Старый, драный Вася слонялся по рынку и изнывал от желания пообщаться. Пообщаться в самом натуральном, недвусмысленном и вполне безобидном смысле этого слова.
Он остановился возле подпирающей стенку соседнего киоска молодой женщины в косухе и высоких сапогах - она тщетно пыталась прикурить - и торжественно начал:
- Добрый день, мадам! – Женщина вынырнула из своих ладоней, в зубах была зажата тонкая коричневая сигарета. Надо же, подумал Вася, заграничные курит!
- Ну?
- Погода, говорю, хорошая сегодня! – Вася щербато улыбнулся.
- Да пошел ты… - Молодая снова принялась чиркать спичками и, прикрываясь ладонями, пыталась закурить.
- Тебя как звать-то?
- Верка.
- Злая ты, Верка. – Вася помолчал, потоптался, посмотрел на свои залатанные, видавшие виды ботинки. - Может тебе денег дать?
Верка оглядела Васю с головы до ног, и с ухмылкой изрекла:
- Ты мне, дед, мужика дай хорошего. А у хорошего - и деньги будут.
- Дура ты, Верка, - сказал Вася, повернулся и пошел дальше.
Он зашел в грязный рыночный скверик, и сел на обглоданную скамейку. Через пару минут на другой край скамьи плюхнулась девушка лет восемнадцати, и тут же принялась разглядывать круглую дырку на коленке и поползшую вверх по чулку стрелку.
- Ё-моё! Опять эти чертовы колготки! – Она, полностью игнорируя присутствие рядом Васи, задрала и без того короткую юбчонку, чтобы посмотреть насколько далеко уползла стрелка. Вася смутился было, но потом, осмелев, произнес:
- Вот был бы у тебя мужчина хороший, богатый, купил бы тебе новые чулки.
Девушка подняла на него театрально накрашенные глаза, и сухо отрезала:
- Колготки!.. – Вася вздрогнул.
- На кой черт мне мужик. Ты мне денег дай, а я уж сама решу, что мне нужно.
М-да… Женщины… Вася от таких слов попятился на самый край скамейки, чуть не упав с неё. Придерживаясь за скамью, он медленно поднялся и пошел дальше.
Вошел в здание рынка. Суета… В гулком воздухе носились миллионы самых разных запахов, от ароматно-пьянящих, до самых скверных. Вася запрокинул плешивую голову и начал принюхиваться. Пахло молоком, медом, сыром, зеленью, сырым и копченым мясом, промокшими коробками, сладостями, пряностями. И еле уловимый, такой родной запах чеснока, перца и укропа. Этой смесью в его доме натирали свежее сало перед засолкой. Сильные женские руки проминали его как следует, нашпиговывали, заботливо заворачивали ароматные нежные куски в тряпицу. Потом на несколько дней запечатывали в деревянный бочонок, под гнет, и - в погреб.
Вася подошел к прилавкам с салом. Надо же, подумал Вася, то ли специально сюда подбирают таких продавщиц? Вот стоишь, смотришь на такую, и понимаешь, что торговать она может только салом. Настоящим! Домашним! Попробуй, поставь её на яблоки, или ту же колбасу? Вот так же подойдешь, посмотришь, и поймешь, что не её это место. Её место – на сале.
- Здравствуй, дорогая, - Вася широко улыбнулся. Он выбрал самую добродушную с виду (а точнее со спины) тетку и надеялся на взаимность. Тетка копошилась за прилавком, и когда её окликнули, она проворно выглянула между горок с салом.
- Здравствуй, говорю.
И тут произошло неожиданное. Тетка начала расти. Через секунду она уже грозно возвышалась над прилавком, выделяясь среди своих товарок особенно крепким телосложением. Вася присел.
- А ну геть отсюдова! Оборванец хренов! У меня от тебя все сало провоняеть!
Вася замямлил:
- Да что ты расшумелась-то! Я ж по-доброму, поговорить. А может и прикупить чего у тебя… - Вася еле выговаривал слова, глядя снизу вверх на тетку.
- Чего это ты у меня прикупить захотел?? Чё те надо - на то у тебя денег не хватит! Понял?!
Вася торопливо сглотнул, и чуть не подавился, закашлялся. Народ, ещё пару минут назад мирно шедший мимо, начал останавливаться, оглядываться, прислушиваться.
- Ты мне сальца вот этого, - он осторожно, издалека, указал пальцем, - взвесь грамм сто, а? И я пойду. Ты не смотри, у меня есть деньги.
Тетка, пыхтя и краснея от негодования, лихо отмахнула шматок сала, поддела ножом, бросила на весы. Потом двумя сосисочными пальчиками выдернула из рук Васи десятку, кинула в Васю пакет с салом и демонстративно отвернулась.
Хлебца б ещё, к салу-то…
Вася шел по широкой красивой улице, прижимая к груди сало. Шел и нюхал его, расплываясь в блаженной улыбке. Шел, пока не учуял запах хлеба. Он толкнул тяжелые двери маленькой, уютной булочной, ещё советских времен, зашел, огляделся внутри – пустовато. Откуда-то из глубины запахов вынырнула маленькая чистенькая женщина. Старенькая, подумал Вася.
- Здравствуйте! Мне бы хлебца купить.
Женщина смотрела жалостливо. Как монашка, ей богу, подумал Вася.
- Погоди, милый, я сейчас, - и юркнула обратно. Через несколько минут она появилась с буханкой хлеба в полиэтиленовом пакете и плетеной авоськой. Хлеб отдала сразу.
- Он позавчерашний, списанный, не успели отправить обратно на комбинат. А вот это, - она распахнула авоську, сунув туда свой мышиный нос, словно проверяя, все ли на месте, - вот это тебе. Мож пригодится когда.
В сумке лежали старые, пахнущие нафталином и чужой жизнью вещи.
Вася взял авоську, неловко поклонился. Зачем я кланяюсь, подумал Вася, я же не нищий - принимающий. Даже стыдно стало как-то.
- Спасибо тебе, хорошая женщина.
Женщина стояла, сложив руки на груди. Как покойница, подумал Вася. Только улыбается как живая.
День подходил к концу. Вася добрел до своего дома, по-прежнему прижимая одной рукой к груди сало и хлеб, а в другой держа ту самую авоську. Войдя в сумрачную арку с тяжелыми чугунными воротами, Вася резко свернул, обошел старый сиреневый куст, и толкнул дверь бывшей дворницкой. Из нутра темной комнатушки резко пахнуло старостью и лекарствами. Вася нашарил на стене возле двери выключатель, щелкнул, крепко прикрыл за собой дверь, и громким шепотом произнес:
- Иосиф Адамыч, миленький, это я!
Из глубины комнаты послышалось шарканье. Тяжелая бархатная занавесь с вензелями, разделяющая комнату на две половины, отодвинулась и вслед за полуобнаженной старческой рукой, поддерживающей полог, показался старичок. Он дошаркал до распахнувшего объятья Васи и упал в них, сверкнув в улыбке новыми белоснежными зубными протезами. Троекратно расцеловавшись с Васей, и напевая веселенький мотивчик, старичок принялся с нескрываемым любопытством разбирать на столе гостинцы.
Вася обогнул большой для этой комнатушки круглый стол, покрытый клеенкой поверх гобеленовой скатерти, зашел за занавесь, умылся, переоделся. Вышел, обвел глазами скромное жилище бывшего белого офицера, тесно заставленное чудом уцелевшими родовыми вещами.
- Васенька, я тебе там кое-что чуть подправил, не обижайся, ладно?
Старик, закатывая глаза, шумно вдыхал запах сала.
Вася зажег настольную лампу на своем рабочем столе, открыл ноутбук, и нашлепал заголовок: «Странные люди».