Misereremei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam.
(Помилуй меня, Боже, по великой милости твоей.)
Тяжесть небес придавила мир, время замедлило движение и сжалось в комок. Предсмертная немота напряженного пространства, последний миг перед вселенской бездной, перед крахом, перед началом нового витка мироздания. Человек - центр схождения избыточных энергий, всех следствий и причин, он и начало, и конец, и воля, и смысл - он и господин и раб. Вот он стоит на истерзанной земле, на земле из праха и крови, на земле последней битвы, последних войск, последних государств, последнего из миров. Он тот, кто победил, он тот, кто последним нажал на курок, он тот, кто сделал последний выстрел в последнего врага, в последнем поединке, последней войны, он видел смерть и сам был смертью. Он последний и потому, он первый - он победитель.
Июнь, суббота, 05 часов, 45 минут, 30 секунды.
Он - человек, он выжил, старший сержант взвода обеспечения связи, штаба второго мотопехотного полка армии - последний солдат – последней войны. Ему, наверное, лет двадцать пять, худой, сутуловатый, в выгоревшей, пыльной форме, он врос в свой последний рубеж, в эту землю, ремни стягивают истерзанное тело и бурые бинты ставшие его кожей не дают ему развалиться, из- под облупившейся каски мир прожигает взгляд воспаленных глаз, он стоит, опустошенный и усталый, покрытый копотью и пылью, до судорог в пальцах сжимая свое оружие. Он стоит, вслушиваясь в тишину, впитывая ее, поглощая всем телом, стараясь угадать, почувствовать, что бы опередить, убить и выжить. Он ловит пустоту, просеивая тишину сквозь натянутые нервы, готовый убивать или быть, наконец, убитым.
Он стоит, последний солдат планеты, на последней войне, он готов к бою, но в звенящей тишине мозг твердит все настойчивее: «Ты, победил. Ты победил. Ты победил. П О Б Е Д А!».
Июнь, суббота, 07 часов, 15 минут, 32 секунды.
Сознание настойчиво, все громче и громче, разрывая голову на части: «победа !!! Победа!!! ПОБЕДА !!!», но тело еще не верит: «Главное - выжить! Будь осторожнее» . ТИШИНА, и в этой тишине медленно приходит осознание происходящего, уже случившегося. Ноги слабеют, тело безвольно опускается на землю. Сердце грохочет в грудной клетке, удар за ударом, уводя его из кошмара предчуствия смерти. Жизнь переполняют и вырываются на свободу вместе с воплем, но крик сбивается в хрип, хрип становится стоном, ком подкативший к горлу выплескивается наружу рыданием, и слезы катятся по пыльным щекам, оставляя черные полосы, и падают на бинты, на остатки бронежилета, скатываются в юркие серые шарики и, соскальзывают вниз, в мягкую пыль. Он размазывает по лицу мокрую грязь, смеется, плачет, воет, стонет и скрипит зубами, - он уцелел, и будет жить.
Июнь, суббота, 08 часов, 02 минуты, 15 секунд.
Он встал в полный рост, о это непривычное, почти забытое, ощущение полной свободы, жив - дышит, слышит, видит, он с силой втиснул в землю кованый каблук, проверив мир на прочность, свой новый мир. Раз за разом солдатский ботинок опускается на землю, оставляя глубокие следы, еще раз и еще, в такт ударам сердца, снова и снова. Это истерика уже и не припадок, а пляска - дикий танец, он уже сам ведет его, увлекая, в безумную, конвульсию жизни. Он безумен и счастьлив и вот, расправив руки, вскидывая ноги, словно стараясь оторваться от земли, выкрикивая бессвязные слова и радости, и благодарности, через сжатые зубы, сквозь глупые слезы, он бьется в пляске, и поднятые клубы невесомой пыли мягко ложатся вокруг, укрывая светлым покрывалом изуродованные тела павших, скрывая их увечья и раны, закрывая глаза мертвым. Он плясал, и не было вокруг ничего кроме безумной радости, ни мертвых тел, разорванных, раздавленных, обожженных, в грязных бинтах и лахмотьях, не было мертвецов разных армий, национальностей, возрастов и цветов кожи - разных, но одинаково мертвых, теперь и навсегда одинаково мертвых, небыло ничего кроме безумной радости жизни. Он плясал, попирая отвалы смерти с ошибками, чьих-то решений, несостоятельностью пустых амбиций, глупых замыслов и бестолковых целей, он плясал, на свалке человеческих надежд, чувств и чаяний. Холод железа и кровь, кровь повсюду, красными брызгами, бурыми пятнами, черными осклизлыми сгустками и тела, тела, тела, холодные тела убитых людей повсюду. Он плясал, презирая истерзанную плоть, вырванную и брошенную безумствующей силой, смердящую и разлагающуюся, давящую и сочащуюся, стекающую вниз к раскисшей, черной земле. Он плясал, и славил этот мир, но мир застыл в молчаливом безразличии, в мертвом безмолвии, безучастном созерцании.
Июнь, суббота, 09 часов, 25 минут, 49 секунд.
Он шагал по своему миру, мирному миру, привыкая к нему: «Он избран Богом, он единственный оставленный им в живых, и этот мир его награда» Он шел, среди искореженных панцирей бронированных машин, легкосплавных обломков и оплавленных скелетов летательных аппаратов, расколотых глыб дотов, взрытых разрывами траншей, выжженных бункеров, и оружия, повсеместно присутствующего оружия. Все, что может умерщвлять, разрушать и уничтожать находится здесь, инструментарий смерти, механизмы умерщвления себеподобных, автоматические комплексы истребления жизни, вершина гения цивилизации, апофеоз разума, и как венец всего – он, человек всемогущий повелитель и властелин, победитель. «Награда! а может возмездие? Одиночество навсегда, это приговор, В О З М Е З Д И Е !!!» - он остановился и поднял к небу глаза:
- Избран тобой, Господи? или я избрал себя сам, когда вогнал пулю в переносицу тому нытику? как он молил о пощаде!- последний враг, враг, но человек, у которого просто раньше кончились патроны?- проорал он, и вдруг отчетливо ощутил, что его слышат.
Небеса молчали, и это молчание проникало в его мир звенящим нервом тишины, в его мир - в его тюрьму, в его безграничную свободу.
- Эй! Кто-нибудь!!! Кто еще жив, откликнись!!! – он огляделся вокруг, но ответом была тишина, даже эхо не подхватывало его слов, его мир был нем - Э-э-э-э-эй !!!
Ему нужен кто-нибудь, он не может быть один, он должен разыскать хоть кого-нибудь, хотя бы одного, пусть раненного, искалеченного, пусть даже врага. Он не может жить один, он человек и должен видеть живые глаза, говорить, слушать, дружить, ссориться, ведь он человек, он не может быть один.
Он поднял каску и, выдрав из нее ременную начинку, ударил по ней рукояткой пистолета, каска отозвалась металлическим лязгом:
- Э-э-э-э-эй ! Все, война закончена, выходите кто жив, МИР! Э-э-э-э-эй !!! – он кричал и бил в каску,
замирал, слушал, опять бил, кричал и слушал.
Июнь, суббота, 10 часов, 25 минут, 13 секунд.
Он брел по мертвому миру, по истерзанной планете, пробиваясь сквозь хаос разрушений, сквозь каменные руины, сквозь горы искореженного металла, бетона и пластика:
- Э-э-э-э-эй ! Война закончена, МИР, выходите, кто жив ! Э-э-э-э-эй !!! – он кричал и бил в каску замирал, слушал, опять бил, кричал и слушал.
Преодолевая зловонные завалы, переползая через груды смердящих трупов:
- Э-э-э-э-эй ! Война закончена, выходите, МИР, кто жив ! Э-э-э-э-эй !!! – он кричал и бил в каску.
Пересекая выжженные и оплавленные пустоши, где земля спеклась в стекло, перебираясь через радиоактивные воронки и кислотные озера, он бил в каску и кричал:
- Э-э-э-э-эй ! Война закончена, выходите, кто жив ! Э-э-э-э-эй !!! - он кричал и бил в каску.
Он брел по своему мертвому миру, и бил пистолетной рукояткой по каске, орал и звал до хрипоты, то, впадая в истерику то, погружаясь в безразличие, он звал и умолял, он грозил и ругался, но не было ему ответа. Его мир был нем, его мир принадлежал ему одному.
Июнь, суббота, 19 часов, 11 минут, 36 секунд.
Он вышел на выжженный берег, впереди только серая гладь океана, в черных мазутных пятнах, с островами сбившихся обломков, - дальше идти было некуда. «Последний и обречен на жизнь, на одиночество, навсегда, пока жив, пока не сдох». Страшная мысль, догадка, обожгла сознание: «обречен на ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ, НА ВЕЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО, навсегда, и не будет искупления, НЕ БУДЕТ ИСКУПЛЕНИЯ, И СМЕРТИ в этом мире НЕТ! НАКАЗАН ВЕЧНОЙ ЖИЗНЬЮ! Наказан вечной жизнью! наказан один, за грехи всего человечества. ЗА ГРЕХИ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ОН ОДИН.» он засмеялся. Он сел. Знакомым жестом рука чуть коснулась кобуры и пистолет в ладони, планка предохранителя вверх. «К стрельбе готов!». Кисть влево и вверх, вороненая сталь ствола заглядывает черным отверстием через зрачек в душу. Время остановилось, и только сердце гулкими раскатами, словно взывая о спасении ритмично, удар за ударом гонит кровь к вискам: « ЖИТЬ, еще немного, ЖИТЬ, еще чуть-чуть, ЖИТЬ, еще вздох, ЖИТЬ, еще, еще, мгновение, ЖИТЬ еще миг» еще миг и этот мир раскроет ему последнюю истину, единственную правду.
Июнь, суббота, 19 часов, 55 минут, 17 секунд.
МУЗЫКА.
Музыка, мелодия, он может поклясться, что слышит мелодию, и это не песнь ангелов, это земная мелодия, из детства, из мирной жизни, из другого мира. Ему дарован шанс. Звуки доносились из уткнувшегося в стену хищной мордой броневика. «Музыка, ее включили, значит там люди», сердце колотилось готовое разорваться от радости: «люди, живые люди, он спасен, он не один». Он встал, готовый побежать навстречу, но инстинкт швырнул его на землю. Война вырабатывает новые рефлексы, он упал, прижался к земле и скользнул за выступ бетонной плиты. «Фу ты черт, чуть не попался как лох, а если там чужие? Теряю нюх». Пристроившись за бетонной защитой, он достал пистолет и выщелкнул обойму, осмотрел: «патронов не густо» он помял нарукавный карман в надежде, что там есть еще россыпью: «Пусто. Если человека три, то хватит, если больше," - он ощупал подсумок - "есть еще две гранаты, прорвемся, Бог не выдаст, свинья не съест, ведь не рота же там". Он вставил обойму, и, стараясь не издавать звуков, пополз к бронемашине. Музыка завораживала и манила. «Танкетка чужая, вряд ли в ней станут зависать наши». Догадка сковала тело «Это приманка, засада, и сейчас его пасет их снайпер» он вжался в землю, и рывком бросил тело к ближайшей куче изуродованных тел, стараясь слиться с их массой. Вонь, разлагающихся разбухших тел, сдавила горло, привыкнуть к запаху гниющего человеческого мяса, он так и не смог. Он вжался в зловонную жижу и замер в предчувствии выстрела, готовый в случае промаха, к стремительному броску в развалины. Выстрела не было: «Слабоват у них стрелок, не просек моих маневров, сопливый пацан, наверное, лежит, пригрелся и дрыхнет, ну тогда мы его соню, тихонько подколим - пискнуть не успеет» он убрал пистолет в кобуру. Медленно в одно движение, стараясь не шуметь, повернулся на бок, так, что бы видеть все пространство перед бронемашиной и принялся вычислять позицию снайпера. Через пол часа он вычислил две основные и три второстепенные удобные для стрельбы позиции, стрелок себя ничем не выдавал. Война научила не торопиться и ждать, он замер наблюдая.
Мелодия ласкала слух и успокаивала.
Июнь, суббота, 22 часа. 30 минут.17 секунд.
Наблюдения ничего не дали, стрелок себя не обнаруживал, тогда он двинулся в путь, бесшумно передвигаясь от укрытия к укрытию, просчитывая сюрпризы и ходы противника, замирая, просматривая руины и вслушиваясь. Он заходил издалека сзади, проверяя одну за другой намеченные позиции, стрелка не было. «Значит они все там, внутри." Он сел на снарядный ящик, убрал штык в ножны и сплюнул: «Даже пост не выставили, совсем блин, обнаглели, уроды. Победили, что ли? и типа любого в гости просите и ни кого не боитесь, твари!!! Ну, ща, вы ребятушки приземлитесь блин, маленько полетаете и приземлитесь», он достал из подсумка гранату, разогнул усики штифта чеки и любовно переложил гранату в правую руку. «Ща, полетаете, заждались, поди, уже». Он встал и, не торопясь, пошел к броневику, риска не было, он шел в мертвой зоне из машины, его не могло быть видно. Подойдя вплотную, он бережно прижал чеку к телу гранаты, вытянул за кольцо штифт и, поцеловав ее округлый зеленоватый бок, скорее положил, чем забросил в приоткрытый люк, присел, прижав уши и приоткрыл рот. Взрыв встряхнул бронемашину, не оставляя шансов выжить, находившимся внутри.
…………………….
- Жил да был,
Жил да был,
Жил да был один король…- тихо, звучала знакомая мелодия. Он встряхнул головой, стараясь, избавится от наваждения, но мелодия все равно звучала. Мелодия звала и возвращала в сказочный мир другой, бывшей жизни: с ослепительным ярким солнцем в бездонной синеве неба, с деревьями, играющими изумрудно-бриллиантовой листвой после скорого грибного дождя, с травой по калено, с запахами сена, леса и земляники, с лохматым барбосом, бегущим по мокрому песку искрящегося озера за новым, синим, поскрипывающим кожаным седлом велосипедом «Кама». Ушедшего мира безмятежного счастья, первого поцелуя, верной дружбы, радостей новых открытий, мира светлой музыки, мира умных и добрых книг, мира волнующих стихов и шумных споров о живописи, о литературе, о мировом искусстве, о значении науки и о человеке как творце, нового светлого.... Музыка возвращала в ушедшее навсегда прошлое.
Плеер выкинуло взрывом наружу, и он впечатанный в бурую жижу, добросовестно, как и положено электронике, выполнял свою программу – играл свои мелодии миру.
Он поднял глаза к серому небу и засмеялся, беззвучным смехом.
- Вот они и проиграли, слышишь? по тому, что музычку слушали в плеерочках да сопли жевали, пижоны. А мы воевали, воевали за весь этот мир, четко, умело и без лирики. ... С твоей помощью воевали? или как? - он смотрел, вверх стараясь там рассмотреть ответ, но ответом вновь было молчание.
Июнь, суббота, 23 часа. 58 минут. 43 секунды.
Начался дождь, мелкий, моросящий. Он сидел на броне транспортера безразличный ко всему от усталости и безысходности и смотрел на серый бескрайний океан. Капли стекали по каске, на плечи, руки, текли по спине и падали на металл, холодный и равнодушный. Вода неторопливо и аккуратно смывала грязь, копоть и кровь, со всего, обновляя мир, пытаясь сделать его чище. И только: -Все мо-огут ко-ороли,
Все мо-о-огут ко-о-ороли,
И судьбы всей земли
вершат они порой... – негромко раздавалось на всю планету.
Небесная вода, в безмолвном ритуале, оплакивала погибших, омывая их обескровленные тела: очищая глубокие раны, обнажая язвы ожогов, выставляя на показ раздробленные кости, вывернутые суставы, разбитые черепа и вспоротые животы.
- … Но впрочем, песня н-е-е-о-о-нем, а а-а лю-ю-юб-ви ……
День угасал, вместе с ним умирала, и музыка аккумулятор садился, забирая с собой расплывчатые тянущие звуки.
- Не стал бы он за-а--ав-и-идовать Луи,
Вс-е-ее могу-у-у-т коо-оро-оли,
Все-е-е-е-е мо-о-о-гу-ут ко-ро-ли-и-и-и
И-и-и-и судьбы-ы-ы всей земли-и-и-и
верш-ш-ш-а-ат о-о-о-они-и-и-и по-о-оро-о-ой….
-Но, что не говори
Жениться по любви,
Не может ни один,
Ни один король ………- допел старший сержант взвода обеспечения связи штаба второго мотопехотного полка армиии и медленно потянул за проволочное кольцо чеки, картинно, щелчком отбросил его в сторону, широко раскрыв глаза поглядел на низкие тучи, словно стараясь запомнить их получше, и разжал ладонь, чека с легким звоном отскочила в сторону.
Июнь, воскресение 00 часов. 00 минут. 01 секунда.
…………
Истина оказалась ослепительным белым светом.