Коза Белянка, смакуя лист лозины,
Не думает о том, что горечь – только для неё,
И гордый взгляд бросая на корзину,
Все тянет шею, требуя своё.
И я смотрю и думаю о листьях,
Которые когда-то сам просил,
И смысла горечь, как обмана истинна,
Без трепета и радости вкусил.
Коза довольна – ей неведома оскомина
И все приемлет без каприз,
Да вот душа моя – всё та ещё уродина:
Взлетая сладко, горько рвется вниз.
Смеяться можно – и не горько станет,
Да козий дух взыграет и затмит,
Так лучше уж слеза тебя подсладит –
И сердце трепетно, как сахар, захрустит.
И стебли голые лежали мертвой горкой,
Копытцами прижатые к земле:
Такая вот судьба – ни сладкая, ни горькая –
Заставила смеяться и вспомнить о тебе…
Красная, нет – пока оранжевая, рябина, запах сена и сырости русской избушки, жужжание пчел на пасеке у дядьки Лешки, подорожника цветы-стрелы, трава-мурава вдоль дороги, поля, поля – по большей части желтые и пыльные; лица родных и знакомых: больше морщин, сутулости, скрипящих и шепелявых оттенков в голосе – верный признак старости и приходящей с ней беззубости – буквально всё говорит о времени. А воздух свеж и молод – пьянит и дурманит, да и вся природа вроде бы замерла на месте и только ветерок, нежный с периодическими волнами жесткости и чисто осенней прохлады, говорит о вечном движении, изменчивости, внешнего и внутреннего обмана. Впрочем, как и лица людей… Церковь, которой уже вторая сотня лет и куча родных в земле на кладбище рядом. Все предки здесь. Буду ли я с ними или всё же лежать мне с чужими и незнакомыми?... Мама вдарилась в воспоминания… Дядя Вася, уходя на фронт, говорил своей маме (моей бабушке): «Береги Нину (мою маму) – чудный ребенок, любимая сестренка». Бабушка молвила моей маме: «Нина, береги Сережку: он у тебя особенный, ни на кого из внуков не похож, хороший человек вырастит». Вот и вырос, только какой? Особенный! Ох уж эта особенность! Мама на могилке плакала, я тоже не сдерживал слезы – это естественно и правильно… Господи, какое было поколение – мы не те, мы – просто совершенно другие! И с ними, нашими родителями, бабками, дедами, тетками, дядьками уйдет окончательно целая эпоха, прервутся безвозвратно вековые традиции, сгинет мощный фольклорный пласт, а главное – истинный русский менталитет. А мы – не те… И обидно – все прервется, все… Русь-матушка, как же не справедливы к тебе небеса… И зарастает земля сорняком-бурьяном, рушатся домики-избы, колодцы-журавлики: деревня умирает – нет, по-моему, уже умерла... А где я? Почему не с ней, старушкой в агонии…