось, голос ещё не прорезался. Но Марина Николаевна уже держала в руке какой-то листочек и изредка почитывала.
Алла попросила:
- Ну-ка, покажи, что там за шпаргалка у тебя?
Марина спокойно подала листочек, и Алла увидела романс: «Целую ночь соловей нам насвистывал». Очерёдность куплетов трудно запоминалась. А спевок - репетиций мало. Вот какая сила воли учить песню даже ранним утром!
Любившая пофилосовствовать на педагогические темы Алла сказала:
- Марина, я когда впервые увидела тебя у Нины на заводе на «спевке – репетиции», (так они негласно договорились называть их совместные встречи по случаю дня рождения или иных праздников), тогда подумала: откуда же в тебе такая страстная любовь к русской песне? Особенно, когда ты запела: «Всё для веселья создано».
Я в тот день уже знала: «Это ж наш человек!». Все эти песни пелись и в моей семье. Папа очень любил петь. У них с мамой было пять дочек и все пели. По праздникам собирались не для пьянок, (пили символично), а для «спевок». Летом при открытых окнах соседям казалось, что поёт хор имени Пятницкого. Завидовали, что они не умеют так петь».
- А всё очень просто… Знаешь, откуда ноги растут? Моя мать, а их было три сестры в семье, - все хорошо пели. Их звали: Александра, Евдокия и Ксения.
Хочешь, поедем со мной в их родное село с красивым названием Братовщина. Мою мать Евдокию любил один парень - Павел, а она его – нет.
Мама выскочила замуж за председателя колхоза первой из сестёр, «через сноп молотила». А этот Павел женился тогда на другой сестре.
У трёх сестёр родились девочки: Любовь, Рая, Вера и Марина.
Все собирались в семье у дяди Паши в Братовщине и пели а капелла, особенно хорошо пела Люба. Песню Клавдии Шульженко «Руки» я услышала от Любы. Я и сейчас дружу со всеми сёстрами. Надеюсь, и ты с ними познакомишься.
- Так вот в кого у тебя, Маринка, такой организаторский и ораторский талант, - в папу, председателя колхоза!?, - спросила утверждающе Алла.
- Да он меня и не воспитывал вовсе, только гены свои заложил и погиб на фронте. Я всем на него похожа, говорят, но я его не помню. У меня был отчим. Но петь мы все научились от своих матерей-сестёр.
- А дочка твоя, Лена поёт? Да, кстати, а зачем ты её отдала в экономический, если она любит, как и ты, языки и по заграницам ездит.?
- Лена не поёт, не знаю, может без меня только… А с институтом как уж получилось, так и получилось. - Уклончиво ответила Марина Николаевна.
5.
Дальше они продолжили путь молча. Каждая думала о своём. Марина Николаевна о дочери: как-то она там в Италии? А Алла Ивановна думала, как бы она перевела это или то. Думала о том, как тяжело уже перед пенсией прыгать по печам, по балкам, наклоняться в низкой печи, следовать за вагонетками и за молодым австрийцем Вальтером, чтобы переводить ему.
Но работа сама по себе была очень интересной. Весь день говоришь по-немецки, что ещё надо, если ты лингвист-языковед. Вспоминался и австриец Майерхофер, который уже уехал, но перед отъездом говорил: «Фрау Марина очень хороший человек, она же уже здесь работала. Вам понравится Марина, позвоните ей, если она нигде не работает».
И кто знает, если бы Марина в это время была занята, то две переводчицы никогда бы не встретились. Много потеряла бы Алла…
Ведь это Маринка сподвигла её снова петь, подбадривала, подхваливала, вдохновляла. И получалось лучше, когда в радость…
И она же, имея такую большую практику, всегда хвалила начинающую Аллу за переводы.
В бюро, как всегда, переводов по горло и письменных, и устных, производственные совещания. Но, к счастью, две переводчицы всегда вместе: нет никаких сплетен, интриг, высокомерия и зависти. Только умственная работа, и она на первом месте. Всё остальное отошло на второй план.
Приходилось познавать и электрику, хотя в физике обе мало понимали и не любили: щитки управления, проводки, напряжение, ток и всякие муфты, шурупы, гайки. Обе переводчицы были одного мнения, что если устроиться переводить в любую другую отрасль промышленности, то надо заново изучать словарный запас.
Лексику при переводе надо и по-русски заучивать, так как есть слова, которые почти не употребляет средне - статистический простой смертный. А тут надо в быстрой речи вставить: кронштейн, поршень, фланец. Наши рабочие, показывая какую-либо запчасть, за неимением большого запаса слов называли её просто «штука».
Да и австрийцы – монтажники не имели никакого образования, а тык, пык, - искали нужное слово, то, конечно, переводчики всегда были на высоте с их запасом слов. Из Австрии присылали монтажников, не знающих кирпичного дела, а за всякий сверхурочный час они получали бешеные деньги, и постоянно делали приписки, обманывая всех и вся.
За строительство завода отвечал главный инженер Минаев Валерий Васильевич. Вот уж кто был самоуверен, а порой и нагл. Водка для него всегда стояла в австрийском холодильнике. Что его ни спроси, он всё «знал» и шёл напропалую.
Австрийцы ему потакали, так как он подписывал табели об их работе и сверхурочных часах. Зато тут же ему наливали стакан водки.
Было много проблем с вагонетками. На совещании всё равно сумели «пропихнуть» свои, русские вагонетки, чтобы не покупать импортные - дорого. Но потом снова пришлось заказать уже втридорога. «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Надо было сразу покупать поточную линию с вагонетками.
6.
Однажды в частной беседе Марина Николаевна пожаловалась, что некому сложить печь в бане на даче. Минаев сразу же согласился поехать, сам сделает печь, умеет, такой «мастер».
В конце рабочего дня в пятницу обе переводчицы и главный инженер поехали на дачу. Валерий Васильевич быстренько состряпал печку, правда, переводчицы были подмастерьями, подавали кирпичи, глину, песок и воду.
Вечером Марина Николаевна устроила сабантуй по случаю сдачи печки в эксплуатацию, накрыла стол, какой можно накрыть на даче. И получилась «спевка».
Первым запел главный инженер Минаев свою любимую «Клён ты мой опавший». Все подпевали, но хора не получалось. Валерий Васильевич повёл куда-то в «дебри», пел над всеми, оторвался от коллектива, мелодию портил, хотя и тембр у него был хороший.
Приехавшая раньше их на дачу подруга Маринки Татьяна, смеясь, сказала:
- Валерий, ну что Вы не прислушиваетесь, как поют другие. Ведь нельзя же так петь «наобум Лазаря». Тогда скажите, мол, я хочу петь соло, солировать. – Она могла говорить, что угодно, - ей же он не начальник.
- Да вы торопитесь петь, надо помедленнее. «И как пьяный сторож…»
Хор развалился. Пошли гулять по дачному кооперативу, по дороге пели.
7.
Вдруг с крыльца одного из домов раздался приятный мужской голос, похожий на голос артиста Кубацкого в волшебных сказках:
- Это кто ж там так хорошо поёт? Не побрезгуйте, загляните к нам на огонёк!
Чтобы в наше тяжёлое время и зазывали на «огонёк», это дорогого стоит. Зашли и не пожалели. За столом сидели три незнакомые женщины, кроме зазвавшего их хозяина Сергея Александровича. Женщин звали Надежда, Вера и Любовь.
Хозяйка Вера приветливо пригласила:
- Мы тут празднуем 30 сентября, день Надежды, Веры и Любови. Это мои подружки из Москвы: Надежда и Любовь.
- А мы печку строили и забыли, что сегодня 30 сентября. – Марина Николаевна отвечала за всех пришедших.
Сергей Александрович быстренько нарезал в салат топинамбура – земляной груши. Гостям салат очень понравился.
- У нас топинамбура полно уродилось. Он напоминает по вкусу редиску, только мягче и нежнее.
Как Вам нравится? - Сергей Александрович прихваливал салат.
- Действительно, очень вкусный! А что из себя представляет само растение? - Спрашивали вновь прибывшие «гости».
- Само растение наподобие подсолнуха, такое же высокое. Головка- такой же цветок, только мельче размером. А его корни – клубни осенью выкапывают, чистят и трут в тёрку или режут соломкой, а затем добавляют зелени и сметаны… - терпеливо объясняла Вера.
Марина Николаевна едва дослушала эти изыски кухни, ей не терпелось попеть.
- Разве мы сюда есть пришли? Давайте лучше петь. Алла запевай то, что все знают! Песни Лидии Руслановой: «Очаровательные глазки» или «Окрасился месяц багрянцем».
Все подхватили. Потом спели «Желтоглазую ночь».
Маринка подсказала: «Серая лошадка в чистом поле скачет» Марины Капуро. Много песен спели с радости, что баня после просушки будет готова.
- Вот это хор! – сказал Валерий Васильевич. – Ай, да девчонки - молодцы! А запевает Екатерина Семёнкина из хора имени Пятницкого.
Все переглянулись… Кого же он имеет в виду? Но выходило действительно слаженно: «Лен мой, мой лён, а тот, кто нравится, он не в меня влюблён».
Валера изредка подвывал, эти песни он не пел. Но, конечно же, они были у него на слуху, много раз звучали из радиоприёмника. Он пел только свой «Клён опавший».
Сергей Александрович не пел вообще, но слушал с удовольствием. И любил поющих людей! Есть такие люди, оказывается! А некоторым надоедают двухчасовые «оргии». Только не тем, кто сидели в этот поздний час за столом.
Сама хозяйка Вера хорошо исполняла романсы Пушкина и Алябьева. Голос, у неё был опереточный высокий, выделяющийся, нехоровой. Она могла бы быть певицей высокого ранга.
8.
Вот уже 14 лет Алла дружит с этими славными женщинами, и раз-два в году они встречаются на спевках.
А печка на даче, сложенная Минаевым, благополучно развалилась спустя некоторое время. Пришлось Маринке приглашать новых мастеров.
На заводе, построенном под руководством австрийцев и самого опытного «печника страны», свод печи провалился прямо на вагонетки. Зря и строили на этом месте, так как глина в округе вся была выбрана старым допотопным заводом, построенным ещё при царе-косаре. Возить глину издалека стало нерентабельно…
Вот уже три года как стоят одни стены завода, а остальное всё растащено по кирпичику. А были затрачены огромные суммы денег на его строительство.
В нашей стране всегда левая рука не знает, что делает правая.
2006 год.