Сегодня было особенно жарко, тополиный пух заплывал сквозь приоткрытые ставни, лип к лицу и ложился поверх книг. Она посмотрела в окно, - оранжевая кровь, погибающего дня брызнула в стекла. «Ну вот -подумалось ей, - «Еще одним мучительным днем меньше». Шеф повысил голос, его очки зловеще блеснули, она, вздрогнув, перевела взгляд.
«Что с тобой происходит?» - спросил шеф, и его белесые глаза страшно посмотрели, казалось, ей в самое сердце. «Ты перестала работать, возьми себя в руки!»
Она посмотрела на свои пальцы, инстинктивно поджав ногти, лак облупился - это выглядело просто ужасно. Что же можно взять в эти руки? подумала она. «Что? - встрепенулся шеф – «ты понимаешь, о чем я тебе говорю?» Боже, неужели я сказала это вслух, - вздрогнула она и нервно вильнула шеей.
Разговор продолжался еще с пол часа. Ей было объявлено, что она получает последний шанс и только потому, что ее знают давно, ее любят буквально как родную дочь и на нее очень надеются. Выйдя на улицу, она поняла, что это конец, никакого шанса уже не будет, и сегодня рухнул последний столп, на котором еще зиждилось ее странное существование.
Когда ушел Олег, она долго не могла опомниться, не могла понять почему, за что…Столько лет они были почти счастливы. …Когда он ушел, она не смогла ничего сказать ему вслед, мокрый и жесткий комок закатился ей в горло. Петька скрупулезно разбирал игрушки … и что–то сопел себе под нос. Скажу ему завтра, - подумала она тогда и села на кухне, оцепенев на несколько часов. Когда она вернулась в комнату, Петька уже спал, свернувшись прямо на полу. Это была первая ночь ее новой жизни. Какой она была - обед для Петьки, ужин для Петьки, …для себя,- короткий и тревожный сон, раннее ранее утро на грязном балконе с сигаретой в зубах над глубоко спящим городом. Плакать она не могла, так же как и улыбаться. Она боялась открывать альбомы со старыми фотографиями, смотреть семейные хроники, боялась услышать в трубке его голос, увидеть его на улице, узнать о нем от кого-то. Она была одна, несомненно, хуже всех и, разумеется, лишняя везде и всегда. Работать было тяжело, она стала заговариваться, забывать очевидные вещи, …и тапочки однажды положила в холодильник.
До метро оставалось несколько шагов, что-то со страшным визгом промчалось перед самым ее лицом, подняв столб колючей пыли. Она застыла на перекрестке. «Еще немного и меня бы сбила машина…,- отрешенно проговорила она вслух, - но почему же она меня, все-таки, не сбила». Эта страшная мысль посетила ее впервые: Жизнь показалась ей не лучше смерти. Она спустилась в метро, поезда долго не было, и люди скопились на платформе с недовольными и напряженными лицами. «Придется стоять», подумала она, окинув толпу привычным взглядом. В тоннеле засвистел воздух, щелкнуло электричеством, и промчавшийся поезд слегка всколыхнул волосы.
Она быстро шагнула в раскрывшиеся двери. Вагон был совершенно пуст, и ей удалось без суеты занять место рядом с пожилой дамой. Люди продолжали заползать в вагон, плюхаясь на свободные сиденья. Поезд тронулся. Она закрыла глаза, попытавшись заснуть, но тут же поймала себя на том, что мысленно разговаривает с Олегом. Она постоянно делала это, когда закрывала глаза. Что бы отвлечься она достала газету и стала просматривать рубрики. Поезд со свистом вонзился в туннель, было уже не жарко, легкий искусственный ветер слегка трепал краешки страниц. Прошло несколько минут, она нашла заметку о сиамских кошках, которые бросаются на собственных хозяев, машинально подумав, о том, что так поступают не только кошки. Эта мысль как-то расстроила и заставила снова вспомнить об Олеге. Вагон несся с огромной скоростью, пассажиров слегка потряхивало. Она обвела вагон глазами, напротив сидел молодой парень и пристально смотрел на нее. Это был очень странный, тревожный взгляд. Внутренне она содрогнулась, что-то липкое и странное заползло внутрь ее тела, отозвавшись ознобом. «Как долго едем»,- недовольно буркнула пожилая соседка, обмахиваясь носовым платком. Действительно долго, подумала она, заметка о кошках уже сменилась заметкой о взяточниках-градостроителях, а поезд все ехал и ехал, раскачивая своих пассажиров. «Вот именно, мы едем уже минут двадцать», - отозвался парень и огляделся, видимо пытаясь, найти единомышленников. Сидевший рядом мужчина, снисходительно глянув на парня, буркнул ему в ответ: «Да просто поехали по запасному пути, сейчас приедем». После этих слов воцарилось некое умиротворение: парень уткнулся в журнал, пожилая дама перестала обмахиваться и закрыла глаза. Поезд мчался все быстрее и быстрее, в такт его монотонному раскачиванию, она начала повторять в уме простенький стишок, который они с Петькой учили к Новому году. Незаметно мысли спутались, и она задремала. Ей приснилась машина, которая вот - вот, врежется в нее, а она стоит посреди дороги и не может сойти с места. Пронзительный крик, разбудил ее внезапно и резко. Сердце слегка зашлось, рука вздрогнула, выронив провисшую газету. На этот раз кричала молодая девушка, сидевшая немного справа. «Они что там все обалдели! Объявили бы хоть…, час уже трясемся!» «Да, действительно, - отозвалась ее белокурая соседка,- «что происходит вообще?» Парень, сидевший напротив уже заметно нервничал и непрерывно давил на кнопку вызова «разговора с машинистом», кнопка явно не работала. За окном мелькала чернота, не было видно даже сигнальных лампочек. Некогда оптимистично настроенный мужчина, сидевший рядом с парнем, теперь судорожно терзал клавиши мобильника, «Не берет, зараза!». «У меня тоже не берет»,- отозвалась скромная старшеклассница, стоявшая около двери. «Что происходит?» - впервые подумалось ей, неужели уже прошел час, как мы едем: «А что остановки не было?»- растеряно спросила она свою соседку, которая нервно пыталась что-то отрыть на дне сумки. «Не было», - хором ответили ей сидящие напротив. «Ну вот, в полку паникеров прибыло», - осклабился хиповый парень, выдернув наушник плеера. Люди в вагоне заметно волновались, их голоса было трудно различить, но было заметно, как нервно и нерешительно они двигаются. «Может авария какая, и нас действительно повезли в объезд», - предположил молодой офицер, - «Тогда почему не объявляют?» «Связь испорчена, видите же, кнопка не работает». «А что там, в переднем вагоне?!», - робко спросила старшеклассница. «Не понятно что, дверь непрозрачная», ответил кто-то из задних. Времени было уже почти девять, по ее расчетам, уже как пол часа она должна была быть дома. «Да что же это?» - вздрогнула она и спрятала газету. Прошел еще час. В вагоне уже началась паника, многие повскакивали с мест, кто-то стоял, прильнув к стеклам дверей, пытаясь хоть что-то там разглядеть, кто-то продолжал тупо давить кнопки. Люди шумели, преимущественно возмущаясь работой министерства путей сообщения. Она сидела, вдавившись в свое сиденье, и просто не знала о чем думать. Единственная мысль, которая назойливо крутилась в голове была о том, что происходящее мало связано с этим министерством и представляет собой что-то совершенно ненормальное, необъяснимое и страшное…Когда в вагоне начали мигать лампочки, некоторые не на шутку переполошились и начали взвизгивать.
В эту минуту в центре вагона появился мужчина лет 35-и, высокий красивый, мысленно она назвала его Александром. Он вскинул руки и сделал несколько сильных хлопков ладонями над головой, призывая пассажиров к вниманию. Люди спешились, и притихли. «Послушайте, - сказал Александр, - «давайте не будем волноваться, держите себя в руках! Еще подождем пол часа, а потом попробуем вскрыть двери в соседние вагоны, возможно, там работает связь!» Люди несколько успокоились, некоторые из них уселись на свои места. В вагоне воцарилась тишина, все сидели напряженно и тихо, словно космонавты перед стартом.
Александр остался стоять, облокотившись о стену вагона, на его место присела перепуганная старшеклассница. Прошло пол часа. Несколько мужчин поднялись с мест и изъявили готовность заняться торцовыми дверями. Александр направился к задней двери, а офицер и «хиповый» подбежали к передней. Казалось, передняя дверь поддалась легко, она треснула, звякнула и слегка приоткрылась. Офицер было просунул голову в щель, но тут же отшатнулся. Несколько секунд он стоял спиной к остальным пассажирам, а затем повернулся лицом, оно явно было перекошено и выражало молчаливый ужас. «Ну что?» , - крикнул из далека Александр. Все затаили дыхание. «Т-т-т-ам пусто, - заикаясь, произнес офицер. «Как?»-буквально хором охнул вагон. "Там ничего нет, просто темно и…ветер…впереди вагона нет". «Каким по счету был наш вагон?» - спросил Александр. «Где-то в середине», - ответил хиповый и в сердцах сорвал плеер. В этот момент поддалась и последняя дверь, она с силой распахнулась в пустоту, впустив в вагон сильный порыв теплого ветра. Все молчали. «Так», - сказал Александр,- «наш вагон один, поезда нет, и мы едем неизвестно куда на огромной скорости, кто-нибудь может это объяснить?» Внезапно закричала соседка. Затем еще кто-то. Наконец, закричала она сама. Это был беззвучный крик, почти выдох, но ей показалось, что от этого крика затрещали стекла. Никто не мог бы дать этому объяснения, ситуация была явно противоестественной, иррациональной. «Мистика какая-то», - мрачно заключил сидевший напротив парень и закрыл лицо руками. Рядом громко плакала старшеклассница. Ее соседка судорожно глотала таблетки. Поезд, казалось, набирал скорость, вдруг показалось, что уже не было слышно стука его колес. Это было действительно страшно. «Ну вот, этого мне еще не хватало, всхлипнула миловидная блондинка: Мало того, что муж бросил, деньги украли…идти некуда…». «Ладно, успокойся, - отозвался парень, - я тоже только вчера отца похоронил, жить не хотелось…, приедем мы, ведь когда-нибудь, приедем?" и он инстинктивно посмотрел на Александра, - "ведь приедем?" Тот стоял молча, по-прежнему, опершись на стену, его взгляд был пуст и говорил сам за себя. Парень подавленно опустил голову. "А я беременная", - исступленно произнесла старшеклассница, - "завтра на аборт….". Эти слова прозвучали, казалось, в полной тишине и повисли в вакууме. Взбудораженные и растерянные люди как-то неожиданно принялись рассказывать о своих бедах. Кто-то докучливо поверял их своим соседям, кто-то просто бормотал себе под нос, кто-то выкрикивал в пустоту… Было ощущение, что внутри этого странного спертого пространства прорвался гигантский нарыв и разрешился нечистотами: «А меня посадят, наверное, я человека чуть не убил», «мама вышла замуж за придурка…, я из дома ушла», «сын – алкоголик, бьет меня». Казалось, плакать начали все. Люди практически не слышали друг друга – выкрикивая в пустоту свою боль. Александр плюхнулся на пустое сиденье рядом с ней, дежурно глянув поверх: «У вас тоже что-то случилось?» Странный вопрос, но он как-то встрепенул ее внутренние жилы. Нет, дело было не в том, что ей поневоле пришлось снова вспомнить о своих проблемах, - просто какая-то смутная догадка неприятно шевельнулась где-то внутри. «Конечно, как и у всех здесь», - неожиданно спокойно ответила она, даже не понимая, почему сказала именно это. Александр посмотрел ей в лицо, на этот раз внимательно, словно разглядев в нем нечто крайне важное для себя. «Как и у всех здесь…», - тихо и нараспев повторил он. «А у вас?» - спросила она, почему-то взяв его за руку. «Как у всех здесь…», - ответил он, не высвобождая руки, «Как и у всех здесь». Они сидели молча, ощущая, как что-то невидимое и страшное пульсировало внутри их сцепившихся рук, похожие на сфинксов, которым доверили сакраментальное знание, которое они должны были сохранить, или…доверить другим. «Вы скажите им?», - почти беззвучно спросила она Александра. «Вы думаете, так же как и я?», - ответил он вопросом. «Наверное, мы оба думаем одинаково, – в этом вагоне едет пол сотни абсолютно несчастных людей и каждый их них, перед тем, как войти в этот вагон….» «Не хотел жить…», - Александр закончил ее фразу тихо, почти беззвучно…и молча поднялся с сиденья. Какое – то время еще было шумно, у многих была истерика, кто-то сидел тихо и плакал, кто-то метался по вагону от двери к двери, кто-то просто кричал. Но потом все потихоньку затихли. Фигура Александра, внезапно возникшая в центре вагона, сразу привлекла внимание. Странным свойством обладал этот человек.., он буквально притягивал к себе…, его спокойный и монументальный вид, словно на уровне инстинкта выдавали в нем вожака. Вожака заблудившейся и разрозненной стаи, казалось единственного, кто имел силу ею управлять. Вскоре даже самые взвинченные пассажиры постепенно затихли. «Послушайте, - начал Александр,- «мы все должны понять, что ситуация вышла из под контроля, ей не возможно дать естественного объяснения – поймите, впереди и позади идущие вагоны не могли просто так исчезнуть, во всяком случае, на ходу поезда.» «Что вы хотите сказать?», - неестественно высоким голосом взвизгнул «хиповый», он уже сорвал с себя майку и как-то глупо подбоченившись, расхаживал по вагону. «Я хочу сказать, что мы все оказались здесь неслучайно, наша ситуация пока не имеет рационального объяснения и мы все должны смириться с тем, что происходящее с нами по меньшей мере странно». «И что?», - снова взвизгнул «хиповый», поравнявшись с Александром и как – то дико на него посмотрев. «Ничего», - ответил тот, предусмотрительно отстранившись. «Просто сейчас возможно только три варианта развития ситуации, (все молча застыли на своих местах) Во-первых, мы, все-таки, приедем, но здесь не понятно когда и самое главное куда. Во-вторых, мы не приедем никогда и никуда и, в-третьих, мы погибнем, без воды, еды и воздуха… Он замолчал, что-то свирепое и непонятное пронеслось по его лицу, - возможно это было следствием внутреннего отчаяния… В вагоне сначала было тихо, затем кто-то громко закричал, кто-то заплакал, беременная старшеклассница обмякла и сползла с сиденья, офицер подхватил ее и не без труда водворил на место. «Не может быть!», - прошипел «хиповый», его тощее тело неестественно выгнулось и он засмеялся, тем ужасным смехом, от которого обычно не бывает смешно. Александр быстро подскочил к нему, едва не оступившись (вагон сильно раскачивало), и обхватив за торс с силой тряхнул: «Почему не может»,- прошипел он, буквально коснувшись того лицом. Парень заметно обвис, выскользнул их рук Александра и проскочил на пол. Там он сидел, бессмысленно раскачиваясь, и повторяя: «Чушь какая-то…, какая-то чушь…,чушь». После этой сцены быстро поднялся высокий человек, судя по очкам, твидовому костюму и английскому зонтику с массивным набалдашником – нечастый посетитель метро. Он подошел к Александру и тихо заговорил с ним: «Я вижу, вы умный человек, давайте пока воздержимся от столь смелых гипотез, не надо пугать людей. Давайте попробуем выяснить, где мы едем…», «то есть, какое пространство нас окружает», - криво улыбнулся Александр. «Я думаю, это пространство называется просто ….тоннель метро, и очень скоро он нас приведет к какой-нибудь станции». «Ну что же, сказал Александр, - и как мы проверим этот тоннель?» Через некоторое время без лишних споров и пререканий было решено выслать десант за пределы вагона через заднюю дверь. Вызвался офицер. Его закрепили за поручень чьим-то шарфом, и он отчаянно протиснулся за приоткрытую торцовую дверь, несколько мужчин придерживали его за ноги. Через несколько секунд он судорожно вздрогнул и отшатнулся, люди помогли ему вернуться в вагон. Офицер выглядел неважно, явно задыхаясь, он произнес: «Там дышать нечем, воздуха нет…» Затем он обвел взглядом изумленных пассажиров и, видимо, по привычке скомандовал: «Без дела не говорить, не кричать, меньше двигаться – экономить кислород!» « Не стоит, - вмешался «твидовый», - даже по самым примитивным подсчетам – при отсутствии воздуха в …туннеле за то время что мы здесь находимся и в том количестве, в котором мы здесь находимся – кислород должен был закончиться как минимум час назад, но признаков удушья, если я не ошибаюсь, никто не ощутил…, аварийной вентиляции здесь не предусмотрено …значит…» С этими словами он потупился и перевел странный, долгий взгляд на Александра. Тот стоял, опершись на поручни с видом обреченного торжества. «И все-таки, - снова заговорил «твидовый», «у кого-нибудь есть фонарик?» Этот, казалось бы, нелепый вопрос, неожиданно встретил отклик. Фонарик оказался у блондинки, она молча протянула его со словами: «в подъезде темно обычно, я раньше зажигалку брала…». «Я человек пожилой», - обратился «твидовый» к импровизированному сообществу мужчин, скопившихся возле злополучной двери, - «боюсь, у меня не получится, может кто-нибудь из вас попытается бросить фонарь в тоннель». «Зачем», - удивленно вскинул брови молодой человек в бейсболке. «Мы посмотрим, как скоро он ударится о стену, это поможет определить ширину тоннеля и……, он замялся, но при этом уверенно протянул горящий фонарь парню. Тот, монотонно раскачиваясь в такт вагону, одной рукой схватился за поручень, и продвинулся к двери. Несколько мужчин во главе с офицером сопровождали его. Дверь открылась, и все они по мере возможности встали по периметру проема, молодой человек размахнулся и зашвырнул фонарь вбок по ходу движенья, слабый огонек фонаря исчез в темноте, лишь несколько раз слабо мигнув вдалеке. Волонтеры прикрыли дверь, они стояли молча, у кидавшего заметно тряслись руки. «Он улетел», - иступлено заключил офицер, - «стены нет, туннеля нет, вокруг космос….», с этими словами он отвернулся к стене и молча добавил: «Я с сыном хотел встретиться – 12 лет его не видел…».
Она напряженно следила за происходящим, комкая оторванный кусочек газеты между пальцами, когда рядом с ней снова сел Александр. В этот момент к нему подошел «твидовый», он нагнулся, повиснув рукой на поручне, словно гиббон, и тихо прошипел: « Тоннеля не-е-е-е-т…», полы его шикарного одеяния бессмысленно хлопали, словно жабры, погибающей рыбы. «А Вы, ..у Вас что стряслось?», - неожиданно спросил его Александр, слегка запрокинув голову и прикрыв глаза. «Что стряслось?», - осклабился «твидовый». «Почему сегодня Вам не захотелось жить?», - снова произнес Александр, не открывая глаз и нарочито чеканя каждое слово. «Твидовый» дернулся всем телом и плюхнулся рядом с Александром. Он долго смотрел перед собой, странно и пусто, а затем криво улыбнулся: «Деньги…, я в метро впервые за 17 лет...и сразу …так удачно»,- он засмеялся беззвучно и глупо. Она молча сидела, пытаясь осознать происходящее в последние несколько минут. «Петька!», - словно что-то острое и холодное вонзилось ей в сердце, - Петька один дома, - меня нет, звонить некуда …Петька…Недалеко он нее, по прежнему, лицом к стене стоял офицер: «С сыном, с сыном повидаться хотел…, да как же так-то», - казалось, что он всхлипнул. В этом момент неистово вскрикнула старшеклассница: «А как же мой ребенок…, он, что не родиться?!», и обхватила тоненькими ладошками пока еще впалый пирсингованный живот. «А у меня за квартиру не плачено, кот …», отозвалась пожилая дама, сидевшая слева от нее. «А я в Церковь хотела сходить, покреститься…», - всхлипнула худощавая девушка, которую она почему-то раньше не замечала. Петька…! Снова промелькнула у нее в голове. Люди бросились к дверям практически одновременно, некоторые предпочитали колотить кулаками по стенам. Ей удалось вырваться вперед, влекомая каким-то бестолковым, но неистовым инстинктом, она молотила по сомкнутым дверям сначала ладонями, потом кулаками, потом ногами, как ее казалось тогда, с силой Геркулеса, способной сокрушить столпы мира, не говоря уже о двух тонких железках… «Выпустите меня, там Петька один, выпустите…, откройте!!!!!!!», - вопила она, сдирая горло на хрип. В вагоне воцарилась паника. Люди взбесившись, прыгали на сиденья и пытались просовывать головы в узкие проемы окон, кто- то стоял, распахнув торцовую дверь, нагнувшись в темноту и провисая на поручнях…Не понятно к кому обращались кричащие, но все они просили выпустить их, некоторые требовали, некоторые скулили и жалились. «Мама,- кричал «хиповый», я у нее один остался, как же мама…» Казалось, что все это уже неуправляемое стадо разнесет вагон в щепки. Когда она в бессилии опустилась на пол, поняла, что в кровь разбила руки, сумка была где-то потеряна, каблук разбит в крошку - по самым скромным подсчетам они ехали уже несколько часов. Она забилась в небольшую нишу и прислонилась спиной к холодной стене, ее голова, казалось, вот-вот лопнет, и из нее исторгнется что-то странное, липкое, запутанное как мулине. Она закрыла глаза, сквозь толщу воспаленного пепла в ее сознанье стали заползать давно забытые слова молитв. Она не понимала их последовательности, не могла их закончить, не помнила промежуточных слов и, в конце концов, пришла к жуткому выводу: «Она не может молиться, молиться, так как следует, и в отчаянии, от куда-то издалека, из непонятного ранее места она вызвала несколько слов, наверное, тех самых, которые никак не могла вспомнить: «Господи, прости меня, прости меня!..», - то ли подумала, то ли выкрикнула она. Трудно сказать, сколько времени длилось ее забытье, когда она открыла глаза, вагон был совершенно пуст, дребезжа и покачиваясь, он продолжал свой неведомый путь. «Только ни это», - подумала она, и уже собиралась закричать, как внезапной и узкой полосой ей по глазам «ударил» свет, ворвавшийся в темное нутро вагона неизвестно откуда и не известно зачем. Она инстинктивно захлопнула веки, сжав их до боли. Когда она снова открыла глаза, вагон ехал медленно, легко вздрагивая, впервые за эти страшные сутки звонко стучали колеса, а за окнами мелькали кварталы неизвестного ей города. «Нужно выбраться отсюда, быстро, пока вагон снова не заехал в «тоннель»», - подумала она и опрометью бросилась к окнам. Но в этот момент вагон сильно качнулся и встал. Она отпрянула назад, едва успев схватиться за поручень, и встала у дверей как-то глупо, словно ученица, опоздавшая на урок. Двери открылись, она сделала неуверенный шаг вперед и тут же упала, споткнувшись из-за сломанного каблука. Впереди была не большая шоссейная дорога. Она быстро поднялась и пошла вперед. Шагала, слегка прихрамывая, но прямо, слегка приподняв голову, так словно несла знамя, истерзанное в бою. Она плохо понимала, что именно происходит, но ландшафт показался ей явно знакомым - маленький скверик, две скамеечки, кривой клен, посаженный еще папой…Это был несомненно ее город, ее улица, ее дом и ее подъезд. Неожиданно встрепенувшись, она оглянулась назад, туда где должен был стоять «ее» вагон, вряд ли он успел отъехать…Но позади нее ничего не было: ни поезда, ни вагона, ни железно-дорожных путей. На том месте, где она только что шагнула из стеклянных дверей, человек в спортивном костюме гулял с доберманом. Казалось, вокруг было все как всегда, и только рыжая кошка стояла возле бордюра, выгнув спину и неестественно ощетинившись. Она, болезненно зажмурилась, а затем опрометью бросилась в свой подъезд, не дожидаясь лифта, пронеслась по лестнице до 5-го этажа и кулаками стала колотить по сентипоновой обшивке. Сколько времени прошло? Что с Петькой? Как он прожил эту ночь без нее? За дверью послышался звук шагов, дребезжали застежки на детских сандаликах. Она тихо выдохнула и осела на пол. Щелкнул замок, звякнула задвижка. «Мама, ты что?» Петька был неверное больше удивлен, чем испуган, его маленькое конопатое личико озадаченно сморщилось. «Петька,- прошептала она, Петенька, родной мой, прости меня, прости, пожалуйста…». Она обняла его за худенькие плюшевые плечики и услышала, как громко тикает маленькое сердце… На часах было без пятнадцати девять…Она пришла почти вовремя, Петька даже еще не успел разогреть себе дежурные пельмени, оставленные на случай, если «мама вдруг задержится».
С тех пор прошло больше года. В апреле вернулся Олег, он принес собой большую спортивную сумку, плакал, хватал ее за тапочки, и просил простить. Она, конечно же, простила и даже погладила его жесткие темные волосы, и даже поцеловала его лоб, но при этом…попросила уйти. Он ушел, опустив плечи и сгорбившись, но сумку все-таки оставил. Она потом отнесла ее в камеру хранения и выслала ему номер по SMS…
От шефа она ушла сама, через несколько недель встретила старую знакомую, которая волоком притащила ее к себе в офис. Новая работа позволила обзавестись приятелями, вскрыть творческую жилу и купить новый диван, большой и красивый.
После того случая, она стала часто ходить в Храм. Однажды, выйдя из него на улицу, она почувствовала, что немного устала и присела на скамейку неподалеку от церковного дворика. Вокруг было многолюдно, в песке путались воробьи, и новое весеннее солнце приятно падало ей на пальцы. Сначала она не обратила внимания на человека, сидящего рядом, но потом заметила, на себе его взгляд. Ощущение неловкости, сменилось любопытством, и она подняла глаза. Это были большие и совершенно изумленные глаза, глаза о которых она так часто вспоминала и, наверное, мечтала увидеть хотя бы во сне – это был он – тот, кого она назвала Александром. Они сидели молча и напряжено смотрели друг на друга, словно, пытаясь объяснить себе реальность происходящего. Затем он взял ее за руку «Значит это все-таки ты?» «Я», - ответила она. Им было трудно говорить друг с другом, ощущение сопричастности к незыблемой и священной тайне обдавало холодом и комком давило в горле…
P.S. Александр на самом деле оказался Владимиром, он работал в одном из Московских НИИ. Однажды, гуляя по набережной, они совершенно неожиданно встретили Инну, ту самую девочку – беременную старшеклассницу. Она прогуливалась с пластмассовой бутылочкой в руке, а впереди спотыкаясь и падая, резвился кучерявый малыш, наверное, единственный ребенок, ехавший тогда в «нашем вагоне». Они не стали подходить и тревожить ее.
Она долго не решалась спросить Володю о том, почему он тоже попал в этот поезд, она понимала, что почему-то он не хотел говорить. Все выяснилось позже, он был серьезно болен сердцем. Много лет она прогоняла от себя страх, но, тем не менее, потихоньку звонила его товарищу на работу и тихо в полголоса спрашивала: «Ну, как там Вовка?» А он ей в полголоса отвечал: «Молодца!». Он умер через семнадцать лет, когда Костику было 12, а Петьке 23. Она похоронила его рядом с родителями, в Марьино. Недалеко от кладбища проходила наземная ветка метро. И навещая его, она долго сидела и смотрела на то, как мелькают вагоны, слушала, как гремят они по железу, наблюдала за тем, как люди внутри безразлично висят на поручнях, наверное, во многом не понимая жизни и, наивно веруя в смерть. Она всегда уходила домой налегке, она не уносила с погоста ни грусти, ни отчаяния, она просто знала, что ее Александр, несомненно, где-то близко, просто ждет ее по ту сторону снов, по ту сторону желаний, по ту сторону вагона.