Большинство людей никогда в жизни не видело громадины под названием паровой котел. Это гигантское сооружение, в котором горит адский огонь, и тонны воды мгновенно превращаются в тонны пара. Но снаружи ничего этого, конечно не видно. Можно заглянуть в маленькое окошечко и увидеть раскаленные добела трубы и само пекло. Это восхищает, но ни один нормальный человек, будучи в здравом уме и трезвом состоянии, не сможет назвать котёл красивым. На такое способен какой-нибудь фанатичный энергетик. Я – нормальный. Я признаю, что внешний вид самого котла не радует глаз изяществом форм, но всегда улыбаюсь при случайных встречах с этой махиной.
Некоторое время я «существовал» в городе Хлынове, занимаясь укорачиванием своей жизни путём сдачи экзаменов. Среди «заочников», нас, самых старых и потрёпанных, было трое, и мы старались поддерживать друг друга. Мои приятели очень быстро нашли себе городских подружек, с квартирами, и вели с ними размеренную, почти семейную жизнь, отличную от гиблого прозябания в «общаге». Приходя в прокуренную, окрашенную масляной краской комнату, где я обитал, они с состраданием смотрели на стены, цвета вокзального сортира, на меня, обложенного, как волк флажками, учебниками и конспектами, и тихо о чем-то совещались. В один из таких визитов они привели с собой своих жизнерадостных молодушек-хохотушек, заставили меня стремительно одеться в самые приличные тряпки и, немедленно, идти в гости вместе с ними, помыв и побрив свою унылую физиономию.
Делать мне было нечего, от учебы уже тошнило, и я пошел с этими придурками и их барышнями. В каком-то доме, перед какой-то дверью, предварительно нажав на звонок, они сказали мне, что, наконец, нашли для меня подходящую женщину, которая, несомненно, украсит мою вредную для здоровья жизнь. Увесистые подружки моих приятелей нежно, но как-то очень профессионально держали меня под руки, и не было сил и времени бороться за неприкосновенную целомудренность женатого по первому разу мужчины. И уже открылась дверь, и на пороге появилась дама, которая, по мнению моих приятелей и их таких же ненормальных подружек, должна была буквально спасти от студенческого пьянства, хронической сухомятки и губительного отсутствия женской ласки.
Первый взгляд на свою потенциальную спасительницу мгновенно убедил в полном и всеобъемлющем несовпадении моих вкусов с представлениями о женской, скажем, привлекательности, я уж не говорю красоте, у этих прохиндеев. Но, вспомнив известную в народе мысль о некоей связи женской красоты с количеством выпитой водки, я, обреченно, переступил порог квартиры.
Водки не было ни одного ящика. Мы тягостно и мучительно пили чай. Я стеснялся смотреть на длинный нос и большие очки, на костлявую, без каких-либо выпуклостей, фигуру. Я старался забыть и никогда не вспоминать этот не чарующий голос, произносящий подряд не более одного слова. Вскоре мы ушли, радостно, в моём лице, распрощавшись с хозяйкой. Она поняла мою радость не совсем точно и надарила меня номером своего телефона.
Естественно, я душевно, не выбирая благозвучных выражений, поблагодарил друзей, и они, оскорбленные до икоты, ушли со своими подружками в семейную, благоприятную для здоровья жизнь. А я вернулся к привычному «общажному» аскетизму и умерщвлению плоти.
Прошла неделя и, вместе с ней, ужас первой встречи. Я нашел в себе остатки чувства юмора, а в кармане измочаленную бумажку с телефоном. Из чисто хулиганских, мальчишеских побуждений, и смеха ради, я позвонил. Мы договорились сходить на спектакль «Театра мимики и жеста», который гастролировал в это время в Хлынове.
Я мгновенно вскочил с лавочки, когда подошла Она. На ней было серое платье, тот же нос с очками. Туфли на стройных ногах поражали высотой каблуков. Внешность Дамы уже не вызывала стойкого отвращения и даже угадывалась какая-то гармония между цветом платья и глазами, формой носа и каблуками. Мы вошли в зал и были поражены почти полной тишиной. Люди в этом городе удивляли своей воспитанностью и уважением к театру.
Началось само действо, и очень скоро мы поняли, что это – театр глухонемых. В зале сидели два переводчика, мужчина и женщина, которые металлическими голосами переводили для нас всё, что в гробовом молчании происходило на сцене. Мы были единственными по-настоящему неполноценными людьми в этом зале. Все остальные радовались и плакали, а мы – нет. И мы вежливо ушли.
Был вечер, и мы молча куда-то шли. Имея жену и самый минимальный опыт отношений с женщинами, я в полной тишине произнес крамольную фразу, что, мол, единственная моя мысль и желание... Ну и так далее. После сказанного я инстинктивно втянул голову в плечи, а она долго молчала. Потом она сказала, что я – первый в её жизни человек, который сразу и прямо сказал: что ему нужно. И что ей противны все, кто ходит, как кот вокруг сметаны. И что она согласна.
Мы шли до её дома. Не мешали друг другу уже не нужными словами. Шли решительным широким шагом не меньше трех часов подряд.
Потом мы оказались там, где хотели, и очнулись от этого безумства вечером следующего дня. Я был счастлив, как дурак. Мне ужасно нравился её длинный нос и очки, и её худенькое божественное тело, и её ласковый взгляд, и жареная курица, которую я жадно ел, и даже профессия этой чудесной женщины. Она оказалась «укротителем огнедышащего зверя» – машинистом парового котла. Хозяйкой огромного сооружения, в котором горит вечный огонь.
Прошло очень много лет. Эта встреча оставила в душе почтение и благодарность, наверное, до конца моих дней. Потому что она полностью изменила моё отношение ко всему, что не привлекает внимания красотой формы. Мне интересно всё, в чем бушует огонь, невидимый снаружи.