- Пресвятая Дева Мария, да ты прав, доморощенный пророк! Боюсь, ты в сговоре с самим создателем темного рода магических искусств Заратустрой и прислуживаешь Диту Люциферу.
- Замолчи, нечестивец! – негодует Ясон. – Окажи любезному гостю подобающий прием.
- Некогда рассиживаться, - парирует Янав, - нас ждут великие дела и слава, немеркнущая в веках. Для этого нам необходимо лишь покинуть пределы моего замка.
- Раз так, то, действительно, не помешало бы прогуляться, - соглашается Эвриал.
- Дружище, о тебе ходит молва, будто ты великий рассказчик, не презентуешь ли нам один из своих замечательных опусов, которые стали усладой для ушей, пищей для ума и наслаждением для наших душ в нелегком пути через дебри лесов средней полосы, - обратился к Эвриалу Ясон.
- Мои возможности не идут ни в какое сравнение с великим талантом Сида Ахмета Бена Инхали, поскольку со мной в соавторах состоят мои друзья, что передают мои истории друг другу изустно. Таким образом, мои произведения проходят шлифовку. От них отсекается все лишнее. Лишь потом через десятые руки я получаю выдуманные мной сюжеты и записываю их. Порой дело не доходит даже до фиксации на бумаге. Говорят, слово изреченное есть ложь, но в таком случае, слово записанное – ложь вдвойне. К тому же мои истории должны перемежаться смехом зрителей, диалогом. Озарение не зажжет для вас факел, которые станет для вас гореть вечно. Автор должен импровизировать, дабы добиться милостей, когда на него снизойдет божественный дар…
- Мы ждали от тебя не поучений, но веселых историй. Развей нашу вселенскую тоску! Твой гений пока не сравнился с гением Толстого, чтобы в придачу к твоей прозе мы терпели твою дидактику.
- Ладно, так и быть, - согласился Эвриал. Ребята зашли под густую сень деревьев, и он начал свое повествование.
Все вы, наверное, знаете, на факультет у нас запрещено заходить после восьми часов вечера. Примерно в это же время у меня заканчивались занятия на кафедре. Наш коллектив сложился уже очень давно, и некоторые предпочитают появляться там исключительно ради поддержания традиции. В тот вторник где-то уже после восьми к нам завалился Макмерфи, не снимая куртки. В ответ на то, откуда он, он отвечал, что только сейчас пришел на факультет. Мы потребовали объяснений. Оказалось, до восьми пройти через ворота с турникетом и охранником он не успел. Надменный стражник прогнал его взашей. Тогда находчивый Макмерфи, в свое время подробно изучивший все закоулки на факультете, со двора поднялся по водосточной трубе на балкон второго этажа. А там располагались окна, не закрываемые на ночь из-за мощной системы отопления. Окна вели в главную лекционную залу факультета. Так он проник в здание и очутился у нас на кафедре. Однако, назад выбираться тем же путем он счел ниже своего достоинства и пошел через обычный выход, как и все прочие кружковцы. Невозмутимо он прошел первым из нас. Охранник тут же почуял неладное и всполошился, Макмерфи, впрочем, был уже далеко. Тогда охранник, обращаясь более к самому себе, нежели к кому-нибудь другому, воскликнул: «Как же так, я его минут пять назад не пустил!» Понять удивление стража несложно. Иные же предприимчивые личности нашего коллектива принялись уверять стража, что одно из пяти чувств его точно подводит. Памятна мне реплика Тараканова:
- Что угодно, даю на отсечение, храбрый муж, но скромный научный работник, незаметно продефилировавший мимо Вас, один из самых усердных и талантливых естествоиспытателей на всем факультете. От зари до зари он не отрывается от бинокуляра. Клянусь святыми праведниками, клянусь двенадцатью пэрами Франции, клянусь девятью Мужами Славы, клянусь всеми красавицами мира от Елены Прекрасной до Дульсинеи Тобосской, от царицы Нефертити до Натали Портман, не вставал он со своего истертого до дыр стула, будто навеки прирос к нему, а Вы находите время для нелепых предположений, относительно каких-то авантюр. Стыдитесь!
Охранник – яростный адепт рационалистических позиций, не мог не поверить собственным глазам и в возмущении вскочил со служебного кресла. Недостаток воспитания, отчасти оправдываемый занимаемой им должностью, и ощущение, будто над ним насмехаются и дурачат его, подвигли охранника вступить в перепалку. В ослеплении он принялся кричать что-то наподобие: «Вы хотели проблем, Вы их получите! Вы всей из одной компании, как он сюда попал». Эта истерика прекратилась лишь с нашим уходом.
- Забавное приключение, я все пытаюсь представить себя на месте сторожа. Какие бы мысли зашевелились у меня в голове, если бы я увидел выходящим из здания студента, которого я самолично отправил несколько минут назад?
- Не спорю, происшествие в лучших традициях авантюрного жанра, - Ясон счел необходимым дополнить выступление предыдущего оратора, - но все происходящее вокруг Тараканова полно таких же экзистенциальных каламбуров. Я как-то был у него на дне рождения. Воистину это был рай анархиста. На праздник пригласили около тридцати человек. Среди них попадались, как вменяемые субъекты, так и очень. Один приятель Тараканова, находившийся в изрядном подпитии, пытался взобраться на праздничный стол с ногами. Несколько раз его попытку пресекли, зато потом он триумфально расколол и перевернул несколько тарелок с салатом и закусками. Макмерфи отыскал среди подарков Тараканову аэрозоль с блестками для напыления на одежду или иные поверхности и освещал комнату, потонувшую в полумраке, залпами самодельного огнемета, сотворенного из аэрозоля и зажигалки. Упоминавшийся уже покоритель праздничных столов и именинник в один из моментов решили исполнить на кухне зажигательную песню. При этом они обнялись и начали немного пританцовывать. После особенного развязного пассажа то ли Тараканов, то ли его приятель взмахом руки сорвал люстру с потолка. Кухня моментально погрузилась во тьму.
- Да мне тогда крепко перепало осколком в лоб, – припомнил Янав.
- Но этим отнюдь не ограничились злоключения дома, в котором жил Тараканов. Гости, напоенные крепкими хмельными напитками, попеременно, в порыве благодарности хозяину брали со стола маленькие рюмки и бросали их на счастье в ванную, где те разлетались на кучи осколков. Тараканов, немного обеспокоенный деструктивной активностью гостей, кричал им: «Бейте все, что угодно, только не такой-то там шкаф!» Макмерфи с другими стоиками сел, закурив, в кружок посреди коридора и принялся стряхивать пепел на пол, сдабривая его попутно щедрыми плевками. Кое-кто примостился на кресло унитаза, приводя в смущение всех, желавших в уединении облегчиться. Затем, я краем глаза успел это заметить, совершались покушения на изношенный синий халат для грязной работы по дому: его пытались спустить в унитазе. Он, несмотря на твердое решение Макмерфи, Калака и Поланко, упрямо цеплялся за жизнь и не желал тонуть в пучине водоворота.
- Я в это самое время, кажется, доедал ананасы, а потом искал, чем бы утолить внезапно подступившую жажду, - припомнил Янав.
- Часам к двум ночи Макмерфи и пьянчугой были предприняты еще две вылазки в окрестные земли. Надо заметить, что год к тому времени приближался к своему календарному концу, и, как водится, его увенчивал всенародно любимый праздник. По такому случаю вокруг располагалось множество елочных базаров. От забора одного из подобных базаров Макмерфи и пьянчуга и оторвали табличку с надписью «Базар». Торжественно они преподнесли сей скромный дар имениннику. Помимо этого на одной из столичных свалок они отыскали сверкающий белизной фарфоровый корпус унитаза. Унитаз они оставили у Вадика в лифте, чтобы население, так сказать, привыкало к цивилизованному использованию предметов и мест по назначению. Список приключений истощен, и я не могу припомнить больше никакой, сколько-нибудь стоящей авантюры! – сознается Ясон.
Дабы освежить память своих друзей, могучий Эвриал напомнил им случай, трюк, проделанный в метро. В нем принимали участие: благородный Тараканов, дерзкий Макмерфи, статный Эвриал и их постоянный спутник во всяких авантюрах – прекрасноликий Калак. Впрочем, рассудительный Янав (он был свидетелем происходившего) решительным образом подверг сомнению участию в рискованной кампании Калака. Знаменательную сцену играли в вагоне московского метро. Необходимо заметить: Эвриал, Тараканов, Макмерфи, да и Янав были значительно выше среднего роста, а потому они привлекали внимание пассажиров не только своим раскованным поведением, но и замечательным телосложением. На протяжении нескольких станций, они по очереди проделывали одно и то же действие: отделялись от общей компании и выходили через ближайшую дверь на станции. Затем они заходили в вагон через соседнюю дверь. Сперва они ехали, будто не замечая своих друзей, но потом их взгляд случайно соскальзывал в сторону, и они с радостью обнаруживали радостное соседство. Встреча сопровождалась крепкими объятиями, рукопожатиями, характерными фразами: «Сколько лет, сколько зим!» и так далее.
Вначале пассажиры не могли не подивиться на такие необыкновенные совпадения, что на их глазах воссоединяется некогда распавшееся братство. Но вскоре они почуяли подвох и перестали следить за перипетиями развития их судеб. Потом череда их встреч пошла по второму кругу. Янав и преподаватель кружка, которые, разумеется, были обо всем прекрасно осведомлены, не могли удержаться от смеха при виде отличного лицедейства.
- Такой розыгрыш дорогого стоит! – беспристрастно отметил Ясон.
- Не менее приятно было наблюдать его вживую, поверь мне, – признался ему Янав.