Глава I. Старообрядчество Новгородской епархии в историографии XVIII в.
§ 1. Сочинения иерархов синодальной церкви.
Написание и издание сочинений, «обличающих раскол», со второй половины XVIII в. было частью политики официальной церкви и государства в отношении старообрядчества. Эти произведения имели целью дополнять репрессивные меры против старообрядцев, расширяя их, помимо судебно-карательной, и на чисто духовную сферу.
Данная церковно-политическая задача во многом обусловила содержание и стилистику «противораскольнических» трудов иерархов Синода. Большая часть этих сочинений выдержана в высокопарном, уничижительном и в целом негативном по отношению к старообрядцам тоне. В содержательной части рассматриваемые ниже произведения в основном представляют собой памятники богословско-канонической полемики. В них также немалое место уделено нравоучениям, например, о необходимости «покорения» официальной духовной власти. Вместе с тем поводами для появления некоторых из данных работ послужили исторические события. Их реалии нашли здесь отражение. Поэтому антистарообрядческие произведения архиереев господствующей церкви могут быть рассматриваемы и как своеобразная часть историографии старообрядчества. Сделаю попытку показать это на конкретных примерах.
В 1707 г. в Великом Новгороде сначала среди старообрядцев, а затем и среди прочих горожан возникло мнение о скором появлении антихриста. Данное учение было изложено в старообрядческом рукописном сочинении «О рождении антихриста», которое распространялось между новгородцами, первоначально – тайно. Однако, сперва сведения об этой «подметной тетрадке», а затем и какой-то из ее экземпляров достигли архиерейского двора. Находившийся на митрополичьей кафедре (с 6 июня 1697 г.) владыка Иов, вероятно под воздействием широты распространения в его пастве содержавшихся в «тетрадке» убеждений, счел необходимым лично написать на нее опровержение. Это сочинение было названо «Увещательный ответ от Писаний». Здесь вкратце описывались обстоятельства появления самого «Ответа», в основном же приводились богословско-догматические доводы, служившие, по мнению митрополита, доказательствами того, что современный ему период начала XVIII в. «последним временем» не являлся и, следовательно, рождения антихриста тогда быть не могло. «Увещательный ответ» был разослан по Новгородской епархии в рукописных списках, а вскоре (в том же 1707 г.) был издан по указу Петра I типографским способом в Москве.
Обстоятельства появления и распространения труда названного иерарха достаточно ярко характеризуют народные настроения в Новгородской епархии и, шире, по всей стране в первые годы XVIII столетия: широкий успех старообрядческой проповеди, связанный с неприятием массовым традиционным сознанием петровских реформ. Их проведение ассоциировалось с наступлением апокалиптических времен, когда, согласно Священному Писанию, должен был явиться антихрист. Вероятно, написание и первоначальное распространение «Увещательного ответа» именно в Новгороде и его землях было связано с особой приверженностью местных жителей вышеназванным идеям. Дополнительным аргументом является здесь и то, что митрополит Иов, возглавлявший епархию до своей кончины 3 февраля 1716 г., не оставил больше никаких изданных сочинений, а само рассматриваемое произведение явилось хотя и скромным по объему, однако, первым в XVIIIв. памятником российской печатной противостарообрядческой литературы.
Через два года после «Увещательного ответа» Иова, в 1709-м, вышел «Розыск о раскольнической брынской вере» другого митрополита, Димитрия Ростовского. Один из крупнейших духовных писателей первой половины XVIII в., он, как известно, состоял с упомянутым новгородским архиереем в переписке. И хотя найденная и опубликованная ее часть не содержит сведений о «раскольниках», данные о них, полученные в том числе и от Иова, Димитрий, сам никогда не бывавший в Новгородской епархии, в «Розыске» все же использовал.
Так, в указанном сочинении приведен рассказ священника Новгородской епархии Иосифа, служившего на Петровских заводах, из его «обличительного» послания руководителям Выговской пустыни Даниилу Викулину и Андрею Денисову. Здесь, в частности, содержится обвинение старообрядцев в привлечении людей к своей вере посредством «чарования» (колдовства). В качестве примера изложена история некоего Григория «из Березова на волоке в Кольском присуде», которого старообрядцы пытались напоить водой с некими растворенными в ней «толчеными жжеными костями». При этом отмечалось, что родственники Григория, отведав названного зелья, немедленно ушли в старообрядческий «острог» (скит), расположенный неподалеку. Вскоре к скиту подошла военная команда из Олонца, и произошло самосожжение. Современный исследователь Е.М.Юхименко считает, что здесь речь идет о «гари» в Березовом-наволоке 23 августа 1687 г. Интересно, что в сохранившемся автографе послания Иосифа в Выговскую пустынь отсутствуют последние четыре листа, на которых, вероятно, и рассказано об этих событиях. Таким образом, «Розыск» Димитрия Ростовского оказывается памятником историографии, дополняющим не полностью дошедший до нас архивный источник. По всей видимости, Димитрию он был доступен в полном объеме.
Стоит остановиться на вопросе соответствия действительности приводимых ростовским митрополитом сведений. Е.М.Юхименко отмечает, что среди использованных Димитрием рассказов «достоверных свидетелей» были и вымышленные. В пользу этой точки зрения говорит, в частности, то, что обвинения старообрядцев в колдовстве практически не встречаются в других «противораскольнических» сочинениях XVIII в. Например, писатель второй половины столетия А.Журавлев, «обличая» чародейства новгородских староверов, ссылается лишь на «Розыск». При этом Журавлев приводит рассказ Димитрия о «совращении в раскол» жителей вологодских и каргопольских пределов (последние входили в Новгородскую епархию) путем магических действий старообрядческого настоятеля с сердцем, вынутым у новорожденного младенца. Согласно «Розыску», это происходило при новгородском митрополите Корнилии и предшествовало одной из известных «Палеостровских гарей» (имевших место в 1687 г. и в 1689 г.)
В этой связи обращает на себя внимание прямое цитирование Димитрием из «Зерцала короны польской» истории о евреях, якобы покупавших молоко женщин-христианок для использования в магических обрядах. Хорошо известно также, что среди жителей Украины и Польши, родных земель автора «Розыска», были распространены представления о «чародействах жидов» путем мистических манипуляций с телами младенцев-христиан. Выскажу предположение, что выполняя задачу «борьбы с расколом», ростовский митрополит использовал давно и хорошо известный ему пропагандистский прием: чтобы дискредитировать «конкурента» из другой конфессии, надо обвинить его в колдовстве, отягченном жестокими убийствами.
В сочинении Димитрия приведены и иные подобные рассказы о старообрядцах различных российских земель. Следует заметить, что степень достоверности «Розыска» как исторического источника в связи с этим представляется, по меньшей мере, неясной.
Однако, по моему мнению, не только церковно-политическая конъюнктура стала причиной обвинений, выдвинутых против старообрядцев митрополитом Ростовским. Выходец из Речи Посполитой, выпускник униатской Могилянской Коллегии, он, как и большинство его современников, ученых украинских епископов и монахов, относился к «книжникам» Московской Руси XV-XVII вв. и к их наследникам-старообрядцам как к невежам. Полученное Димитрием полукатолическое образование не могло дать логичного ответа на вопрос о том, почему тысячи людей в России идут в огонь за «древлеправославие».
Насколько известно автору работы, митрополит не занимался специально изучением церковно-богослужебной литературы Византии и Руси X-первой половины XVII вв., будучи преимущественно литератором, агиографом и историком-хронистом. В силу названных причин старообрядчество воспринималось Димитрием не как явление, восходящее к древним церковным традициям, а как нечто новое и непонятное. Возможно поэтому автор «Розыска» и приводил вненаучные, мистические объяснения распространенности и живучести «старой веры».
Духовная стойкость старообрядцев в значительной мере способствовала тому, что в 1702 г. и 1714 г. Петром I были изданы указы, впервые легализовавшие «раскол». Это обстоятельство создало предпосылки для начала нового этапа исторической, догматической и богословской полемики между Синодом и старообрядцами: последние теперь имели пусть и ограниченные, но все же законные гражданские права. И в 1722 г. архиепископ Новгородский и Санкт-Петербургский Феофан Прокопович отправляет в Выговскую пустынь иеромонаха Неофита для «разглагольствия» с ее руководителями. При этом миссионеру дается инструкция, в которой Феофан писал: «Святейший Синод не намерен ни каковым образом оных (раскольников) озлоблять, но со усердием требует свободного о противности с ними разглагольствия … не для иных каких способов, а единственно достоверного ради свидетельства …». Далее предписывалось старообрядцев «к скорому и неосмотрительному ответу не принуждать, с упорными никакой жестокости не употреблять и свободы их не пресекать.». Как известно, результатом этого собеседования явились знаменитые «Поморские ответы» 1723 г., выдающийся памятник апологетики «древлеправославия».
В отличие от Димитрия Ростовского, Прокопович, возможно по причине известной своей склонности к прагматичному протестантизму, не распространял откровенно недостоверных сведений о старообрядцах. Он пытался организовать «научный» диалог с поморцами, не гнушался переписываться с Денисовыми. Выступил он и против призыва разорить Выговскую пустынь, произнесенного Тверским архиепископом Феофилактом Лопатинским в его «Обличении неправд раскольницких» (написано после 1723 г.), возникшем как реакция на «Поморские ответы».
Тенденция постепенного понимания синодальными иерархами бессмысленности антистарообрядческих репрессий особенно усиливается в период правления Екатерины II в русле общегосударственного «потепления» в отношении старообрядчества. Однако и в эти годы имели место отдельные эксцессы противоборства старообрядцев и «никониан», своего рода рецидивы предшествовавших десятилетий. Так, 4 июля 1765 г. произошло самосожжение старообрядцев филипповского согласия в Мартирьево-Зеленецком монастыре Новгородской епархии. Это событие настолько изумило императрицу, что был издан специальный указ Синоду о подготовке и публикации особого «Увещания раскольникам» в связи с данным случаем. Автором этого труда (напечатанного в 1766 г. в Москве) стал митрополит Московский Платон (Левшин). Его сочинение, как возникшее «по горячим следам», содержит наиболее подробное описание этого самосожжения. Авторы последующего времени, описывая «Зеленецкую гарь» 1765 г., использовали в основном сведения Платона.
В целом же, как уже говорилось, сочинения иерархов Синода, опубликованные в XVIII в., по моему мнению, не являются памятниками историографии со строго научной точки зрения. Фактологический материал о событиях жизни старообрядческих общин, их отношениях с государством практически полностью растворен здесь среди громоздких словесных конструкций учительно-полемического характера. Данные памятники, таким образом, представляются источниками информации более о приемах, формах и методах идеологической борьбы со старообрядцами, чем о конкретных фактах истории.