"... Часто солдаты встречают демонстрацию еще на дороге, на подступах к деревне, чтобы не подпускать нас близко к воротам. Держаться лучше впереди. Передних встретят удары дубинок, но это не так болезненно, как ранение от пластиковой пули. Взрослые с флагами и плакатами обычно идут впереди, тут же – пресса. Сзади – подростки, они могут бросать камни по солдатам, поэтому нужно быть осторожным, чтобы не попасть под обстрел израильских солдат или не получить камнем по голове..."
Мы в Беляине – небольшой арабской деревне к востоку от Рамаллаха. Вот уже почти два года здесь идет мирное противостояние оккупации и захвату палестинских земель. За это время не только палестинцы, но и сотни иностранцев, в том числе и израильтян приняли участие в уже ставших традиционными пятничных демонстрациях протеста.
Началось все с незаконного расширения уже имевшегося еврейского поселения на подступах к палестинской деревеньке. Незаконного вдвойне, потому что по сравнению со многими другими поселениями, "добро" на которые дает министерство строительства Израиля, здесь самовольно распоряжалась какая то частная строительная компания. Впрочем, выгода была многосторонней: солидная прибыль для данной компании, торгующей недвижимостью (построенной, как и все еврейские поселения, на арабской земле!) поддерживалась еще и частичным решением жилищного вопроса для ортодоксального населения Израиля, что ставило под сомнения "неведение" официальных лиц. Чтобы не афишировать постройку новых поселений, пять небольших разбросаных "ешувов" были предусмотрительно объеденены в одно – Мудаин Элит, и после трех лет строительства превратились в ортодоксальный поселенческий городок в 50.000 человек. Но и это, оказалось, не предел. Мер Мудаин Элита оптимистично заверял, что в скором будущем поселение расширится еще до 300.000!
Так деревня Беляин, насчитывавшая около 1.600 жителей и имевшая 4.000 дономов плодородных земель, лишилась в одночасье 2.300 дономов (около 60 % общей площади!), отгороженных от деревни и "прикрепленных" к поселению. При этом большинство оливковых плантаций, являвшихся основным средством существования жителей Беляина, остались "за забором". И народ восстал.
- Мы никогда не противостояли насилием. Все только легально и мирно, - рассказывает Мохаммад, спокойный, улыбчивый парень лет 35-ти, один из организаторов движения сопротивления деревни. – Пару лет назад нам удалось выйти на теперешнего министра обороны Израиля Амира Переца. - Мы недоверчиво переглядываеся. – Перец сказал, что он сам против незаконного захвата и застройки земель, но ничего не может сделать, боясь потерять перед предстоящими выборами поддержку ортодоксального населения. Мы смогли поговорить и с "хахамами" из Кнессета. Те тоже не одобрили захватнической политики поселенцев: "Даже в Торе написано, что нельзя отбирать чужую землю". Впрочем, помощи от них также не последовало.
Тогда мы решили действовать своими силами. Сначала был небольшой строительный вагончик, который нам удалось перетянуть через забор из колючей проволоки и установить на вчера еще нашей земле. На следующий день нас вытолкали оттуда израильские солдаты, а вагончик погрузили на пикап и куда-то увезли. Но мы не сдались. И уже утром на том же месте красовался новый "дом на колесах". Его тоже увезли. Тогда мы поставили третий и одновременно подали жалобу в израильский суд на незаконность действия солдат. Прибывшему на место происшествия судебному исполнителю пришлось отвечать на вопрос: почему не сносят сотни незаконно построенных в поселении домов? Ведь наш среди них – такой же нелегальный, но в отличие от других стоит он на земле, на которую У НАС есть все документы. "Чтобы снести здания в поселении, требуется огромная бюрократическая работа, на это уйдет время. Ваш же вагончик домом вообще не считается. Дом должен отвечать определенным требованиям: в нем есть фундамент, крыша, окна, двери..." Ну что ж, фундамент так фундамент! За одну ночь мы построили свое "здание" – одна небольшая комнатка, но – с крышей, окнами и дверьми. И его не посмели снести! – Мохаммад улыбается. – Этот "дом" стоит до сих пор, и мы там ночуем по очереди...
- А как же израильские солдаты? – удивляется кто-то.
- Никак. Иногда наведываются, убеждаются, что все спокойно, и уезжают. А что они могут сделать? Теперь это – "настоящее здание", на разрушение которого нужно разрешение суда... Кстати, этим дело не закончилось. Нам удалось захватить один из новых котеджей на окраине поселения. Нас оттуда, конечно, выселили "из соображений безопасности". Но этот и еще один дом вскоре присудили к сносу. Так в поселении стало на два домика меньше, - наш собеседник снова улыбается. – А в суде лежит наша жалоба на все остальные дома поселения... Стройку пока приостановили, но кто знает, насколько?
Его рассказ взволновал меня своей необычностью. Сотни деревень в Палестине пострадали в результате конфискации земель под возведение стены, расширение поселений или постройку объездных дорог к ним. И только здесь уже больше двух лет не прекращается борьба, народ не сдается.
Я продолжала думать, слушая вполуха последние советы "перед сражением":
"... Оранжевая граната – звуковая: лучше всего двумя руками сжать уши и пригнуться. Серая – газовая. Плотнее закрывайте глаза и старайтесь задержать дыхание, можно прижать к носу разрезанную луковицу, - спокойно продолжает наш "инструктор". - Стоять лучше ближе к солдатам, тогда газ применять они не смогут. Но если газ все-таки попадет в глаза, лучше всего сразу же промыть их водой из бутылки, желательно – слегка подкисленной лимоном... Ну, что еще? Оружие. Если винтовка с длинным узким дулом – будут стрелять пластиковыми пулями, оружие с цилиндром посередине – слезоточивым газом..."
Инструктаж закончен, и мы неспеша подходим к группе французов, с серьезным видом рассматривающих огромный плакат с планом строительства стены. Только что окончилась и пятничная молитва, из мечети выходит множество народа и присоединяется к общей группе. Почти все тут знают друг друга по прошлым демонстрациям, здороваются, перебрасываются несколькими словами на английском или иврите. Несмотря на яркое солнце, мы спускаемся по извилистому пути из деревни с далеко не прогулочным настроением. Вдоль дороги тянутся невысокие заборы, оплетенные цветущим кустарником белого и ярко-розового цвета. Впереди колонны развиваются большие палестинские флаги, заключают процессию парни-подростки. Палестинцы скандируют речетативом слова протеста. Рядом с нами, сзади и спереди идут десятки иностранцев – немцы, американцы, французы, итальянцы, испанцы. Есть и израильтяне, некоторые - с велосипедными касками на головах, в футболках с надписями на английском "I'm against the apartheid wall!" – Я против апартеидной стены. У одного испанца забинтована рука – ранили на прошлой демонстрации пластиковой пулей. У двоих евреев - огромные кульки в руках. Как оказалось, это пакеты с одеждой, которую они заносят в один из дворов на обочине. "Семья многодетная, у них отца ранили, теперь – парализован", - стараясь перекричать толпу, поясняет мне кто-то из местных.
Асфальтированная дорога ведет нас между оливковыми деревьями. Впереди показывается "забор" – высокое заграждение толщиной в полметра из скрученой колючей проволоки, протянувшееся по всей ширине с лева на право. В конце нашего пути – железное заграждение, за которым, готовясь к бою, стоит изральский пост – несколько БТР-ов и с полтора десятка вооруженных солдат. Не выходя за ворота, они вскидывают оружие и терпеливо ждут "гостей".
- Похоже, они нас сегодня встречать не спешат, - говорит на английском какой-то иностранец. (По всей видимости, не новичок в беляинских демонстрациях.)
- Это потому что Рамадан, - подхватывает кто-то. – Сейчас люди постятся, уставшие, вот ОНИ и расслабились. Надеются, что по такой жаре особой борьбы не будет.
Громкое скандирование лозунгов умолкает, я чувствую, как внутренне сжимаюсь, готовясь, если понадобится, к быстрой реакции. Мы уже в паре метров от заблокировавших ворота солдат. Один из них, выглядывая из люка БТР-а, снимает нас видеокамерой, водя от одного лица к другому. Наверное, будет потом показывать в кругу друзей как Funny Home Video. Или же заведут картотеку "наиболее опасных террористов". Все может быть. Я всматриваюсь в лица, пытаясь понять эмоции солдат. Ненависти не видно, есть только презрение и даже какой-то болезненный интерес. Бесстрашные воины. А чего им боятся? Безоружная толпа против кучки хорошо оснащенных военных. На крайний случай у них еще есть рация.
И солдаты терпеливо дожидаются действий демонстрантов.
Передние уже подошли вплотную к невысоким – в полтора метра высотой – железным воротам. Несколько человек пытаются перелезть на ту сторону. Остальные берут в руки камни, стучат ими по железным рейкам заграждения и выкрикивают лозунги. Ленивая презрительность солдат сменяется злостью.
- Куда вы прете?! – грубо выплевывает арабские слова израильский офицер. – Назад, назад, пошел отсюда! – И подскочившие солдаты сталкивают палестинцев с ограждения.
- Не бойтесь, вперед! – кричит один из беляинских активистов. – Они нам ничего не сделают! Это наша земля! У нас есть постановление израильского высшего суда справедливости, по которому мы можем здесь проходить!
- Назад, я сказал! – ревет все тот-же офицер. – Это – закрытая военная зона, и военный суд теперь решает, можешь ты проходить или нет!
Несколько человек пытаются протиснуться в приоткрывшиеся ворота, за ними напирают остальные. Израильские солдаты хватают переднего, затягивают его внутрь и избивают ногами и дубинками. Еще нескольким демонстрантам удается перебраться на ту сторону, они пытаются освободить захваченного. Остальные возмущенно ругаются. Израильтяне, находящиеся по эту сторону от ворот, возмущенно кричат что-то на иврите.
Все это снимают десятки камер и фотоаппаратов – среди демонстрантов много корреспондентов, есть даже операторы какой-то израильской телекомпании. Наконец палестинцам удается открыть ворота. Но офицер уже приложил к уху рацию, и на помощь блок-посту, как-будто он только и ожидал сигнала, появляется еще один БТР.
- Разойдитесь по сторонам! Спускайтесь вниз! Сейчас наши парни будут бросать камни! – кричит кто-то.
И разделившись на две группы, мы спускаемся с горы по каменистой почве. В это время подростки забрасывают пост камнями, используя при этом особые веревки-"камнебросалки".
"Газ!" – слышим мы истошный крик и видим, как после выстрела шипящая ракета летит вниз, оставляя за собой хвост. - "Обратно!"
Задохнувшись в газовых парах, нижние, пригнувшись, возвращаются по склону вверх. А газовые шашки продолжают свистеть по воздуху. "Бо, бо!!" (Сюда, сюда!)– громко кричит пожилой седой израильтянин, тыча себя в грудь. Я вспоминаю рассказ одного из жителей деревни о том, что несколько недель назад во время демонстрации военные застрелили израильского адвоката. В Израиле это вызвало волну возмущения, и солдаты теперь вынуждены учитывать "еврейский фактор". "Лерот лепо!" - кричит мужественный израильтянин, своим телом прикрывающий мирных демонстрантов.
А солдаты тем временем уже вышли за заграждение и, присев на корточки, целятся теми самыми "винтовками с длинным узким дулом" по подросткам сзади. Раздаются громкие выстрелы, парни-палестинцы прячутся за широкими стволами древних, но все еще щедро плодоносящих олив. И снова – газ, снова – камни, и - выстрелы...
Примерно через час окольными путями, через оливковые плантации мы возвращаеся в деревню. За поворотом стоит "Скорая помощь" – на случай, если будут раненые. К счастью, на этот раз обошлось без жертв. Я слушаю рассказ идущего чуть впереди Мохаммада и ускоряю ход, чтобы быть ближе. Оказывается, это не пустые слова о Суде справедливости. В течение недели жители деревни имеют право проходить через заграждение; при этом израильские солдаты, контролирующие ворота, исправно их задерживают, проверяя документы. Но по пятницам все перекрывается, превращая оливковые посадки в "запретную военную зону".
По дороге нас окликнула, приглашая зайти, хозяйка одного из близжайших домов. "Пойдемте, посидим немного в тени", - поворачивается к идущим Мохаммад. Солнце печет неимоверно, от бега и газа у меня пересохло во рту и першит в горле. Кто-то отказывается, продолжая путь к центру деревни, где уже стоят такси; кто-то тут-же сворачивает с асфальтированной дороги к радушной палестинке. Хозяйка выносит из дому еще несколько пластиковых стульев к уже имевшимся топчанам, и мы рассаживаемся полукругом под широким, плотно обвитым виноградником навесом во дворе. Евреи, арабы, французы, итальянцы, немцы, русские – просто люди сидят в благодатной тени и устало улыбаются. От предложеного хозяйкой чая все деликатно отказались – "Рамадан, мы же знаем". Но после дружного заверения постящихся палестинцев ("Ничего, мы привычные, на нас не действует.") по кругу пошла извлеченная кем-то из рюкзака бутылка воды.
"Как трубка мира", - улыбаюсь я про себя, глотая в свою очередь уже теплую, чуть подкисленную лимоном воду.
- Нас занесли в черный список, - как бы между прочим сообщает Мохаммад, - восемь человек. Теперь нас через пост не пропускают.
- Почему? – интересуется сидящая напротив немка.
- Потому что неделю назад мы повесили по ту сторону "забора" объявление о том, что собираемся построить там гостиницу.
Кто-то удивленно переспрашивает, кто-то улыбается.
Что ж, борьба продолжается!