В воскресенье к отцу иногда заходил Кораблев на партию-другую в шахматы. Кораблев был высоким, белокурым, голубоглазым мужчиной с протезом вместо правой руки. Иногда он появлялся на улицах поселка вместе с такой же белокурой и голубоглазой женой Верой, которая вела за руку дочь.
Пара выглядела красиво, и мало кто обращал внимание на отсутствие руки у супруга. После войны и не такими обрубками возвращались домой мужики.
Кораблев заведовал какой-то базой. Видимо, очень нужной людям даже в выходные дни. Эти люди присылали за Кораблевым машину, и та увозила нашего соседа в город.
Вообще, дачная жизнь тех времен была тихой, без излишней суеты. Люди приезжали из шумного города, выбирались из четырех стен городской квартиры на долгожданное лоно природы. Мама любила полежать в гамаке с книжкой. Были книги, которые переходили из рук в руки и давались на короткое время. Не успев прочитать очередную такую новинку, можно было смело назвать себя неудачником в этой жизни.
Отец порой колдовал над своей машиной, бывало, уходил на рыбалку или в лес за грибами. Иногда играл в шахматы с Кораблевым. Дачная жизнь предполагала такое вот приятное ничего неделанье. Никто ничего не строил. Все успевали сделать до начала сезона, никакой оглушительной музыки, диких плясок вокруг мангалов не наблюдалось. Да и сами мангалы и шашлыки еще не вошли в моду. Уху на костре готовили. У костра на берегу речки пели песни или просто говорили о жизни.
Тихо было. Вся обстановка действовала умиротворяюще, успокаивала расшалившиеся от служебных передряг нервы, располагала к размышлениям, расслабляла. Одним словом, была полезна.
В один из таких тихих вечеров, как сейчас помню в пятницу, прогрохотал выстрел.
Дядя Леша Кораблев пристроил ружье между колен, ствол упер в голову и пальцами единственной своей руки спустил курок.
Сбежался народ. Мужчины нервно курили, женщины тихонько всхлипывали. Участковый никого не подпускал близко к даче Кораблевых, пока не приехали врач и милиционеры из города. Сыщики долго изучали место самоубийства. Потом, закрытое простыней тело Кораблева вынесли на носилках из дома, погрузили на машину и увезли. А на крылечке, прижав кулачки к груди, сиротливо стояла светловолосая девочка. Из её карих глаз текли слезы.
О случившемся наши родители узнали только в воскресенье. Мама прижала пальцы рук к губам, а у отца вырвалось короткое: сука!
(из цикла "Дачные истории")