Ее все называли не иначе, как Волчонок. Кличка прижилась, так что настоящее имя мало кто помнил. Ее настоящая фамилия была Волк. Настоящая или придуманная, но эта фамилия была на записке, завернутой в пеленки девочки. Да еще медальон с выгравированным на крышке зверем, не представляющий особой ценности, почему его и оставили Вале. Это было все, что она получила от родителей в этом мире, вместе с нежеланием матери воспитывать дочь и равнодушным уходом этой близкой, и в то же время чужой женщины.
«Волчонок, истинный волчонок» - говорили нянечки ласково, когда она была еще совсем крошкой и только смотрела на весь этот мир удивленными большими круглыми глазами. Уже тогда, в младенчестве, она была на удивление спокойным ребенком. Да и трудно стать избалованной, когда никому нет дела до твоего существования. Валино появление на этом свете не было желанным, она не слышала радостных возгласов, не чувствовала ласковых прикосновений. Сразу после рождения ее завернули в грубые льняные пеленки, не первой свежести, и оставили одну, дожидаться неизвестно чего. Спустя еще какое-то время ее бросили на крыльце чужого дома, в старой спортивной сумке, среди вороха тряпья. Потом передавали с рук, на руки до тех пор, пока она не оказалась в приюте, а спустя некоторое время попала в детский дом.
Конечно, всего этого Валентина Волк, девяти лет отроду и не помнила. Но девочка хорошо представляла себе, что однажды настанет день, и мама вернется, быстро соберет малочисленные Валины вещички и заберет дочь домой. Могло произойти все, что угодно, маме могло быть трудно, или у нее не было денег. Когда мама заберет ее, дочка будет помогать ей изо всех сил, будет стирать, убирать, даже может быть собирать бутылки – Лялька хвасталась, что раньше она сама покупала себе еду, на которую зарабатывала таким вот способом. А она, Валя, ничуть не хуже, может быть, даже умнее.
В ожидании матери, Валя часто гуляла у калитки – чтобы маме не пришлось ее долго разыскивать по окрестностям. Со временем ожидание просто превратилось в привычку. Обязательно раз или два за день, да подойдет к дороге, ведущей от детского дома в неизвестность, постоит немного, подумает.
Сколько Валя себя помнила, она всегда видела одно и тоже: длинный коридор, большую комнату с десятком кроватей, на которых спали такие же девочки, как и она, практически одинаково коротко остриженные, в простых хлопковых платьицах и протертых на коленях и заштопанных колготках. Напротив – такая же спальня мальчиков, сбоку – игровой холл и зал для занятий.
И двор – Валя любила бывать на улице, вдыхать свежий воздух, чувствовать прикосновение ветра на лице, слышать шепот упавших листьев под ногами. Позади, за домом, находился небольшой скверик, где стояли скамейки, была сделана детская площадка для малышей. От входа в здание тянулась дорога, выходящая за калитку, пересекающая поле, и теряющаяся вдали.
И главное – там, за полем, был лес. Настоящий живой лес.
Детский дом находился за городом, достаточно далеко от железнодорожной станции, посреди огромного поля. Неподалеку располагались ферма и небольшая деревушка, куда воспитатели иногда уходили в магазин, или пообщаться с местными жителями. Валя тоже ходила как-то в деревню, помогала воспитательнице тащить мешки с хлебом и консервами. И все же, лес был рядом, и он был таким притягательным, так манил к себе…
Еще крошкой Валя стала понимать, что криком она ничего не добьется, и чтобы выжить, ей надо закрыться, забыть обо всех чувствах, не реагировать.
Тогда не будешь задавать себе лишних вопросов, этих бесконечных почему. Валя молчала, держалась одиночкой, как маленький волчонок, заблудившийся, потерявший свою мать. Но вечерами какая-то щемящая тоска сжимала сердце, и так хотелось скулить, только тихо. Потому что никто не должен услышать, никто не должен знать, о ее слабости. Нельзя. Валя помнила, как вечером, глядя в окно, на огромную круглую луну, вдруг, неожиданно для себя, тоненько завыла.
Тогда кто-то из детей заплакал, прибежала воспитательница, и, не разбираясь, стала лупить ее тапком, не глядя, куда бьет:
- А ну спать, всех переполошишь… уууу- волчица, натуральная волчица. И что не спится? Марш под одеяло, и чтоб я ни звука не слышала!
Валя беспомощно прикрывала лицо, неумело, не смея сопротивляться, и только когда вновь выключили свет, под одеялом, бесшумно плакала – горячие слезы катились по ее лицу.
Валя подросла, так и держась особнячком, ни с кем не сдружившись. Ее прозвище окончательно прижилось, но говорили о ней уже с пренебрежением, даже злостью.
Дети не трогали ее. Может быть боялись, а может быть не испытывали уверенности, что справятся с ней, или чувствовали в девочке некую силу и уверенность. Не зря же она одиночка. Кто ее знает? Лучше и не связываться.
Но на занятиях над ней часто смеялись. Когда одна из воспитательниц, читала сказки, и, например, семерых козлят хотел съесть серый волк, к Вале поворачивались мальчишки и, смеясь, показывая на нее пальцем, кричали:
- Ты зачем съела козлят? Не давайте ей, Зоя Никаноровна, обедать – она уже съела козлят.
Валя только молча смотрела на обидчиков, и ничего не отвечала: Зойка никогда не заступалась за девочку, тогда как Наталья Тимофеевна резко осаживала насмешников, но при этом никак не жалела Валю. До нее никому не было дела – не нравится – сама строй отношения с детьми. «Почему над другими не смеются?» - безжалостно бросала ей Наталья Тимофеевна, и уходила, позволяя девочке самой решать свои проблемы.
В один из теплых осенних дней Валя сидела на корточках у калитки, когда услышала крики. Она видела, что во дворе собралась целая группа детей. Похоже, опять выясняли отношения. И, скорее всего, Валя не обратила бы на это внимания – не трогают ее и ладно. Сами разберутся. Но среди общей разноголосицы, явственно слышался плачь Тани-воробышка.
Таня была новенькая. Маленькая, хрупкая, ниже своих сверстников на целую голову, за что тут же и получила свое прозвище. Таня помнила свою мать, и за это дети ее сразу невзлюбили. Танина мама сидела в тюрьме, и срок был небольшим. Это значило, что Таня помнила, что такое жизнь в семье, и имела все шансы туда вернуться. А значит, она выскочка, которую надо проучить.
Валя же с самого начала выделила Таню среди других – Воробышек тоже держалась обособленно, замкнуто, и к ней так же, как и к Вале отнеслись прохладно.
Таню били. Били и девочки и парни. Кто-то вцепился ей в волосы.
Валя мгновенно оценила ситуацию и бросилась в самую драку, не задумываясь, отбросила в сторону одного парня, краем глаза увидев, что он буквально отлетел в сторону и ударился головой об асфальт. Второму вцепилась в шевелюру, и не помнит уже, что было дальше, помнит только ощущения звериной ярости, клочья волос, летевшие с головы обидчика, свои когти, раздирающие ему лицо.
- Да она бешенная, - говорил кто-то показывая на нее.
- Она спятила, - шептали другие.
- Вы бы видели ее глаза, - они же были желтые! Горели от злости! – шептала Лялька девочкам, окружившим ее.
Кто-то позвал воспитателя, кто-то рыдал во весь голос. Валя пришла в себя, когда ее схватили за руки и буквально подняли в воздух. Михаил Петрович, охранник, так и отнес девочку на руках в комнату, где уже собрались воспитательница и директор, Ираида Федоровна.
Обе, не обращая внимания на девочку, принялись обсуждать ее.
- Ишь, и друзей нет, и держится одна все время, не знаешь, что и ожидать от нее. Наверное, все, что угодно можно ожидать.
- Что же ее так разозлило? Зоя Никаноровна, вы же ее лучше знаете? Что могло вызвать ее агрессию?
- Да и не знаю, дети вообще стараются с ней не общаться.
- Думаете, она сама и спровоцировала?
– Да она же все лицо Николаю расцарапала. Он без глаз мог остаться. Дикая! Тут уж и не важно, кто драку начал, - внезапно она запнулась, посмотрев на девочку, и отвела глаза. Да и директор замолчала. Прекратила беседу, попрощалась, и уже выходя из комнаты распорядилась:
- Зой, пусть она пока посидит в изоляторе, а мы подумаем, что делать дальше. Надо же меры какие-то принимать.
В изоляторе обычно помещались дети, которые заболевали чем-то серьезным, или заразным. Сейчас в комнате с тремя кроватями больше никого не было. Валя легла на кровать, скрестила руки на груди, и разглядывала потолок, когда услышала за дверью шаги. В коридоре кто-то был. Она вскочила с кровати, подбежала к двери и прислушалась. Беседовала медсестра и еще какая-то женщина, которую Валя не знала.
- И что у нее за странная фамилия - Волк? Это воспитатели так назвали?
-Нет, Зинаида Игнатьевна, она подкидыш. Поступила к нам с готовыми документами. Ее нашли в большой спортивной сумке, там же лежала и записка с именем девочки и датой рождения.
- То есть ей присвоили имя на основании простой бумажки?
- Да, Зинаида Игнатьевна, но мы как-то подумали, что имя, это все, что у нее есть, и не стали трогать.
- Подумали они… самостоятельные какие стали… , тьфу, - произнесла женщина недовольно и вышла из коридора. Следующие несколько минут Валя слышала только шаги медсестры по комнате, что-то она там делала, какие-то вещи перекладывала, а потом и она ушла, оставив Валю в одиночестве.
В изоляторе волчонок пробыла целую неделю. Она жила одна, ни с кем не общалась. Все это время к ней в комнату, которую держали запертой, приносили еду три раза в день. Больше никто к девочке не приходил и с ней не разговаривал.
Было скучно, и почти все время Валя проводила у окна, разглядывая лес. Иногда она смотрела на небо, звезды. Остерегалась только смотреть на луну – ей казалось, что тогда она перестанет себя контролировать. Иногда становилось мучительно тоскливо и страшно.
Именно тут, на подоконнике, Валя и приняла решение бежать. Бежать в лес.
Через неделю, когда ее выпустили, она вернулась в группу. Кто-то из детей перешептываясь, показывал на нее пальцем. Кто-то держался настороженно. Но поскольку и раньше она держалась одиночкой, Валя отнеслась к этому спокойно.
В тот же день к ней подошла Таня. Валя сидела на подоконнике в холле, поджав под себя ноги.
- Я не боюсь тебя! – Таня смутилась и замолчала.
- А чего меня боятся?
- Тебя теперь все боятся. Ты бешенная. Так о тебе говорят. Но я не боюсь тебя, - решительно ответила Воробушек.
- Ишь ты… Бешенная… Ну да ладно, садись тогда рядом, коли не боишься, - и Валя протянула девочке руку, помогая ей забраться на подоконник, рядом с собой.
Таня схватилась за руку, поднялась неуклюже, села рядом, прижавшись к Вале щекой:
- Знаешь что, ты моя самая лучшая подружка. Ты мне как сестра.
- И ты мне как сестра, подружка…
Этой же ночью Валя тихо выбралась из дома на улицу. Быстро пересекла двор, бесшумно открыла калитку, и понеслась в сторону леса. Она бежала, широко раскинув руки, вдыхая воздух полной грудью. И впервые в жизни ощущала себя счастливой. Не просто радостной, а именно счастливой. В лесу ее окружили бесчисленные запахи. Она прислушивалась к каждому шороху, и ей казалось, что, несмотря на потемки, она может различить движение мелких животных в траве.
Она бегала среди деревьев, принюхивалась, и даже встала на четвереньки, чтобы лучше чувствовать запахи на земле. Это было необыкновенно.
И все же под утро Валя вернулась обратно. Ее отсутствия никто не заметил.
Таня стала часто вставать по ночам и выходить тайком на улицу. Ей нравилась ночь. Нравилось слушать лесные шорохи. Нравилось ощущение силы и свободы.
Она стала уходить в лес, заходила все дальше и дальше и возвращалась только под утро. И весь день была вялая и сонная.
Отношение других детей становилось уже не столь равнодушное, сколько злое. Не раз она находила у себя в постели лягушек, наловленных мальчишками. Или песка набросают на чистую простынь. Валя ничего не говорила обидчикам, терпела все насмешки, крепко стиснув зубы. Лялька была самой сильной, и самой высокой девочкой в группе. Она любила командовать. Валя не то, чтобы не подчинялась ее приказам - Лялька сама боялась подойти к Волчонку, и попросить что-либо. Это ее и злило, и распаляло. Это не давало Ляльке успокоиться. Не могла она признать, что кто-то в комнате не подвластен ее влиянию.
Однажды утром девочки поймали Федора – пса, которого Валя подкармливала кусочками хлеба, и задушили его. Лялька завязала на шее собаки шарф, и тянула за один конец, а Карина, косоглазая девочка, которая была достаточно сильная, и вместе с тем глуповатая, за что Лялька и выбрала ее в помощницы - за второй. Собака долго сопротивлялась, хрипела, сипела, но потом дернулась несколько раз и затихла.
- Ну вот, а теперь бери и вешай его, - распорядилась Лялька.
- Вешать? Куда? – удивилась Карина.
- Куда? На веревку!
- Я не могу, - захныкала Карина, давай его тут оставим?
- Хватит ныть, тряпка. Вешай на веревку, пока никто не проснулся, - Лялька злилась, потому что в любой момент их могли увидеть. Пора было уходить, пока план не рухнул.
Карина пыталась не смотреть на собаку, взяла ее за уши и поволокла к дому.
- Прищепками его прицепи! – велела ей вслед Лялька. И Карина, бросив собаку под ноги, сняла несколько бельевых прищепок с веревки.
- Давай сюда, тупица – Лялька забрала прищепки, - Давай, поднимай собаку, я прицеплю.
Каприна подняла пса на вытянутых руках.
- Ухо давай!
Девочка держала пальцами уши, пока Лялька прицепляла их к веревке.
- Не выдержит… Ты держи пока, я сейчас веревку принесу, мы ее за лапы привяжем.
Никакой веревки, кроме тех, на которых сохло белье, Лялька не увидела, и потому, окинув окрестности взглядом, сняла пару сохнущих детских колготок. Затем привязала к веревке две собачьи лапы, завязав колготки узлами.
Держалось плохо, но если не прикасаться к нему, то он не падал. Его голова болталась свободно, уши свисали вниз, и глаза страшно выпирали из глазниц. Лялька отвернулась.
Главное, чтобы с утра Зойка увидела.
Ожидания Ляльки сбылись в самом лучшем виде: кто-то из детей вышел на улицу, какая-то девочка завизжала, потом послышался чей-то крик. Тогда и Лялька вышла, чтобы спокойно наблюдать за происходящим. Пса уже сняли, и накрыли простыней, чтобы не пугать малышей.
Зойка сразу принялась искать Валю. Кто еще, кроме этой волчицы, дикарки, способен на такой поступок? Тем более, что Валя уже проявляла агрессию.
Девочку нашли спящей, но следы грязи на порванной майке убедили всех, что это она убила животное. Сама Валя тоже не могла вразумительно объяснить, почему она исцарапана и запачкана землей.
Ее за уши, еще не окончательно проснувшуюся, отвели в изолятор и стали поговаривать о переводе неуправляемой девчонки в другой детский дом – коррекционный.
Валю опять оставили взаперти, но изолятор находился на втором этаже, а окно не было зарешечено. Вечером, после ужина, Валя открыла створки, и спрыгнула вниз. Было страшно – земля казалось, находится далеко внизу. Но волчонок посмотрела наверх, на луну, и почувствовала прилив сил. Она даже не заметила, как оказалась на земле. Огляделась, прижалась к земле, и побежала в сторону леса.
Оказавшись далеко в лесу, она вдруг осознала, что не одна. Оглядевшись, увидела волчицу. Хищника. Волчица смотрела на Валю, Валя на зверя. И обе стояли на месте, обе не двигались и не уходили. Волчица несколько недовольно зарычала, но не столько, чтобы испугать, сколько показать, что Валя находится на ее территории.
Волчонок стояла не шелохнувшись, хищница подошла, обнюхала Валю, и исчезла так же неожиданно, как и появилась.
Валя перевела дух, и только сейчас поняла, что она, в одиночку разгуливает среди ночи, по лесу, где водятся самые настоящие волки. Неужели она не знает, что случается с маленькими девочками, отваживающиеся на прогулку в одиночку. И о чем она только думала?
Валя помчалась домой, и вновь, пока она бежала, она чувствовала необыкновенную легкость, ей хотелось бежать еще быстрее, и она чувствовала какой-то странный прилив силы. От радости она даже захотела закричать – она остановилась перевести дух, подняла голову – высоко в небе ярко светила луна, окруженная мириадами звезд. Валя протянула руки к луне и … завыла.
Несколько следующих ночей Валя не решалась заходить далеко в лес, и просто кувыркалась в траве у опушки.
Лес по-прежнему манил, словно внутренним слухом, слышала девочка его зов.
И страха не было. Чего, в конце концов, бояться? Зверь ее не тронул. И Валя чувствовала, что волчица не собиралась на нее нападать.
На уроках по-прежнему Валя дремала. Методичный голос Зойки на этот раз усыплял, и Валя заснула. Случайно. Ее разбудил грубый окрик:
- Совсем распоясалась. А ну вставай, – ее грубо поставили на ноги, она спросони даже не сразу поняла, где находится. Дети хихикали.
Ее так же грубо, за шкирятник, отвели к кладовке и оставили в темноте, среди ведер и веников. Наказание даже обрадовало Валю, так как она, соорудив ложе из старых вонючих тряпок свернулась калачиком и сразу заснула.
Разбудил ее яркий свет – в кладовку заглянула ночная няня Ильинична. Валя вскочила и рывком выбежала в коридор, на мгновение зажмурившись от яркого света, посмотрела на няню, непонимающе уставившуюся на девочку, неизвестно что делающую в кладовке.
- Я в комнате чай разлила, пришлось потом за тряпкой бежать, вытирать, - затараторила Валя, не давая няне прийти в себя. Потом махнула рукой, и побежала по коридору. Только не в комнату, к девочкам, а вышла на веранду, оттуда прыгнула на крыльцо. Немного постояла, почувствовав прохладный воздух, вздохнула полной грудью, поежилась – она даже кофту не накинула, убежала как есть, в одной футболке. И помчалась в сторону леса.
В лесу она вновь встретила волчицу. Валя была уверена, что это та самая, которую она встречала ранее. Хищница медленно повернулась и пошла в сторону оврага. Таня чуть помедлила, но затем пошла следом за ней. Каково же было ее удивление, когда внизу она увидела шестерых щенят. Волчица охраняла свою семью! Это волчица мама! Валя посмотрела на нее, и поскольку зверь не выражал никакого недовольства, осторожно взяла одного щенка на руки. Волчонок лизнул Вале лицо, так что девочка засмеялась. До самого утра, она играла с волчатами, ползала с ними, позволяла им забираться на себя, валялась с ними в траве, и училась рычать, как они.
Каково было ее удивление, когда один малыш завыл… Это было так знакомо, словно… Валя вспомнила, где она слышала такой вой. Так когда-то выла она сама – и она впервые, не боясь быть услышанной, завыла – вместе с другими волчатами.
Что-то тревожило девочку. Она не могла бы точно сказать что, поскольку не могла облечь свои сомнения в слова. И только когда пришло время уходить, возвращаться в детский дом, она поняла – она не хочет никуда возвращаться.
Она хочет остаться здесь.
- Я не хочу уходить, - произнесла Валя, глядя в глаза волчицы, и та кивнула в ответ, словно соглашаясь с девочкой.
- Я вернусь, слышишь? Я вернусь завтра, и останусь, - Валя бежит прочь от волчат, от их матери. Она не оглядывается, потому что иначе у нее не будет сил вернутся в детский дом. А она должна вернутся, потому что ей надо попрощаться.
Валя все еще сомневается, но чем больше она времени проводит в лесу, тем больше чувствует силу, мощь – она хозяйка в лесу. Она знает себе силу. Услышав шорох, и не отдавая отчета, что она делает, Валя бежит за зайцем, которого видит перед собой. Неужели он думает убежать? От нее? От хозяйки этого леса? В два прыжка девочка догоняет испуганное животное, одним ударом разрывает его на куски, и с удовольствием жует теплое мясо. Она – охотница.
В детский дом девочка возвращается только днем – в разодранной майке, в крови, с грязным лицом и нечесаная. Ее отсутствие уже заметили.
Воспитательница посмотрела на нее молча, а потом так же молча схватила за волосы и начала лупить изо всех сил, Валя даже не сопротивлялась.
- Ах ты мразь, - слышала она словно издалека, - Ах ты, я тебе покажу убегать, ты у меня больше вообще не сможешь ходить…
И провалилась в забытье.
Снова изолятор. Она лежит в постели и только няня Ильинична навещает ее, заставляет что-то есть насильно, гладит по голове…
- Ничего, ничего, все уладится…. – слышит Валя и снова проваливается в небытие.
Когда ей становится лучше, она принимает решение уйти в лес навсегда. Сейчас она совсем не похожа на себя раньше – она похудела и выглядит совсем бледной. Осторожно, боясь быть услышанной, она открывает окно, и прыгает вниз, тихо приземляясь на четыре конечности. Она огибает дом, открывает калитку, и бежит в сторону леса.
Через несколько дней, Валя возвращается к детскому дому. Она затаилась среди травы, и наблюдает. Наступает момент, когда Таня-воробушек остается одна, и Валя тихо подзывает ее.
Таня очень удивлена видеть девочку, она бежит к Вале и садится рядом.
- Я пришла попрощаться, малышка, вот, возьми, – Валя протягивает девочке свой медальон с выгравированным на крышке волком. - Это все, что у меня было. Наверное, он достался мне от матери. Я оставляю его у тебя, потому что мне он больше не нужен. А ты будешь вспоминать обо мне.
- Ты сбежала? – тихо спрашивает Таня.
- Нет, я нашла семью. Я теперь живу среди волков.
- Ты живешь с волками? Но почему? – Таня испуганно заглядывает Вале в глаза.
- Волки не оставляют своих детей. Волки никогда не бросают своих детей.
- Валя, не уходи туда.
- Я буду приходить, обещаю,… ты выходи во двор, и я буду приходить. Буду тебя защищать, ладно?
Таня плакала, и только и могла, что кивнуть головой. Валя обняла еще раз свою названую сестренку, и побежала в сторону леса. Она чувствовала, как в ней зарождается сила, появляется необыкновенная легкость. Она скинула одежду и опустилась на четыре конечности, не снижая скорости бега. Она чувствовала, как обрастает шерстью, как вырастают когти. Она вновь ощущала новые запахи…
Впереди послышался вой - ее ждала семья. Она убегала в лес, чтобы больше никогда не быть человеком.