День рождения
Людмила училась в новой школе, в шестом классе, была круглой отличницей, в прямом и переносном смысле, и была в этом классе и в школе этой тоже в круглом одиночестве.
И тоска душила ее неимоверная, просто хоть вой.
В придачу ко всему начались неожиданные для Людки физические страдания.
Совсем недавно она стала, как это тогда говорилось, Девушкой.
Второго января Людмиле исполнилось тринадцать лет.
У всех взрослых был выходной, у детей - разгар каникул.
Вечером Людка должна была пойти на елку в Колонный зал Дома Союзов. Этот билет был подарком от мамы, а вернее, от маминой работы "за отличную учебу и примерное поведение" ее дочери.
Но никто – ни мать, ни любимая Тёта - жена дядьки, ни тем более бабка, просто дремучая в таких вопросах, - короче, никто не предупредил ее, не рассказал, что делать, если из тебя вдруг зафонтанировала кровь, и не прекращается вот уже несколько часов, а ты сидишь, запершись, в коммунальной ванной, и истекаешь,как зарезанная, а соседи уже долбят в дверь, чтобы ты, наконец-то выходила. Или, проще, вылезала.
«Да заткнитесь же вы все! – мысленно орала Люда. И вдруг ее осенило – надо «заткнуться» самой. Понапихав между ног два полотенца и каким-то чудом натянув на все это трусы, завернувшись в простыню, Людмила выскочила из ванны и протопала молча мимо возмущенных соседок.
«Три часа сидела, нахалка маленькая!» - сказала не кто-нибудь, а любимейшая соседка тетя Лида.
Вернее, любимейшей была ее дочь, Галка, ровно на десять лет старше Люды.
Галка-болгарка, настоящая; по отцу фамилия ее была Валева. Господи, как красиво звучало – Галя Валева! Галка имела 33 размер ноги, талию 46 см, тоньше на 1 сантиметр, чем у Бриджит Бардо, рост ниже Людки на полголовы и чудесные, длинные до пояса, абсолютно черные, блестящие как сталь и прямые волосы. Короче, красавица, немой укор и полная противоположность всем неуклюжим недотыкомкам, недосягаемой прелести девушка-мечта!
Людка во всем старалась подражать Гале.
Только вот была одна большая и непреодолимая проблема – Людкина толщина и некрасивость, а также яркая белобрысость. Если бы Людка была хоть немного красивой и худой, если бы волосы у нее были бы черного цвета, а глаза не карие, а голубые, то тогда… Но что говорить о том, чего никогда не будет! Вот Галочка была красавица! Однако, Людкина бабка и некоторые другие старухи в коммуналке называли Галку за глаза «перестарком». Идиотки!
Когда Людке было лет десять, Галке отец привез из Болгарии первые туфельки на рюмочках-шпильках, цвета переливающегося мушиного золото-зеленого брюшка.
Людка с восторгом смотрела на это чудо на Галкиных изящных ступнях. А та вдруг сказала: «Мила, померяй и ты, если хочешь!»
Это было что-то! Людка легко влезла в эти золушкины башмачки и долго не могла оторваться от зеркала, любуясь туфельками. А Галка вдруг огорченно сказала как бы в никуда: «Господи, какие же у тебя красивые ножки! Ну почему же мои – такие кривые, да еще и тонкие, как вареные макаронины!»
Люда опешила, быстро сбросила туфельки и сказала: «Галочка, ни у кого в Москве нет таких красивых соседок, как ты! Никто так красиво не одевается, как ты! У тебя самая тонкая талия! Какая разница, какие у человека ноги, если он самый добрый на свете!»
Только Галке Людка позволяла называть себя Милой.
Однажды бабка первый раз, незадолго до школы, взяла Люду на все лето с собой в деревню к своей сестре, бабушке Саше.
В первый же деревенский вечер, на закате, когда пастух пригнал скотину, баба Саша вышла за ворота с куском посоленного черного хлеба и стала зазывать домой свою корову: «Милка, Милка, Мил-ка!!!»
- «Что, она меня зовет?» - спросила у своей бабушки Людмила.
«Нет, это она корову кличет, ее тоже Милка зовут!».
Тут в сбитую из сухих ракитовых палочек загородку в раскрытые ворота степенно вплыла комолая, пестрая и что-то жующая Милка.
Она была очень красива, с большими добрыми и грустными карими глазами,обрамленными длинными густыми ресницами, с огромным животом, слегка облепленным присохшим зеленым навозом.
«Ба, больше не зовите меня никто "Мила"! Я же не корова».
Обе бабушки рассмеялись. Родная, московская, бабка сказала своей сестре : «Веришь, Саня, когда наша лифтерша – татарка Катя сказала ей однажды «Здравствуй, Люся – я на тебе женюся!» - наша девка, а ей года четыре было, сказала «Баба Катя, никакая я тебе не сю-сю, а Людмила! А то здороваться не буду, раз ты не со мной здороваешься!»
Людка, укутанная в простыню, вся дрожа в полутемном, не просто холодном, а ледяном после нагретой ванной коридоре, беспомощно взглянула на недовольное лицо соседки тети Лиды и вдруг увидела за ее спиной Галку.
Тогда Людка инстинктивно, не помня себя, кинулась к Галке на шею и, пытаясь проглотить подступающие уже всхлипы, быстро-быстро зашептала ей:
- «Галочка, помоги мне,я, кажется, умираю!»
Галка молча втащила Люду в свою комнату, захлопнула дверь на замок и сказала:
- «Ну, что с тобой, садись, рассказывай!»
- « Сесть я не могу, из меня сильно течет кровь, и я, наверное, скоро умру, я читала, что от потери крови медленно умирают. Галя, спаси меня!»-
тут Людка разрыдалась.
И Галка спасла. Не засмеялась, не назвала дурой, не побрезговала.
Галка достала огромный кусок ваты, марлю и полиэтиленовый пакет из-под хлеба, ценный, стиранный-перемытый после каждого использования дефицит.
Слава Богу, что трусы Людкины еще не промокли, только одно их двух махровых полотенец все было в неправдоподобно алой крови.
«Ну, вот и все, кровь будет идти примерно дня три-четыре, и надо будет менять вату как можно чаще, а потом все пройдет. У меня, например, всегда семь дней, и живот болит, и голова. И так будет теперь каждый месяц, как у всех молодых особ женского пола».
Галка говорила легко и серьезно, и до Люды вдруг дошло, что если у всех, тогда не страшно!
«Полотенца свои оставь у меня, я простирну и повешу в кухне над вашим столом».
«Галочка, ты моя самая-самая!» - и Людка, вне себя от счастья, что смерть отступила, шмыгая носом и тапками, помчалась в свою комнату.
"Людонька, с днем рожденья тебя!" - крикнула вслед Галка, но Людка уже не услышала.