Я ничего не оставила Мишке.
Если не считать отведенного нам времени в остановках моментов сумасшедшего потока суток, в суматохе заезженных лиц, атрофированных колебаний звуков, неритмичных движений окружающего. Я ничего не оставила из того, что мы вместе перенесли за какие-то скользкие периоды перемещений. Лоб в лоб, тело к телу, глаза внутри друг друга. Даже волосы, как змеи, плелись и сношались в узелках. Мишка не говорил много. Мишка слушал мой безрассудный трепет. Я лилась в него и переливалась через. Уши забивались, память стебалась. Мишка помнил, что нельзя перебивать.
Я никому не дарила воспоминания о Мишке. Не пересекала грань наших мысленных соприкосновений. Они оставались на стенках наших рассказов, выдуманных под штормом переживаний самих себя. Как качели, чувства бессмысленно вырывались под напором взорвавшегося ветра нелогичных идей. Мы строили мост. От начала зарождения счастья до предела его изнасилования болью. Крепкий мост из терпкости мужского равновесия и спертости женского увиливания. Мужское и женское в основе детского. Отбивания сильных компонентов с замещением недостающих в пропастях наших сущностей.
Мишка, ты – искра. Падающая вниз огненной лавой по ткани сердца, как слеза, вздымая протертые участки от глупых ошибок искренности и заполняя собой отверстия от тупых стрел мирских наблюдателей. Ты не переставай облизывать мое сердце, зализывать его изъяны, без твоих ласк – оно искорежится. Мишка, лечи мое сердце. Хоть в памяти.
Я ничего не оставила тебе, кроме него.
01.11.2006