КРИГРОЛЬ (ЗМЕЯСЕЙ)
Живу в трясинах. Питаюсь падалью с берегов. Там же, в отчаянии, ожидаю прихода в мое царство долгой зимы.
Ее я ненавижу из-за колючего, как лезвие ножей холода. Поэтому, в местах, где я ее встречаю - вода не замерзает, а рыба ядовита. Весной, перебираюсь в озера и реки, где дружин с водяным. Развлекаюсь тем, что режу сети, а уснувших рыбаков затаскиваю на дно, облепливая их потом гнилым илом. Я очень люблю рассматривать эти почерневшие лица. Губы у них так сомкнуты, что даже самая мелкая песчинка не попадет в рот.
Осиротевшие, порченные лодки прячу в зарослях камыша, или поджигаю, где-нибудь на середине моего «сонного» озера. Глубокими, густыми ночами, когда легкий ветерок, покачивает на воде очередной мой пылающий призрак, я наблюдаю за людьми, что выбегают на берега и вздергивают свои костлявые руки к небесам.
В сладко-соленых глазах, туманных от голода, эти пожары отражаются с такой зеркальной ясностью, что иногда мне кажется будто пламя пожирает их, а не мои мертвые лодки... Едкий смог в волосах стариков, потом еще долго служит напоминанием обо мне...
«Подкрадываясь незаметное и только круги на воде выдают мое присутствие».
«Лицо мое смертельно бледно».
ноябрь 1996 гада. — июнь 2000 гада. (обработано)
ЖАБИЙ РОТ
В руках грязных —
Сверкает золото,
А душа в котле запаяна.
Тот котел в земле зарыт,
Под воротами, да заборами
С кобылицею вороной.
В ноздрях ее -
Ужи прячутся,
Змеи – в косы гривы вплетены.
Вместо глаз – пустоты черные,
Вместо сердца - жабий рот...
Не пройти, да не проехать.
Только тот, душе той поможет -
Кого полюбит кобылица.
И прольет на темя капли,
Молока кислого,
Да молока мертвого...
1999-2000гад.