1.
Александр Кутепов проснулся в пустоте. Правда, понял он это не сразу. Сперва потянулся, зевнул, как полагается, и приподнялся на кровати, свесив ноги. И тут вдруг Саша почувствовал - что-то не совсем так. Точнее, совсем не так. Там, где вчера был пол, его не было. Парень посмотрел вниз – там не было ничего. Огляделся – вокруг тоже ничего. Поднял голову вверх – ничегошеньки. То есть совсем. Ни потолка, ни стен, ни обоев на стенах, ни лиловых медвежат на обоях, ни света, ни тьмы - было пусто.
«Странно», - с отсутствием какой-либо паники подумал Александр. Затем он сделал несколько глупых и совершенно естественных действий: закрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул, ущипнул себя за бедро и открыл глаза. Всё оставалось по-прежнему. Вернее, по-прежнему не оставалось ничего. «Очень странно», - вновь произнёс Кутепов и заглянул под кровать. Она, не повинуясь никаким, понятным молодому человеку законам, болталась в воздухе. А сказать точнее, кровать болталась нигде, так как ни воздуха, ни каких-либо законов вокруг не наблюдалось. Не наблюдалось даже самого «вокруг».
«Ну и что всё это значит?!!!» - громко спросил Александр у пустоты. Пустота не ответила.
«Так. Спокойно, Саша. Держи себя в руках. Что, собственно, произошло? Ничего особенного. Всего-то навсего исчезла комната со всем содержимым. Вместе с ней пропало окно, вид за окном и вся жизнь, которая в этом виде теплилась… Да уж, немало… Но, во-первых, эта комната тебе давно уже надоела и о ёё исчезновении горевать не стоит. Во-вторых, вид за окном уж без году неделя как стал до тошнотворности привычен, и поменять декорации хотелось вместе с комнатой. (Правда, о такого рода перемене речи не велось). Ну и в-третьих, сколько раз ты себе признавался, что жизнь - дерьмо? Так что, Саня, не так всё плохо. В конце концов, ты жив, здоров и полон сил. А привыкнуть можно ко всему (даже к шизофрении, которая непременно разовьётся от подобных разговоров с самим собой).
Стоп. О-па. А вот это уже серьёзно. Всё, конечно, понятно и очень весело, только что я буду есть? И пить?
Одновременно с этой фразой к горлу начал подбираться утренний сушнячок. Следом пришёл ужас: «Неужели это правда? Неужто я действительно умру в муках от жажды на этой, болтающейся нигде, кровати, окончательно спятив?
Кутепов зарыдал.
2.
Немного успокоившись, Саша лежал и думал: «Ладно, хорошо. Но ведь пока я жив, пока, надеюсь, в своём уме и почти что в хорошем настроении. Надо чем-то себя занять. Идея. Надо пройтись!» Но только он собрался встать, как оказалось, что идти-то не по чему. Да и некуда. Кутепову вспомнилась задачка по математике: «По одной и той же дороге из пунктов А и Б вышли два школьника. Вопрос: когда они встретятся, если первый вышел на 20 минут позже второго?» «Да уж, - подумалось Александру, - хорошо этим школьникам. А у меня ни пункта А, ни пункта Б, ни этой самой дороги. Ни фига. Хотя нет. Пункт А у меня кажется есть. Это моя кровать, моё чёртово депо, моя тюрьма, в которой сидеть мне преспокойненько и ждать лютой смертушки. И никто-никто не пустит слезу на твоих, Александр Кутепов, похоронах, потому что и похорон-то никаких не будет.
Следующие несколько часов (как Саша себе их представлял, так как никакого времени, конечно же, не было) молодой человек занимался всем, что только в голову приходило, лишь бы не хандрить. Погулял туда-сюда по кровати (а точнее исходил её вдоль и поперёк), спел несколько десятков песен, громко обругал матом всех, кого давно порывался обругать, пересчитал все цветочки на постельном белье, все лепестки на этих цветочках, всех девушек с которыми имел отношения, и, наконец, от нечего делать, уснул. Во сне парню явилась школьная учительница физики Серафима Аркадьевна, которая своими словами оглашала закон сохранения энергии, а именно: «Ничего ниоткуда не берётся и никуда не девается». Тут поднял руку ученик Саша Кутепов и спросил: «Да? А куда ж, в таком случае, подевалась моя комната? Куда? Куда? Куда?»
3.
Проснулся Саша, повторяя эти слова: «Куда? Куда? Куда?» Постепенно пришёл в себя, осмотрелся – ничего не изменилось, ничего. Лишь ужасно хотелось пить. Да и бутерброд с колбасой никак бы не помешал. Эх, мечты, мечты.
Перевернувшись на другой бок, Александр принял волевое решение – умереть по-мужски. Раз уж смерть неминуема, встретить её нужно достойно. А именно: не ныть, не хандрить, сохранять бодрость духа и ясность ума. А как? Размышлять. Философствовать. Что ещё остаётся делать? Нечего. Лишь принять это всё как должное путём философских размышлений.
Вот я, Александр Кутепов, сижу на собственной кровати, бог знает где, куда бог знает, как попал. И одному только богу известно, что всё это значит. А если ему это известно, то, соответственно, Бог имеет к этому какое-никакое отношение. Коли так, пусть достаёт меня отсюда и всё! Какое право он имеет людей в пустоты засаживать? Сам бы посидел, а потом бы других засовывал!..
Стоп! А ведь верно. Сидел же господь в пустоте до сотворения мира. Быть может, на такой же вот кровати и сидел. И точно так же к смерти готовился. А потом бац! «Да будет свет!» И всё путём, всё разрулилось, разгреблось. Нет, я, конечно, не претендую, но отчего же не попробовать. Тем паче, что ничего не остаётся.
Итак, да будет стакан воды! И стал стакан воды. Просто появился из пустоты и всё тут. «А!» «А!» «Ни фига себе!» Это было чудо. И сотворил его не кто иной, как Саша. Александр Кутепов – чудотворец. Молодой человек дотронулся до стакана – тот оказался вполне реальным. Отпил. Вода оказалась самой обыкновенной, а точнее – невероятно вкусной (пересушило то не по мелочи). Утолив жажду, Саша, не долго думая, произнёс: «Да будет бутерброд с докторской». И стал бутерброд. Проглотив его в два укуса, Александр сотворил себе копчёную курицу, салат из креветок и бутылочку «Невского». От души поев, Кутепов задумался. «А может, и в правду так всё и было? Или есть? Может я Бог?» Одновременно с закравшейся дерзкой мыслью Александр произнёс: «Да будет свет?» И стал свет. «Вот так то!!! Вот так вам всем!!!» - ликовал Саша. «Я! Я, Александр Кутепов, всё решаю! Как скажу, так и будет! И он продолжил: «Да будут день и ночь ». И стали день и ночь.
«Да! Да! Я, Бог. Я, господь. Я всевышний!» - в торжественном восторге выкрикивал парень. И продолжал созидать.
И вокруг кровати с безудержно прыгающим на ней молодым человеком сотворялся мир. Мир прекрасный в своём совершенстве и удивительный по своей красоте: с голубым небом и жёлтым солнцем, зелёной травой и белым песком, синими морями и серыми горами, белым снегом и цветами всех оттенков радуги, которая воздымалась над чудесными звуками, порождаемыми заливным пением птиц и весёлой суетой животных.
И он был в этом, и наслаждался. И наслаждения его были и близки, и новы. Это было счастье.
Как-то под вечер (как ни банально это звучит) А.К. заскучал. Ему думалось: «Пресытилось мне всё, что ли? Или я стал поперёк горла всему? Надо что-то менять».
С этими словами он погрузился в воспоминания. Минуло полминуты. Он воскликнул: «Мне нужен друг! Ну, конечно же! Мне нужен друг!» Сделав паузу, Саша сказал: «Да будет друг!» И стал друг. Рядом с Кутеповым сидел мужчина, в котором было что-то до боли знакомое, но что именно – вспомнить Александр не мог.
«Здравствуй, друг!»
«Здравствуйте. А разве мы знакомы? Вы кто, как ваше имя?»
«Александр. А твоё?»
«Моё?» Тот задумался. «Моё. Не получается вспомнить».
Тут Кутепова осенило: «Наречь. Ну конечно же, я забыл дать ему имя. Что ж, без лишнего мудрежа»:
«Твоё имя – Адам».
«Адам», - таинственно изрёк мужчина.
«Есть хочешь?»
«Не откажусь».
«Прошу», - и Александр жестом пригласил Адама к накрытому столу.
Друзья отобедали, выпили немного вина, а затем долго беседовали, а следом Александр показывал Адаму мир, а потом они забавлялись разными играми и затеями и снова беседовали, и дружба их крепла, а время пролетало незаметно.
Однажды Адам сказал Александру: «Мне надо с тобой серьёзно поговорить.»
- Да, я слушаю.
- Саша. Александр. Я очень благодарен тебе за всё, что ты дал мне. У меня великолепная жизнь, меня окружает чудесный мир и у меня есть замечательный друг, с которым я могу делиться своим счастьем. Но, иногда, особенно по ночам, я тоскую. Тоска эта настолько глубока, что кажется бездонной и так сильна, что чудится непреодолимой. Что это, Саша? У тебя тоже так?»
Александр задумался. «Ты знаешь, Адам. Мне кажется, я понимаю, чего нам не хватает. Нам не хватает женщины. Существа чудесного и противоположного. Существа другого. Адам, ты не против женщины?
- Не знаю. Наверное, нет.
- В таком случае, дружище; Да будет женщина.
И стала женщина.
- Боже, - вырвалось у Александра.
- Господи, - прошептал Адам.
Красивее того, что увидели друзья, увидеть было невозможно. Они увидели женщину. Она смотрела на них широко раскрытыми глазами, в которых отражалось смущение, и роились вопросы.
Несколько придя в себя, Александр молвил: «Здравствуй. Подойди. Ты – Ева».
И Ева сказала: «Хм, конечно я Ева, кто ж ещё. Уж тридцать лет как». Она приблизилась: « Ну, что, Кутепов, всё миры созидаем?» И тут Адам поддержал разговор. «Давайте-ка ему три кубика теразинчику. И темазепамчику кубик, чтоб спалось крепче».
«Хорошо, Адам Викторович».
«Благодарю, вас, Ева Николаевна».
Александр смотрел на них, не понимая. Ева, одетая в белый халат, подходила к нему со шприцем в руке и дебиловатой улыбкой на лице. Адам, у которого откуда-то появился галстук и туфли на каблуке, удалялся.
За что? Почему теразин? Растерянно вопрошал Саша. А игла тем временем уже входила в вену, и препарат медленно распространялся в крови, и начинал действовать. В голове загудело. Александр начал проваливаться в бездну, теряя связь с реальностью.
И тут перед самыми воротами в последнее ничто ему подумалось: «Ну и ладно. Ну и пусть теразин. Зато вам никогда не создать такого прекрасного мира, какой создал я!»
2004