Начал писать "Войну и мир",
Да вот, начало забыл.
Помню, что Пъер Болконский
Очень Наташу любил.
Но тут позвонил Дантес,
Сказал, что настал регресс.
Регресс на фондовой бирже,
Пора доставать обрез.
Я созвонился с Платоном,
Эй друг, базар в непонятке!
Ништяк, - ответил мне он.
А Циолковский в теме?
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
На улице два дровосека.
Один - Эйнштейн, второй - Ньютон
Изобретают, блин, бином.
А в это время Зигмунд Фрейд,
Нюхнув "дорожку" кокаина,
Писал рецензию да Винчи:
"Пешы есчо, ф дисятке нах!"
В каморке темной папы Карло,
Чуйковский с мальчиком резвился
Но ему позвонил Бетховен
"Готовь, - говорит, - убойные ноты.
Сходняк сегодня конкретный,
Встречается вся братва,
Ты уж не не подкачай, Петя
Да, и еще. Голубое не надевать!"
Все резко завертелось, закрутилось:
Дантес смазал обрез,
Платон достал ствол,
Эйнштейн телепортировался со скоростью света,
Ньютон прилетел с другой планеты,
Зигмунд Фрейд принес курс своих лекций,
Леонардо написал автопортрет на туринской плащанице,
Чуйковский взял в подмогу Щелкунчика,
Вот только Бетховен слегка подкачал,
Забыл, понимаешь ли, слуховой аппарат.
И все собрались на одном бумажном листе,
Посмотрели на меня и дружно сказали мне:
"Какого хрена ты всех нас созвал?
А что ты вообще умеешь?"
Все громко смеялись и плакали
И только Бетховен молчал
Он один так ничего и не понял,
Вот что значит забыть слуховой аппарат!
А потом выступил Циолковский:
"Товарищи! - громко сказал он,
Давайте-ка жить жизнью космоса
И больше одного в эпохе не толпиться!"
"И то верно!, - подтвердил сходняк
И все рассосались в вечности.
А я так и остался с белым листом
И так ничего и не понял.