С моря упруго подул свежий ветер, настойчиво раскачивая стройные пальмы и тамаринды, лихой джигой закружил песок и мелкие камни на берегу, и со свистом ворвался в тихие дома, стоявшие неподалеку.
Хлопнул дверной косяк, и старик неприятно поежился в кресле, медленно вжимая голову в плечи и поправляя одеяло из гачьего пуха, которым он укрывал свои больные ноги. Взгляд его поневоле устремился на разгоравшийся камин. Тот мог быстро успокоить старика, словно чудодейственное снадобье. Стоило только обратить внимание на побуревшие угли, и старика охватывало невыразимое волнение.
Пдамя огня напоминало ему силуэты кораблей, охваченных заревом. Ему казалось, будто он вновь первым из абордажной команды цепляется за веревки какой-нибудь приставшей барки и, словно акробат, летит прямо на фок-мачту, выделывая немыслимые кульбиты и разя своей саблей попадавших под его руку врагов.
Мокрые старческие глаза вмиг высохли и опалились жаром. Губы начали что-то шептать, задвигались челюсти, и голова, как у черепахи, выползла из-под панциря плеч наружу...
На корабле идет жестокая схватка. Зашитники наверняка знают, что им не видать пощады от пиратов. Но иногда нападавшие бывают веселы и благодушны в своем кураже. Они даже умирают весело, успевая, правда, воткнуть в своего убийцу кинжал и упасть с громадной высоты, крепко обнимая партнера по смертельной игре.
Но бывает и голодная бешеная резня, когда, оглушенные залпами, люди подпрыгивают, будто поджаренные жабы, и судорожно ловят свои оторванные пальцы и уши, тщетно пытаясь водворить их на прежнее место.
Старик шумно причмокнул потрескавшимися губами и неторопливо помешал угли кочергой...
Стоит невообразимый гул, состоящий из проклятий, гиканья, мольб и стонов. Десятки дуэлей смыкаются воедино, в глухую толпу, в один взбесившийся улей, где насекомые жалят друг друга ядом.
Он молод и горяч. Ему нет равных среди береговых братьев. И его крепкие руки хватают тысячи дублонов, что хранятся в сундуках поверженного корабля.
Старик как заведенный задвигал руками, и блаженная улыбка расплылась по его лицу, будто пролитый на скатерть ром...
Дверь хлопнула еще, на сей раз сильнее, но старик, попавший в сеть своих давних воспоминаний, не сразу заметил это. Впрочем, какой-то посторонний шум все же встревожил его, и он, когда-то имевший особый нюх, предчувствуя опасность, повернул голову к двери.
- Марта, это ты? - прохрипел старик скрипучим голосом, неохотно выплывая из своего великолепного мира в скучную ленивую явь, надеясь услышать голос старухи служанки. Но в ответ не раздалось ни звука. - Черт тебя подери, это ты, Марта? - загремел он, стараясь приподняться. И в это время что-то страшное и большое опустилось на его голову. Может быть, это была грот-мачта, или камень, или яростная волна шлепнула его о рифы, лишая остатки разума.
Голова старика упала на грудь, и каким-то последним, собачьим чутьем он уловил тихо сказанную короткую ядовитую фразу:
- Готов, каналья!..
... Старику почудилось, будто он нырнул с высокой скалы в самую глубь моря, пронзая его насквозь, как иглой. Его легкое тело проскользило сквозь морские паутины и очутилось на самом дне, где обитают причудливые рыбы и рептилии, чуждые человеческому глазу. Падая, он перевернулся несколько раз, но, только достигнув мертвой черты, сумел осознать необходимость своего возвращения. Живое инстинктивно тянется к живому: свету, теплу, воздуху. Так и его тело настойчиво потребовало выхода, и он усиленно стал вращать руками, выплывая из бездны.
Калейдоскопические осьминоги и зобастые мечи липли к его ногам. Что-то колючее и острое пронзало его бедра. Но он плыл, словно лодка, сжимая в груди спасительные остатки воздуха. Вода заполняла его ноздри, проникая в самое нутро, и, казалось, сама топила его.
Каким-то сверхъестественным последним решительным рывком он сумел вырваться из воды. Однако вместо того, чтобы обнаружить свет, падающий на зеркальную морскую гладь, старик увидел темную каморку со скрипучей дверью.
Внезапно порция воды вновь выплеснулась на него, и он, закашлявшись, еще раз открыл глаза и замотал головой, снова чувствуя себя слабым и немощным стариком, но при этом вспоминая все, до мельчайшего мига, что с ним произошло.
- Гляди, Чарли! Разрази меня гром, но он, кажется, очухался, - произнес тот же ядовитый голос, который старик слышал перед самым своим падением. - Плесни-ка еще немного...
И снова вода захлестнула его лицо, ошеломляя и оживляя. Старик вновь тяжело и надрывно закашлялся, но на сей раз бесповоротно пришел в себя, стараясь уяснить свое незавидное положение.
Он был накрепко привязан бечевой к своему креслу, и даже ноги, его больные ноги, были густо обмотаны.
"Хорошо еще, что мне не всунули кляп эти мерзавцы!" - подумал старик и сделал отчаянные усилия что-либо произнести.
- Какого дьявола!.. - едва выдавил он. - Кто вы и что вам?..
В этот миг старик ясно увидел дюжих молодцов, склонившихся над ним в выжидательной позе. Один из них имел очаровательное квадратное мурло со всклокоченной бородой и жидкими волосами. Зубы его напоминали сломанную и ни на что не годную пилу, а раздувшаяся шея была сравнима с бычьей, ибо густые волосы закрывали ее всю.
Второй казался не менее крепким и примечательным. Но чем больше старик рассматривал его, тем сильнее холод, ледяной могильный холод проникал в его естество. И он поневоле задрожал, затрясся от нелепой, гнусной мысли, попавшей в его сознание. Старик тщетно силился придумать что-нибудь другое. Но нет - те же брови, глаза, волосы и даже этот голос... да-да, такой же самый, - вновь возвращал его в далекое прошлое.
- Помилуй, боже! - пролепетал старик. - Видно, Дьявол водит меня за нос. Ты - Жак Хитрый Лис, провалиться мне на месте!.. Но ведь ты... убит?.. Это же всем известно...
Крепыш усмехнулся и уставился на старика.
- Не тормоши свою память, Мигель Бискайский! В ней много заплат и вмятин, а еще больше - прорех...
- Но если ты - не Хитрый Лис, то кто же? - с жаром произнес старик, сжимая свои кулаки.
- Я действительно похож на того человека, которого ты называешь Хитрым Лисом и с которым ты когда-то вместе плавал. Я - его брат... Но на этом наше сходство заканчивается. Меня зовут Серж, а мои ребята кличут меня Серж Француз. Пару дней назад я причалил на своей барке к Черепашьему острову...
- Чего же ты хочешь от меня, сопляк? - зарычал Мигель. - Я уже стар и отошел от всяких буйных дел. С меня всего довольно. Видит бог, наши с Жаком шпаги никогда не скрещивались. Каждый из нас получил свое. Хитрый Лис держал здесь таверну. Многие захаживали туда. Пожалуй, еще найдутся люди, что могут побольше рассказать о твоем братце. Кстати, таверна еще цела и...
- Заткнись! - рявкнул Серж и тряхнул Мигеля за плечи. - Меня не волнуют ни таверна, ни даже мой усопший брат, мир праху его! Меня интересуешь ты, Мигель, и твой капитан...
- Если ты, паршивый пес, имеешь в виду Большого Цыгана, то его уже давно нет на Тортуге.
- Тогда отвечай ты, и без лишних трюков: где карта сокровищ острова Смерти?..
Мигель побледнел, но ничем другим не выдал своего волнения.
- Послушай, тупоголовый брат Хитрого Лиса, - наконец не торопясь проговорил он. - За свою жизнь, ей-богу, я навидался всякого и мне наплевать на твои наивные угрозы! Если тебе вздумается меня убить - валяй! Мне и самому до черта надоела эта жизнь. Я столько раз смотрел в глаза старухе с косой, что устал это делать, да и ей, видно, невмоготу...
- Карту, Мигель, карту! - вскричал Серж, размахивая руками. - Иначе мы сожжем тебя заживо!..
- Хорошая мысль, - пробормотал старик, поджимая губы. - В самом деле, клянусь честью! Но она далеко не нова. Я столько раз горел наяву, что даже в аду не найдется котла для меня, чтобы по-настоящему поджарить.
- Может быть, ты хочешь денег? - упрямо произнес Серж, бросая красноречивый взгляд на своего молчаливого дружка.
- О, денег... Это уже совсем другое дело, - крякнул Мигель. - Ты все-таки похож на своего братца, как ни крути. Правда, тот не вытворял таких наивных глупостей, вроде твоих веревок. Кстати, - старик передернул плечами, - мне страшно хочется выпить. Слушай, как тебя?.. Чарли, подай-ка флягу со стола...
Длинноногий Чарли не спеша поднес флягу к самым губам старика, и тот жадно приник к ней. Сделав несколько глотков, старик удовлетворенно улыбнулся и глубоко задышал.
- А теперь, дружище, если тебе, конечно, не трудно, почеши меня там, меж лопатками. Страсть как чешется, а я этого не выношу...
Хмыкнув, Чарли несколько раз провел руками по спине Мигеля. На какой-то неуловимый миг веревки ослабли, и, по-звериному почуяв это, старый пират фалангами пальцев левой руки выхватил спрятанную в надежном тайнике рукава небольшую острую иглу. Выудив ее особым способом, Мигель выстрелил ею, словно арбалетом. Игла аккуратно пронзила правый глаз Чарли.
Молчун-увалень взвыл, как недорезанный бык.
- А-а-а-а! Проклятье!.. Глаза мои, глаза!..
Кровь брызнула фонтаном, и Мигелю пришлось вновь искупаться - на сей раз в пурпурном море, что извергло потрясенное существо, забившееся в судорогах. Старик захлебывался кровью и неистово хохотал. Ему было радостно и счастливо оттого, что еще раз удалась его хитроумная пиратская проказа.
"Славный был бой, Микеле!" - подумалось ему, а может быть, старик произнес эти слова вслух, вновь ощутив себя молодым моряком и почувствовав, что новые силы влились в него неисчерпаемой живительной струей. Однако эта струя настолько сильно била в грудь, что он стал задыхаться. Какая-то яркая вспышка осветила пространство, и старик, слегка удивившись, полетел прямо к облаку, появившемуся после вспышки, туманно клубящемуся и дрожащему, так и не заметив, что сам превращается в это зыбкое облако...
(Продолжение следует)
,