Они встретились и познакомились совершенно случайно на скамейке в городском парке. Обменялись новостями каждый из своей жизни. Руслан, выяснилось, перешёл в одиннадцатый класс, Людмила – в восьмой.
– Хорошо, что я тебя встретил, – сказал Руслан, помолчал и продолжил, – Плохо, когда день рождения летом. Все друзья разъехались.
– У тебя день рождения сегодня? – обрадованно удивилась Людмила.
– Ага. Шестнадцать исполнилось.
– Поздравляю! А мне четырнадцать стало, тоже в июле, шесть дней назад.
– Хо! Так мы оба именинники! Надо же, как совпало! Слушай, а давай отпразднуем у нас дома. Мама утром салатов наготовила, торт испекла.
– А что, давай! – быстро согласилась Людмила и даже мама несколько удивилась своей смелости.
Родителей Руслана дома не оказалось, они отправились к знакомым и в записке сообщали, что вернутся не раньше десяти часов вечера.
– Ну, что ж, тем лучше. Сами себе короли будем! – бодро заключил Руслан и пригласил Людмилу в комнату, а сам направился на кухню.
Вернулся он со скатертью в руках, выдвинул к дивану стол и включил видео с музыкальными клипами. Пока Руслан по-простому сервировал стол, Людмила с любопытством разглядывала комнату. В книжном шкафу её привлекла стопка фотоальбомов. Выбрав один, Людмила села в кресло и стала неспешно перелистывать страницы. Вот родители Руслана, вот он сам в детском саду, вот вся семья в фотосалоне…
Особенно её внимание привлекла цветная фотография, сделанная где-то на юге, на песчаном берегу моря. Руслан был снят в полный рост и совершенно голый. Людмила долго, внимательно изучала снимок, одновременно пытаясь мысленно представить теперешнего Руслана без одежды.
«А он уже тогда был красивый» – невольно отметила она.
– Ну, вот и всё готово! – прервал её фантазии Руслан, поставил на стол початую бутылку «Амаретто» и сел рядом. – Первый тост в честь твоего дня рождения. Он у тебя раньше был.
Людмила неуверенно взяла рюмку и робко посмотрела на юношу.
– Я вообще-то ещё ни разу не пила такого крепкого, – объяснила она свою заминку.
– Не бойся, – успокоил Руслан, – это же ликёр, он сладкий и пахнет просто замечательно. За тебя!
Людмила благодарно кивнула и выпила вслед за ним. Поставив опорожнённую рюмку на стол, поёжилась от непривычной крепости напитка. Но вкус, и правда, был хорош.
Отведав салата, Людмила уже более смело поддержала второй тост: за шестнадцатилетие Руслана. Потом был традиционный у многих тост за родителей.
«Амаретто» мягко ударил в голову, и Людмила впервые ощутила чувство будоражащей эйфории. Ей стало беспечно и весело.
– Пойду, чайник поставлю, – вспомнил Руслан и вновь ушёл на кухню.
А Людмила снова взяла в руки фотоальбом, открыла на заинтересовавшей её странице и вновь погрузилась в свои тайные мечтания. Под действием алкоголя по телу волнами разливалось приятное щекотание.
– Это я в Болгарии, – раздался рядом голос Руслана. Людмила даже не заметила, как он подошёл.
– А тебе здесь сколько лет?
– Здесь… восемь. Без месяца. Как раз второй класс окончил.
– Восемь?! А я-то думала, что дошкольник ещё! Господи, и не постеснялся вот так?..
– Как видишь, – Руслан широко улыбнулся. – Я, видимо, тогда совсем бесстыдным был. Впрочем, и скрывать-то мне особенно нечего было, сама видишь.
– А сейчас, значит, уже есть, что скрывать? – игриво усмехнулась Людмила.
– Ну-у,.. – растерянно протянул Руслан, – восемь лет как-никак прошло. Я же вырос, – продолжил он слегка заплетающимся после выпитого «Амаретто» языком и вдруг, как бы в шутку, предложил Людмиле сыграть в карты на раздевание.
– Будешь или слабо? – пытливо, но словно между прочим спросил он.
– А вот и не слабо! – в пьяном дурмане, бравирующим тоном ответила Людмила. – Ещё неизвестно, кто кого обыграет.
Руслан тут же сходил за игральными картами, перетасовал, дал сдвинуть колоду Людмиле и стал раздавать.
Около часу спустя они оба сидели друг перед другом обнажённые и, пока пытались отыграться, (впрочем, без особого на то желания, а только для виду), молча исподтишка разглядывали друг друга.
– Ой, Руслан, он у тебя встаёт! – приглушённо пробормотала вдруг Людмила, изумлённо вздёрнув брови и округлив глаза.
Именинник почти не смутился. Поглядел внимательно на обнажённую гостью и серьёзно ответил:
– Ещё бы. Ты такая красивая! И… – он неожиданно споткнулся на полуслове и замолчал в нерешительности, опустив взгляд.
– Что – «и»? – нетерпеливо и заинтересованно спросила Людмила.
– И я хочу тебя, – решился вслух закончить смелую мысль Руслан.
Не давая себе отчёта в словах, Людмила бесшабашно воскликнула:
– Бери! Дарю! В честь дня рожденья!
– Правда? – обрадовано опешил Руслан.
– А то передумаю, – почти скороговоркой проговорила она и театрально скрестила на груди руки.
(Тут мы оставим наших именинников наедине и перенесёмся немного вперёд).
– Я лучше домой пойду, – в раздумье несколько скованно произнесла Людмила и начала одеваться.
– А чай! – спохватился Руслан
– Да нет, спасибо. Лучше проводи меня, а то голова что-то кружится.
Руслан облегчённо вздохнул, тоже оделся, и они вышли из квартиры. Часа два именинники бесцельно гуляли по городу, пока хмель более-менее не вышел из головы Людмилы. Только после этого они дошли до её дома, и торопливо, скомкано попрощались, видимо, всё же невольно стыдясь друг друга из-за того, что произошло в сегодняшний день...
Шла первая неделя нового учебного года, когда в мыслях Людмилы толкнулась страшная догадка. Месячные задерживались уже три недели. Раньше такого ни разу не было. В тревожном ожидании прошло ещё четыре дня. После чего Людмила решилась прояснить свои опасения и купила в аптеке тест на определение беременности. Худшие опасения восьмиклассницы подтвердились. Она была беременна.
Неподвижно съёжившись в комок на кровати, она мучительно обдумывала, перебирала в мыслях, как дальше быть.
«Уже почти два месяца! Значит, в начале апреля я должна буду родить. Боже мой! Сказать родителям? Нет! Отец забьёт до смерти! (Людмила прекрасно знала жестокий нрав отца-пьяницы). Сделать аборт? Тоже все узнают»…
В тот вечер Людмила так ничего и не смогла для себя решить.
Ничего, кроме глубокой обиды, не принёс ей и разговор на следующий день с Русланом, которого она терпеливо дождалась после уроков у подъезда его дома.
– Это не мой ребёнок! – испуганно, но в то же время категорично заявил он.
– Как не твой? – опешила Людмила. – А чей же тогда?
– Откуда я знаю! Охотников много найдётся.
– Какой же ты скотина! – отчаянно, с надрывом выкрикнула Людмила. – Видеть тебя не хочу! Сволочь ты! – она заплакала.
Руслан в ответ лишь презрительно пожал плечами, демонстративно отвернулся и зашёл в подъезд. Больше они не встречались…
Роды начались у Людмилы на второй день весенних каникул. На три с половиной недели раньше вычисленного ею срока. Впрочем, на протяжении всего этого времени никто так и не заметил беременности Людмилы. Округлого живота против обыкновения не было. Она разве что несколько поправилась, но это вполне можно было списать на период взросления.
Придя в себя после очередной продолжительной схватки, которая, застав её на лестничной площадке, скрутила всё тело, Людмила, как в бреду, дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь квартиры. Её пятидесятитрёхлетняя мать, Лидия Ивановна, крепко спала в гостиной после рабочей смены на заводе.
Почти на «автопилоте», до боли сжав губы, Людмила дошла до своей комнаты, расстелила на кровати заранее приготовленную клеёнку, достала два полотенца, простыню, ножницы, нитки и ещё кое-какие необходимые мелочи.
Тяжело и шумно дыша, Людмила разделась и легла на кровать. На лице и шее густо выступил пот. Собравшись с силами, она начала тужиться…
Невыносимая боль чуть не выбила её из сознания. Инстинктивно Людмила плотно накрыла лицо подушкой, чтобы непроизвольным криком не разбудить спящую мать.
Родился мальчик.
Дальше для Людмилы всё происходило, как во сне, хотя заранее она уже продумала все свои действия. Никто не должен узнать, что это её ребёнок.
Людмила завернула тельце новорожденного в простыню, потом собрала в пакет послеродовой послед и спрятала его на дне мусорного ведра в туалете. Затем тихо оделась, свернула клеёнку и, подхватив на руку младенца, вышла на лестничную площадку. Выглянув в окно, Людмила убедилась, что на скамейке у подъезда никто не сидит, двор пуст, и спустилась по лестнице со второго этажа. Перед дверью подъезда она вынужденно остановилась перевести дыхание, после родов организм был обессилен. Справившись с головокружением, она вышла во двор, обогнула дом и кое-как добежала до его середины. Там она остановилась, ещё раз огляделась, потом положила тёплый свёрток под балконом в открытый люк захламлённого колодца канализации, туда же, не глядя, бросила окровавленную клеёнку и поспешила домой. Силы почти оставили её.
Дома Людмила устранила в комнате последние улики того, что произошло, и в изнеможении упала на кровать, моментально заснув…
Пенсионерка Мария Михайловна, прогуливаясь вечером вокруг дома, заметила открытый люк канализации и невольно обратила внимание на странно скомканную простыню, из которой высовывались… крохотные детские ножки, и они, как ей показалось, шевельнулись.
– Господи! – непроизвольно пробормотала она и решила рассмотреть свёрток поближе. Подойдя вплотную, Мария Михайловна в ужасе остолбенела: это, действительно, был новорожденный ребёнок. На подкашивающихся от увиденного зрелища ногах старушка поспешила к телефону.
«Скорая» и милиция подъехали к дому с интервалом всего в одну минуту. К сожалению, мальчик был уже мёртв. Холодный мартовский вечер сделал своё дело. Автомобиль скорой помощи увёз окоченевающее тельце младенца в морг.
Лидия Ивановна проснулась оттого, что в дверь настойчиво позвонили, и нехотя пошла открывать. На пороге стояли двое мужчин в милицейской форме.
– Капитан милиции Шаганов, уголовный розыск, – представился один из них.
– Слушаю вас, – растерянно произнесла Лидия Ивановна.
– Возле вашего дома мы обнаружили мёртвого новорожденного ребёнка. Нас интересует, нет ли в вашей семье кого-нибудь из женщин, кто должен был в ближайшее время родить?
Лидия Ивановна лишь недоумённо развела руками:
– Нет, что вы. У нас из женщин только я да ещё дочка, но ей всего четырнадцать лет.
– Хорошо, извините, – капитан коротко поклонился и позвонил в соседнюю дверь.
Затворив за сотрудниками милиции дверь, Лидия Ивановна задумчиво качнула головой и прошла в комнату дочери. Людмила спала. В комнате был порядок.
Напротив, в туалете, почему-то горел свет. Лидия Ивановна уже потянулась было к выключателю, но решила заглянуть внутрь. Что-то было неспокойно на её сердце.
Неторопливо осмотревшись, она вдруг заметила влажное красное пятно на ободке ведра. Оторвала клочок туалетной бумаги, наклонилась, провела по ободку и поднесла к глазам. Это была ещё свежая кровь. Лидия Ивановна тревожно нахмурилась и сдвинула ворох бумаги в ведре. Увидев пакет, она смутно уже обо всём догадалась и лишь ошарашенно охнула, раскрыв его. Ей ли, матери трёх детей, было не знать, что в нём находилось. Оглянувшись, она увидела, что в дверях комнаты, прислонившись к косяку, стоит Людмила и неотрывно с испугом и горечью в глазах смотрит на неё.
– Доченька! – убито пробормотала Лидия Ивановна.
– Мамочка! – отчаянным шёпотом выдохнула Людмила и, зарыдав, бросилась к матери.
В тот вечер Людмила всё рассказала маме…
Капитан Шаганов сидел в рабочем кабинете и мрачно курил, одну за другой доставая из пачки сигареты. Дело об убийстве новорожденного уже второй месяц висело в воздухе. Не было ни одной зацепки, даже подозреваемой. Бессердечная роженица как сквозь землю провалилась.
«Неужели никто не видел брюхатую женщину, – со злым раздражением думал он, – которая вдруг постройнела, а ребёнком не обзавелась! Быть такого не может!»
Он достал очередную сигарету, когда в дверь постучали, и в кабинет заглянул лейтенант Зернов.
– Сергей Викторович, к вам посетитель.
Шаганов утвердительно кивнул и отложил сигарету.
В кабинет вошла женщина возрастом за пятьдесят. Это была Лидия Ивановна.
– Здравствуйте, – несмело поздоровалась она.
– Здравствуйте. – Шаганов не узнал её. – Присаживайтесь.
Лидия Ивановна села, но напряжённо молчала, не зная, как начать разговор о том, что мучило её уже столько дней.
– Что случилось? – спросил Шаганов.
Женщина вздрогнула.
– Тот новорожденный… помните? – начала она и тут же в нерешительности осеклась.
Капитан чуть не подскочил на стуле.
– Что?! Конечно, помню! Дня не прошло, чтобы забыл! А вы, – он с жадной надеждой посмотрел ей в глаза, – знаете, кто мать младенца?
Вместо ответа женщина лишь тяжело кивнула головой. Шаганов заметил, что у неё задрожали губы.
– Кто же она? – спросил он успокаивающим тоном.
На этот раз Лидия Ивановна долгим тоскливым взглядом посмотрела на капитана и с трудом выговорила:
– Это... моя дочь.
Шаганов выжидающе молчал. А Лидия Ивановна глухим голосом продолжила:
– Когда вы к нам приходили, я ещё не знала. Я даже не предполагала. Ей ведь всего четырнадцать лет! – она всхлипнула.
Только сейчас Сергей Викторович вспомнил эту женщину, которая в тот день открыла дверь с заспанными глазами.
– Расскажите, пожалуйста, всё, что вы знаете, подробно, – деловито попросил он.
Несколько сбивчивый рассказ плачущей женщины длился минут двадцать. Шаганов не перебивал. Наконец Лидия Ивановна замолчала, и в кабинете повисла напряжённая тишина. Случай был неординарный, даже не предусмотренный законом.
– Мою дочь… её осудят? – решилась, наконец, нарушить тишину Лидия Ивановна и с надеждой посмотрела на капитана.
Тот продолжал молчать, переваривая в мыслях услышанную дикую историю. Женщина терпеливо ждала.
Наконец, он бесцветным голосом ответил:
– Нет… Дело будет закрыто. Вот только показания ваши для порядка оформим… Понимаете, уголовная ответственность за детоубийство наступает с шестнадцати лет. Ваша дочь, как вы понимаете, сама ещё ребёнок. Тем, что случилось, она уже наказала себя. Когда она вырастет, то ещё острее будет чувствовать свою вину.
Исписав добрых пять листов своих показаний, Лидия Ивановна вышла из кабинета Шаганова. На душе стало легче.
Открыв двери квартиры, Лидия Ивановна поняла, что дочка уже дома. На кухне бренчала посуда.
– Мамочка, это ты? – донёсся звонкий голос Людмилы. – Проходи, обедать будем. Я суп сварила.
– Спасибо, дочка, – негромко ответила Лидия Ивановна, разуваясь и проходя на кухню.
– Я сегодня по физике «пять» получила! – радостно возвестила та в ответ.
– Молодец, – устало похвалила мать, глядя на бодро снующую с поварёшкой в руке дочь. Та начала разливать по тарелкам суп и одновременно что-то тихонько напевала под нос.
Внешне можно было подумать, что у этой весело воркующей у плиты девочки ещё всё впереди, и ничего трагического, непоправимого в её жизни не случалось.
21-22 августа 1997 года.
г. Тюмень.