Плюш.
Предупреждение: этот текст не имеет никакого отношения к литературе. Он не начинен никаким глубоким смыслом, не блистает красивыми пассажами. Автор искренне извиняется за его содержание. Просто, без него он не смог обойтись, по своим причинам. Простите за грязь Предисловие: это заслуживает как минимум смертного приговора.(голос внутри моей головы)
Везде тепло. Окон нет. Только кондиционер. Я редко вижу своего отца, но… НА мягком-мягком ковре нежного коричневого цвета валяются кусочки поролона, шмотки пуха, ваты, мягкие пластмассовые шарики, нитки разных цветов, перья. Но именно о нем говорит все вокруг меня. Этого ничего не видно, ковер редко попадается на глаза. Потому что в одном углу у меня мишки. Пирамида из мишек, больших и маленьких. Они разного цвета – красные, фиолетовые, голубые, розовые, коричневые, бежевые, желтые и белые. А в другом углу – собачки. Их тоже много. Некоторые могут гавкать. Правда, если они со мной давно, они очень глухо и медленно гавкают или не гавкают совсем. А в другом углу у меня и в другом углу у меня – все остальное. Кошечки, тигренки, слоники, змейки, утенки, рыбки, попугаи и прочие птички, Микки Маусы и их друзья, а также просто мягкие игрушки, таких зверей я даже не знаю Их мягкие тела устилают весь пол в два-три слоя. Их всех создал папа. Он как бог. Очень трудно двигаться по комнате. Я по ним ползаю, по моим друзьям. И это мой мир. Мой мир освещают два светильника с розовыми абажурами. Они прикреплены к стенам очень высоко. Мне туда не добраться, даже на куче игрушек. Да и незачем. Иногда приходит мама. Она приносит мне кушать. Она гладит меня по голове, она меня целует. Иногда она приносит два тазика и моет меня. Мне становится так хорошо. Чисто. Рядом с медвежатами стоит большой горшок. В него я хожу покакать и пописать. А мама иногда приходит и уносит все это, а потом приносит чистым. Чисто. Мама говорит, что очень сильно любит меня. Папа тоже говорил, что любит меня, когда заходил. Мама заходит с пылесосом и чистит все игрушки, убирает пыль. Чисто. Мама собирает мусор с пола, моет иногда стены. Чисто-начисто. А я спал, обнимая какую-нибудь мягкую игрушку. С ними так приятно. Они теплые. Их можно сильно-сильно сжать и почувствовать радость. Некоторые говорят: «Ай лов йу», некоторые поют песенки. Иногда я бегал по комнате, а потом прыгал в самую гущу красивых мягких тел. Это так весело. В розовом свете. Я еще хочу сказать вам то, что никому не говорил. Игрушки стареют. Они мне надоедают, либо блекнут. Выцветают их пластмассовые глаза, или начинают отваливаться уши, лапы. Иногда они просто расползаются. И тогда я ползу к ним, чуть ли не по запаху их чувствуя и находя. Я их рву на части, слушая, как трещат нитки. Я раздираю их внутренности, отрываю глаза. А потом бросаю все к двери, откуда потом приходит мама и делает все чисто-чисто.
Вчера заходил папа. Он директор завода мягких игрушек. Он подарил мне мой мир. Он так редко появляется. А вчера он зашел и сказал: «Сынок, выходи. Пора, сынок. Тебе уже двадцать лет. Ты не был в школе, ты нигде не был». Потом была минута молчания, в течение которой он пытался увидеть меня. Я его не видел, он стоял в проеме двери, а за ним было так светло, что слепило глаза. Я лежал, спрятавшись среди игрушек, еле дыша. Он меня так и не увидел. Он закричал: «Я сам тебя вытащу, я не хочу, чтобы ты здесь сгнил, ты же человек!». Но в тот же момент кто-то выключил свет за дверью, послышался крик моей мамы. Потом в проеме началась какая-то возня. Мама повалила папу и тащила его из моей комнаты. Они тяжело дышали. Когда дверь закрылась, начались крики. Там была ужасная ссора. Слышно даже было, как что-то разбили. Через две минуты хлопнули дверью. Ко мне зашла мама. - Я тебя никому не отдам, сыночек. Ты мой и только мой. Не беспокойся, папа тебя не обидит.
И я заснул под ее лаской на большом зеленом крокодиле. А на следующий день произошел сюрприз. Мама так и сказала: «Это тебе сюрприз от папы». Ко мне в комнату зашла какая-то женщина. Она была высокая, еще и на каблуках. От нее пахло чем-то сладким. Пока она привыкала к тусклому свету, я ее разглядывал. На ней, кроме туфель, была еще маленькая юбка, белая блузка и пиджачок. Она позвала меня: «Выходи давай, я не собираюсь тебя искать». И я вышел. Я был неодетым, мама меня никогда не одевала, да и я не считал это нужным. Но теперь мне стало неловко. «Дааа…» - протянула она и сложила свой пиджачок и сумочку возле выхода. Она подошла ко мне ближе и внимательно осмотрела. «Кажется, здоров» - сказала она себе, видимо считая, что я говорить не умею. Я и не стал. Она подошла еще ближе и взяла мой член в руку, стала его массировать, сама снимала туфли. Когда она отодвинула их ногой подальше, я уже был в таком возбуждении, что мне хотелось безудержно смеяться. Но я лишь трясся всем телом. Она положила руку мне на плечо и сильно надавила вниз, показывая, что мне нужно сесть. Я сел, а она села передо мной. Одной рукой она продолжала теребить мне член, а второй локо стянула с себя трусы и расстегнула три пуговицы блузки, под которой никакой больше одежды не оказалось. Она подняла выше юбку, превратив ее в полоску ткани чуть ниже талии, и положила свои ноги по разные стороны от меня, поверх моих. Она все еще держала мой член, теперь она начала водить им у себя между ног, а потом, в конце концов, засунула неглубоко в свое отверстие. Пять секунд она полежала неподвижно, но, так и не дождавшись ответных действий с моей стороны, вытащила его, надела на член какой-то пакетик и вновь ввела в свое отверстие. Потом резко подвинулась к мне, и я ощутил невероятно приятное тепло. И, не понимая зачем, начал двигаться вперед-назад, погружаясь и поднимаясь обратно. Огромное удовольствие разлилось по моему телу, заставив вмиг вспотеть. А она лежала и осматривала мою комнату, мои игрушки и светильники на стенах. Внезапно на меня будто нахлынула волна, дрожь прокатилась по телу и отозвалась сладкими дерганьями члена. Когда я перестал стонать и успокоился, она отодвинулась от меня, придерживая пакетик на члене. Вытащила мой член из себя и подобрала ноги. Она сидя надела трусики и поправила юбку, застегнула блузку, встала. Надела туфли и, наклонившись, аккуратно стянула пакетик с моего члена. Я сидел в оцепенении, но когда я опомнился, схватил ее за руку и начал притягивать к себе. Мне хотелось что-нибудь сделать, сделать такое, чего я раньше не делал. Но она ловко вытащила свою руку, в которой держала двумя пальцами пакетик. Она быстро прошла через всю комнату к двери, подхватила сумочку и пиджачок и исчезла. Оставила меня ни с чем. Через десять минут вошла мама. Она погладила меня по волосам, что-то прошептала на ухо. «Мама, она плохая, она ушла» - сказал я ей. Мама кивнула, она во всем меня понимала. Через полчаса она принесла тазики с водой и тщательно меня вымыла и подстригла. Чисто-чисто. Часто я слышал какие-то крики за дверью. Это приходил отец, я знаю. Они с мамой ругаются и ссорятся. А я спокойно сижу в своей комнате или лежу или бегаю и прыгаю на игрушках. Или разговариваю с ними. Однажды я разговорился с мишкой. Я говорил: «Смотри, мишка. Если есть я, есть мама, есть папа, есть та женщина, то, значит, есть и другие люди. Они как-то живут. И вряд ли у них есть такая хорошая комната как у меня. Они чем-то занимаются, что-то делают. Как мой папа игрушки. Может быть, им бывает очень плохо и очень больно. У них нет игрушек. Они, наверно, стараются думать о чем-то другом. Но вот у меня мысли только об игрушках. И мне хорошо. Мне так хорошо здесь, что мне, на самом деле, без разницы, как живут другие люди. Мне все равно, что они делают и как живут. Меня не интересует, о чем они думают. В моем мире есть только я, мои игрушки и мама. В моем мире нет места для остальных». Я поцеловал мишку и пополз к другой куче. Там я долго копался и нашел ее. Мою любимицу. Это моя самая старая игрушка, она была самая первая. Я помню, мне ее подарил папа. За это я папу тоже немножко люблю. Игрушка похожа на меня, на маму, на ту женщину. У нее есть ручки и ножки, большие зеленые глаза и плоские красные губки. У нее есть длинные черные кудрявые волосы. А еще на ней есть платьишко синего цвета в горошек. Игрушка по высоте достает мне до пояса, такая она большая. У нее есть носик, а еще у нее поднимется платье. А под платьем, там, у нее между ног, есть дырочка. Я сам ее сделал. И мне очень удобно сажать игрушку на себя, вставлять свой член в эту дырочку и дергать ее туда-сюда. Это намного приятней, чем тогда, с женщиной. Я могу ее сжимать со всей силы и бить рукой. А потом, когда мне становится совсем хорошо, я целую ее в губы и засыпаю. А потом приходит мама с тазиками и моет меня. Чисто-чисто. А потом папа все-таки приносит мне еще игрушек. И мне СОВСЕМ без разницы, как живут другие люди.