Дрожащей рукой Серж Француз выстрелил прямо в голову Мигеля и увидел, как та, конвульсивно дернувшись, откинулась назад. Зловещая улыбка отпечаталась на лице умирающего пирата.
- Славный был бой, Микеле, - вдруг послышалось или почудилось Французу, хотя омертвевшие губы вряд ли могли еще что-нибудь произнести. Вероятно, весь его вид говорил эти слова. И это напоминало прощальный залп уходящего под воду корабля.
На мгновение Серж замер, пораженный его величием. Но тут же очнулся от диких воплей, издаваемых Чарли.
- Глаза мои! Глаза-а-а!.. - орал тот, как оглашенный, упав на колени посреди темной хибарки, заливая кровью пол.
Острая игла, пущенная Мигелем, угодив в правый глаз Чарли Волка, не ограничилась этим и, как живая жалящая змея, проткнула переносицу и вонзилась в левый глаз. Мутное желе вмиг окрасилось и стало растекаться по искореженному дрожащему лицу.
- Черт побери! Что с тобой, Чарли? - удивился Серж, схватил его за плечи - и застыл на месте, как вкопанный.
Перед собой он увидел настоящего вурдалака, кипевшего, будто на сковородке. Кожа на лице Волка и его руках лопалась, а из волдырей сочилась кровь, перемешанная с какой-то зловонной жидкостью.
- Проклятье! Игла смазана ядом кураре! - закричал Француз, вытаскивая ее из опустевшей глазницы Чарли.
Тело Волка обмякло и шлепнулось наземь. Серж поневоле отпрянул назад. Весь его камзол и руки были запачканы кровью.
- Три тысячи чертей! - прошептал он, неприязненно оглядывая изуродованное тело Чарли, и стал с трудом припоминать слова молитвы.
Затем, быстро сорвав с себя камзол, Француз бросил его на труп, чтобы не видеть этой зловещей картины. Его взгляд вновь обратился к Мигелю, на лбу которого зияла огнестрельная рана. Но странное дело - лицо гордого старца не было обезображено смертью, как будто он любезно принял свою давно знакомую гостью.
- Однако как по-разному они пришли к концу... - вслух глубокомысленно проговорил Серж и почтительно перекрестился.
Ему показалось, что старец хитро ухмыльнулся и снисходительно кивнул головой. От удивления Француз вытаращил глаза и, пытаясь справиться с волнением, притронулся к телу, но тут же отдернул руку, ибо ему показалось, будто огненные клещи хватают его.
- Что за чушь! - с досады сплюнул Серж. Потом он подошел к небольшому секретеру хозяина дома и стал торопливо копаться в бумагах.
Четверть часа спустя, так и не найдя того, что искал, Француз яростно пнул витое кресло, стоявшее у стола. Затем, до крови сжав губы, перевернул стол. На пол полетели бумаги, навигационные приборы, старинная чернильница из орехового дерева. Сержу хотелось выместить свою злобу на ни в чем не повинных немых свидетелях его неудачи.
Внезапно он услышал какой-то непонятный шум, и тут же оглянулся. Сзади все было по-прежнему тихо. Двое усопших, как им и было положено, находились в тех же самых позах, в которых Серж их оставил. Но Француз готов был поклясться, что ясно слышал произнесенные вслух слова: "Уймись, глупец!"
Трясясь всем телом, он повернулся к Мигелю и заорал:
- Ты наконец угомонишься или нет, проклятый старик?!
Он нагнулся и подобрал с пола мушкет, упавший во время его буйства. Затем подошел вплотную к мертвецу и, прерывисто дыша, всадил в него еще пулю. Она легко вошла в тело убитого, не причиняя ему большего вреда, нежели раньше. Выражение прощальной гримасы на лице не изменилось. Треснул камзол, и тоненькая струйка бордовой запекшейся крови показалась на нем.
Француз схватил Мигеля за горло и стал его сжимать, как будто пытался сделать мертвеца еще мертвее.
- Где твоя карта, старик? Где твоя карта?..
Он цепко сжимал ненавистное горло и тряс тело, пока наконец до него не дошло, что он теряет разум, бесцельно глумясь над покойником.
- Боже, я схожу с ума! - пролепетал растерянно Серж, вглядываясь в закатившиеся глаза старца. - Я схожу с ума!..
И тут он явственно услышал глухой и низкий хохот, доносившийся откуда-то из-под земли. Кто-то издевался над ним, и пират понимал это, но не мог объяснить, что же происходит.
Тогда он рванулся к камину и, схватив еще горевшую головню, швырнул ее на разбросанные бумаги. Пламя быстро занялось, поглотив стол, стулья и неподвижно застывшие тела.
Зрачки Сержа расширились от ужаса. Он заметался, как слабое испуганное животное, угодившее в капкан.
Но дикий хохот, доносившийся до него, не ослабевал. Ему стало жутко. Смертельный жар проник в его нутро и он закричал что было мочи, до хрипоты:
- Помоги-и-и-те!!!
И только чудовищное эхо, вырвавшееся из камина, вторило ему.
Коварные языки пламени, как вожделенные наложницы, лизали его башмаки и сюртук. Француз обессиленно упал на пол и стал отчаянно ворочаться, пытаясь погасить пламя. Затем, карабкаясь и спотыкаясь, он еле добрался до двери, судорожно пытаясь ее открыть. Но дверь... не открывалась. Это было похоже на злое наваждение. Словно все силы ада сплотились, сгрудились воедино, чтобы наказать его, отмстить за все былые грехи и, приготовив сковороду Вельзевула, изжарить тут же, живьем, до пригоршни пепла. Огонь захватил стол, стулья, ажурные шторы на окнах и быстро подобрался к двери.
Серж бешено заколотил в нее кулаками, отбивая их до крови. Но боли он уже не ощущал.
- Помогите! - шептал Француз, и слезы градом катились по его щекам. - Ради бога, помогите кто-нибудь!..
Сейчас ему казалось, что он потерял свое могущество, власть и славу. Его корабль потонул, а команда разбежалась. Трясясь от страха, Француз почувствовал приближение неминуемого конца.
Пламя полыхало вовсю. Оно быстро охватило тело Чарли Волка, поглотив его, словно щепу. Но странное дело - охватив кресло, к которому был привязан Мигель, пламя все еще щадило его остов. И когда Серж еще раз в ужасе оглянулся назад, он увидел живые, неопалимые глаза старца.
- О боже, он все еще жив!.. - еле пролепетал Француз, падая на колени и беспомощно ударяясь головой о неприступную дверь.
Глаза его стали медленно закрываться. Дым и невыносимая гарь проникли в ноздри, и Серж, задыхаясь, закашлялся, да так тяжело, что все его нутро вывернулось наизнанку, будто разделанная буканьерами бычья шкура. Сознание уходило. Ему почудилось, словно он мальцом бежит вдоль берега. Босые ноги ударяются об острые торчащие камни, и мокрый шершавый песок въедается в мягкие детские лодыжки. От пристани отходит корабль. Отброшен наскоро трап, поднят якорь. И все собравшиеся на берегу машут шляпами и руками, шумно провожая в дальнее плаванье моряков.
- Подождите! - громко кричит малец. - Подождите меня!..
Все тут же оборачиваются и, видя его, несчастного, запыхавшегося, злорадно усмехаются. Сотни глаз впиваются в него, и круглые рожи принимаются дико хохотать и улюлюкать:
- Эй, куда ты несешься, заморыш?.. Не потеряй штанишки!
Серж готов провалиться сквозь землю. Он тянет руки к уходящей шхуне, расталкивая локтями дюжих молодцов. Те огрызаются, но беззлобно, скорее подшучивая над ним, несмышленым глупым мальчуганом.
- Может быть, тебя подкинуть? - орет крепкий детина, видя, как Серж судорожно цепляется за деревянные поручни. И действительно, схватив в охапку, здоровяк бросает его вперед, да так ловко, что тело бедняги аккурат опускается на бак уже отходящей шхуны.
"Бум-м-мс!" - раздается звук падающего тела, шлепнувшегося с большой высоты, и Серж чувствует, что у него отбиты все кости и онемели руки и ноги. Но глаза, будто повинуясь чьему-то властному приказу, начинают открываться, ощущая, как мощный жизненный свет готов проникнуть в его сознание.
- Жив курилка! - слышит он чей-то голос - и готов поклясться, что тот ему хорошо знаком. - Э-ге-гей, капитан, очнись, черт тебя подери!..
Француз делает над собой усилие и открывает глаза... Высоко-высоко над ним простирается необозримое небо. Тело его возлежит на мягкой кровати, покачивающейся, как на волнах. Взгляд опускается ниже, и он воочию обозревает свою комнату и видит боцмана "Удачи" португальца Диаса, по прозвищу Бык.
- Я же говорил, что он жив! - кряхтит боцман и подносит ко рту Француза флягу с ромом. - На, капитан, хлебни!..
Крепкий напиток прожигает горло Сержа, но он уже постигает, что его дурной сон и жуткое видение закончились, и жжение в горле становится приятным и ласкающим.
- Бы-ы-ык! - медленно протянул Француз, сладко ухмыляясь, и прежнее чувство силы и уверенности вновь овладело им, а глаза загорелись хищным жестоким блеском: так больной ослабевший лев с подобающим видом принимает добытую специально для него антилопу, одолев которую, он снова считает себя львом.
- Собери всех на палубе! - коротко приказал Серж, поднимая голову с подушки и сжимая руки в кулаки.
- Но, капитан, - попытался возразить Диас. - Ты еще слаб и...
- Собери... всех! - еще раз бросил Француз и потерял сознание.
(Продолжение следует)