«One woman walking on the greensward grey,
But I feel she’ll be followed by a friend or three” ©
Звуки собственных одиноких шагов являют трагично-прекрасную музыку для меня. Ёжась в пальто от холода и нервов, сжав ладони в кулаки, держа их в карманах, низко наклонив голову, я бреду по бесконечной дороге, уходящей вдаль, не сворачивая. По краям её нет ничего, кроме плотных сгустков воздуха, которые, кажется, я ощущаю кожей, и цвет которых любопытнейшим образом перетекает из серого в болотно-зелёный и обратно. Словно мои глаза, имеющие ту же изменчивую цветовую палитру, частицы, взвешенные в воздухе, излучают матовый, холодный свет, заливающий всё вокруг, и мне на мгновение чудится, будто я ступаю по поверхности шара, по одной замкнутой кольцом дороге и никогда не увижу конца, но…
Неожиданно до моего слуха доносятся чьи-то всхлипы и причитания, я оборачиваюсь и вижу, как несколько серых человечков, чьи грязные тела едва прикрывают лохмотья. Вырывая друг у друга из рук маленькую птицу, похожую на воробья, они пытаются лишить её перьев. Бедняжка высоким женским голосом просит о пощаде и плачет навзрыд, но человечки глухи. Они безжалостно рвут её перья, бросают их на дорогу, и те, сворачиваясь в комочки, катятся по земле и по-детски напевают мотив какой-то доброй песенки.
Пытаясь не смотреть в глаза человекоподобным, дабы не растворить в них и капли своего достоинства и знаний, с презрительной улыбкой я разворачиваюсь, чтобы двигаться дальше. Но в этот момент моё сердце начинает учащённо биться, горло сжимает спазм и становится трудно дышать. Я оглядываюсь в надежде найти какое-нибудь дерево или столб, чтобы прислониться, но тщетно… В глазах уже темно, я падаю на землю и от внезапно накатившего чувства паники, страха и неотвратимости событий пытаюсь ухватиться за комки грязи… Глаза наполняются влагой от муки и жалости к себе. Какое всё же болезненно-скучное чувство – отчаяние! Оно всепоглощающе, и как только настигает, делаёт всё бесцельным, безынтересным, превращает жизнь в надоевшую безделушку, ранее забавлявшую.
Мне кажется, будто дорога поворачивается и я скатываюсь с неё, как муха с намазанного маслом отвесного стекла. Голова идёт кругом, чудится, как беснующаяся толпа несётся ко мне, распростёртой на грязной дороге, чтобы закидать камнями отбившегося от стаи слабака. Их уродливые лица совсем рядом, я даже слышу зловоние и миазмы, которые источают их звериные пасти с обломанными клыками. Ужас мой настолько силен, что я не могу пошевелиться, тело, словно деревянными кольями, пронзают судороги, едва дышу…
Не знаю, сколько проходит времени, когда мне становится лучше и я могу снова видеть, но то, что предстаёт перед моими покрасневшими глазами, повергает в шок. Приподнимаясь на руках, я вглядываюсь в небольшое расчищенное пространство на дороге: под небольшим слоем мокрого песка оказывается прозрачное стекло, и что за ним я вижу! Дивные кипарисовые аллеи, пересекающиеся друг с другом, образуя фантастические узоры, искусно вырезанные деревянные беседки, разбитые клумбы с невиданными ранее цветами, «живые» изгороди, фонтаны, статуи. И всё такое маленькое, аккуратное, будто кукольное. Я расчищаю дальше и вижу городскую площадь, окружённую высокими, конусовидными зданиями с изящными барельефами и острыми шпилями. Разглядываю лучами расходящиеся от площади улицы, усыпанные невероятно миловидными и не похожими друг на друга домиками, утопающими в сочной листве деревьев, как в зелёном одеяле. Но больше всего меня поражает отсутствие всякой жизни в городке. Улицы, аллеи и парки в своём нарядном великолепии остаются совершенно безлюдными; нет и ветра, который заставлял бы подрагивать зелёных обитателей.
От вида сего прелестного поддорожного мирка слёзы выступают у меня на глазах, и как я раньше не замечала… Я судорожно начинаю водить ладонями по земле, открывая себе всё большую площадь для созерцания. Медленно вбирая в себя эту красоту и наслаждаясь ею, я на несколько мгновений забываю о бренном, ставшим для меня, пожалуй, обременительным, существовании, но вскоре реальность склизкими щупальцами обвивает мою голову и заставляет поднять глаза: толпы спешащих людей справа и слева толкаются, спотыкаются и бранятся друг с другом. Они не смотрят по сторонам, их лица напряжены, а в глазах нет мысли. И вновь всё как обычно, буднично и матово-убого…
Я смотрю на толпу и думаю, с горькой усмешкой, бросая последний взгляд на дивный подземный мир, что моё место именно среди них, этих уродцев, ощипывающих совершенно непригодных в пищу птиц и стремящихся исключительно к физическому благополучию. Почему? Я чувствую это интуитивно.
Иногда мне кажется, что та серо-зелёная (зелёно-серая?) ненависть, которой искрятся мои глаза, когда-нибудь поглотит меня целиком и меня не станет. Но… После меня она с яростью медведя, однажды испробовавшим человечины, примется за них, и ждать пощады станет бесполезно, ибо только я могу сдерживать её за герметичным стеклом своих глаз.
Я поднимаюсь с дороги и, не оттирая грязи с пальто, продолжаю путь. Вперёд! Гулять по роговице моего серо-зелёного ока.