Меня всегда удивляло, как конферансье может так четко по памяти объявлять сложные названия произведений, имена их авторов и исполнителей. На сцене поселкового клуба или летней ракушки-эстрады он, например, говорил: «Пьеса «Утренние размышления» из «Детского альбома» Петра Ильича Чайковского. У рояля концертмейстер Ликадия Вешневецкая». Ни чуть не сомневаюсь, что и отчество нашей соседки Ликадии Вишневецкой – Константиновна – ведущий концерта произнес бы без запинки.
После этих слов на сцену выходила Ликадия Константиновна. Мне она своей фигурой напоминала грушу. Сложенные пучком на голове волосы, шея как-то незаметно переходила в узкие плечи. Потом Ликадия Константиновна резко утолщалась в бедрах, а передвигалось все это на коротких и толстых ножках.
Концерты случались не каждый день, и пианистка с удовольствием давала уроки музыки дачной детворе. Наши родители, то ли в угоду моде, то ли из желания занять праздношатающихся нас с сестрой полезным делом, уговорили Ликадию Константиновну приобщить и нас к высокому искусству. Помнится, я с удовольствием покрутился на винтовой табуреточке возле рояля, но когда дело дошло до нот и гамм, принялся выдумывать всякие поводы и причины лишь бы отлынить от уроков музыки.
У сестры дело пошло гораздо лучше. Пока она терзала старенький инструмент и наш слух гаммами, мы с учительницей музыки пили чай и беседовали. Вернее, она говорила, а я слушал. Заметив однажды, с каким интересом я рассматриваю фотографии на стене, Ликадия Константиновна поняла, что нашла для себя благодарного слушателя.
Это были фотографии видов довоенного Ленинграда, молоденькой девушки ни чуть не похожей на Ликадию Константиновну, но именно ею и оказавшейся и ещё фото двух моряков. На одном снимке был запечатлен кавторанг в полной парадной форме, с крабами и кортиком. Под снимком мелким каллиграфическим почерком было написано: А.Н. Вишневецкий. Ленинград. 1940г. Со второй фотографии смотрел молодой матросик в тельняшке, бушлате и бескозырке, на которой можно было увидеть: Балтийский флот. В углу снимка печатными буквами было написано: Юрочка, 1941 г.
Стоящий на якорях Балтийский флот во время войны яростно отбивался от фашистов с палуб кораблей, участвовали моряки и в сухопутных боях. Во время одного из боев погиб капитан второго ранга А.Н. Вишневецкий. Через два месяца пропал без вести матрос Ю.А. Вишневецкий.
Ликадия Константиновна осталась одна в блокадном городе, не переставая надеяться на чудо. Материнское сердце её не обмануло. О том, что её сын Юрий попал в плен и остался жив, она уже не могла узнать. Когда её не стало, из Финляндии приехал сын Юрия Андреевича и внук Ликадии Константиновны Андрей Юрьевич.
О войне и днях блокады пианистка мне почти не говорила, только однажды проскользнуло в её словах ощущение страха. Она призналась, что иногда во сне вдруг начинает ощущать мучительный голод. Странное ощущение смерти от неминуемого голода в мирное время развило в нашей учительнице музыки желание постоянно чем-нибудь перекусывать. Была у неё такая слабость, она её не скрывала, да и скрыть то, о чем красноречиво свидетельствовала фигура Ликадии Константиновны, было невозможно.
Со временем поняв, что пределом моих способностей остались Чижик-пыжик и Собачий вальс, учительница прямо заявила об этом моим родителям. Хоть и небольшие деньги, за просто так, она брать отказалась, назвав меня «всегда приятным гостем в её скромной обители».
И невдомек было старой учительнице, что давно болен я совсем другим музыкальным инструментом. Меня завораживали звуки кларнета и саксофона. А детский кларнетик в магазине «Культтовары» стал пределом моих мечтаний.
(из цикла "Дачные истории")