...Признаюсь, я не любитель самодельных музеев, и собиралась в Хадеру без особого энтузиазма, ожидая встретить там очередное собрание пыльных экспонатов и фанатов с блестящими глазами, готовых часами рассказывать о забытых и никому не нужных реликвиях. Однако иногда случается, что именно там, где меньше всего этого ждешь, вдруг встречаешь нечто, не то чтобы переворачивающее твои представления о жизни, но вносящее в них существенную поправку.
Например, этот ключ от несуществующего дома не представляет из себя никакой исторической и тем более материальной ценности. Однако история, связанная с ним, способна пробрать до печенок. Представим себе рядовую советскую семью, которая в июньский день 1941-го года запирает дверь дома, надеясь вскоре туда вернуться. Родители вешают шнурок с ключом на шею младшей дочке. А потом оказывается, что из всех членов семьи в живых остается она одна, эта маленькая девочка с ключом на шее. Но вернуться ей уже не к кому, да и некуда, потому что дом разрушен войной. Девочке суждена долгая жизнь, и в конце ее она прибывает в Израиль и привозит с собой этот ключ от дома, которого уже давно нет, но который продолжает жить в ее памяти.
Или зададимся вопросом - почему к скульптуре, изображающей маршала Жукова и вышедшей из мастерской изветного скульптора Льва Кербеля притулилась маленькая выцветшая фотография никому не известного солдата, закоюченная в безвкусную железную рамочку? Допустим, маршала музею подарил автор скульптуры. Но при чем здесь солдат?
А вот при чем. Однажды в музей заглядывает женщина, задерживается у скульптуры Жукова, о чем-то размышляя. Потом вынимает фотографию солдата и ставит ее рядом с маршалом.
- Это единственная фотография, которая сохранилась у нас в семье от отца, - говорит она. - Мой отец погиб на фронте и когда-то служил под началом Жукова. Если солдат нашел своего маршала, то пусть они будут рядом и после смерти.
...А теперь попытаемся понять, что же заставляет военного историка Давида Зельвенского, подполковника, между прочим, советской армии, в течение тридцати лет ТАЙНО собирать свидетельства еврейской военной доблести, рискуя в любой момент поплатиться за это своими погонами и "честью советского офицера"? Ведь было же, наверное, какое-то несомненное доказательство этой самой доблести, опровергающее миф о вечно гонимом народе, покорно идущем на бойню!? Похоже, что музей этот он создал сначала в своем сердце. Именно там стояли эти несуществующие мемориалы, гремели салюты и отдавались почести евреям, растерзанным погромщиками, задушенным в газовых камерах, расстрелянных без суда и следствия. А когда открылись двери в вымечтанную страну, он извлек свои сокровища из тайников и поехал с ними в Израиль. Потому что намеревался подарить СВОЕЙ стране исторический музей, который стоил многих других, ибо неопровержимо свидетельствовал - евреи во все времена умели держать в руках оружие. Более того, не имея своей страны и своей армии, они были лучшими бойцами в армиях других государств и бесчестью часто предпочитали смерть. И эта энергия мужества, она никуда не делась - у нее есть начало, есть продолжение и нет конца.
Отступление первое
Давид Зельвенский родился в 1930 году в Молдавии. Члены его семьи служили в российской, австро-венгерской, польской и советской армии, участвовали в шести войнах, в том числе двух мировых. Отец Давида, капитан Соломон Зельвенский, погиб на фронте в 1943-м. Что же касается Давида, то он закончил военное училище, исторический факультет университета, высшие музейные курсы при министерстве культуры; участвовал в 17-ти крупных музейных проектах в Москве, Санкт-Петербурге, Томске, Тирасполе, Кишиневе; написал три книги по истории военных символов и традиций; собрал за 30 лет уникальный архив исторических материалов о военных традициях евреев и в 1995-м году открыл в Хадере военно-исторический музей "Энергия мужества", который за пять лет посетили 30 тысяч человек. Символом музея стали Тора, скрипка и сабля.
Монолог
- В 1994-м я объехал все израильские музеи и не нашел там ничего, что свидетельствовало бы об участии евреев в боях против нацистов, - говорит Давид Зельвенский. - Например, в "Яд ва-Шем" я нашел одни страдания и вышел оттуда чуть живой. Я был поражен: за всю более чем полувековую историю еврейской страны никто не сказал здесь, что галут - это не только вечное изгнание, не только газовые камеры и погромы. Когда в наш музей заглянул Евгений Евтушенко, он был поражен тем, что здесь увидел и сказал: "Я писал о Бабьем Яре, о расстреллянных и задушенных евреях. Еврей в истории всегда представлялся гонимым, слабым. С ним не принято было ассоциировать такие качества, как стойкость и мужество. То, что я увидел здесь, перевернуло все мои представления об этом народе...".
Мы выпали из гнезда две тысячи лет назад и потерялись на этих дорогах галута. Что же с нами происходило на самом деле? Например, известно ли кому-либо, что в первой половине ХХ века три миллиона евреев участвовали в разных войнах, не имея своего государства, армии, гимна? Они становились под чужие знамена и воевали. О том, как они воевали, высказываются короли и президенты - мы собрали эти свидетельства на одном из стендов.
Наша музейная коллекция - концептуальна, она имеет свою логику и отражает некий исторический пласт, который совершенно выпал из контекста истории. Пласт этот можно уподобить угольку, который мы несли в руке много столетий, не разжимая кулачка. И я преследовал всего одну цель - разбудить эту забытую информацию, разжать кулачок. Коллекция моя просто просилась на стены, чтобы ее увидел какой-нибудь Велв из местечка, маленький неприметный человек - и понял, что на самом деле у него львиное сердце, потому что его деды и прадеды веками не выпускали оружия из рук.
Музей наш, в отличие от многих других - живой, он отражает историю через конкретные судьбы. И порой до истории этой - рукой подать. Вот, например, в этой витрине - вещи солдата Найкова, который погиб совсем недавно - спас детей ценой своей жизни. А вот вещи солдата Шапшовича, который тоже принял своего рода бой.
...К сожалению, вещи живут дольше людей, но они сохраняют энергетику своих владельцев. Вот фронтовые спички, например, - их владельца давно нет в живых, а они еще горят. А на этой плащ-накидке сохранились следы грязи с Зееловских высот. Как видите, перед вами не просто развал забавных и интересных вещей...Каким бы ты сюда не пришел, отсюда ты уйдешь немного другим, потому что невольно начнешь размышлять - кто же на самом деле были эти евреи?
Вот эти старые чемоданы - подлинные: с ними ехали в Палестину, а потом в Израиль будущие граждане еврейского государства. Мы "сидели на чемоданах" целый век, а эти придорожные столбики сопровождали нас на всем пути, и каждый раз нам казалось, вот здесь мы сможем, наверное задержаться.
Вот эти многочисленные часы отстукивали время на разных континентах и в конце концов собрались здесь, в Израиле.
Собрание всех этих вещей на самом деле отражает историю крушения еврейских иллюзий. Конец 19-го века - убийство Александра Первого, волна погромов, дело Дрейфуса. Эти похвальные грамоты ремесленного училища, политеха, которые выдавались евреям в начале прошлого века, присутствуют здесь не случайно. Евреи вынуждены делать все для того, чтобы не убили, - стать лучшими, необходимыми. Евреи-благотворители, евреи-меценаты, евреи-артисты, писатели, врачи, фармацевты, инженеры... Независимо от своего положения в 1903, в Кишиневе, они будут лежать рядом - убитые и растерзанные погромщиками. Точно так же, как в 1905 году в Одессе. Они будут стоять голыми в одной шеренге перед земляной ямой, и в очереди в газовую камеру. Российские погромы, Аушвиц и Треблинка - по сути явления одного порядка.
Евреи шли в революцию (известно ли вам, например, что шестеро из 26 бакинких комиссаров были евреями?), они надеялись, что их участь будет другой. Но конец был всегда один - топор, казацкая сабля, нож, пуля, земляной ров. Здесь мы поместили уникальные расстрельные списки 30-х годов, которые нам удалось раздобыть, - может быть, кто-то найдет здесь своих близких?
Началась война - и первыми запылали синагоги: начался всемирный еврейский погром. Вот материалы переводчицы Тамары Штейман, которая работала в составе советского представительства на Нюренбергском процессе. А вот подлинный кинжал эсэсовца, на клинке выгравировано: "Все - для Германии". Чтобы прочесть эту надпись, надо было вынуть кинжал из ножен и употребить его в дело. Этот кинжал нельзя использовать для другой цели - открыть консервы, или намазать хлеб маслом. У колющего оружия одно предназначение - убивать.
1948 год. Заголовки в советских газетах - "Уничтожить и разгромить врага". Кого разгромить, если война закончилась? Безродных космополитов. Среди них, как видим, одни еврейские фамилии. Мы не случайно поместили рядом три советских плаката, декларирующие интернационализм: это к евреям не относится. А что относится? Вот эти брошюры того же времени, клеймящие сионистов. А вот что готовит нам день сегдняшний: перед вами прохановская газета "Завтра" с редакционной статьей, предупреждающей о том, что сионистские бандиты собираются разбомбить Москву. А вот украинская листовка. Лейтомотив тот же: "Евреи, убирайтесь из наших мест!". И снова, как и сотни лет назад, евреи пакуют чемоданы. В конце эскпозиции этого зала мы разместили несколько вещей, с которыми они ехали в Израиль. Один бухгалтер, например, привез старенький арифмометр - он не знал, что в Израиле есть компьютеры. Мы не везли сюда золота и бриллиантов. Мы везли сюда своих детей - наше будущее и будущее этой страны. А еще мы везли с собой традиции - наше умение защищаться и воевать. Об этом - в следующем зале, который я решил назвать так: "Евреи в военных мундирах".
Мы видим здесь, в Израиле, на каждом углу мальчиков и девочек с автоматами на шее. Так было испокон веков - военная традиция для евреев была не менее важна, чем традиция веры, потому что именно она определяла - быть нам или не быть. Вот, например, кокарда солдата-еврея, участника франко-прусской войны. А вот высшие награды русской армии - Георгиевский крест и медаль "За храбрость", выданные солдату-еврею, участнику Брусиловского прорыва. Вся наша экспозиция, по сути, - это попытка сказать современному израильскому солдату: "Ты не одинок. У тебя за плечами не одно столетие хорошей военной закалки. Твои деды и прадеды сабельку из рук не выпускали. У тебя это записано в генном коде". В конце экспозиции вы увидите доказательство того, что традиции эти живы, они продолжаются, - фотографии военных династий. В одной еврейской семье прадед участвовал в Первой мировой войне, дед - во Второй, а внук служит в ЦАХАЛе. В другой - дед принимал участие в Сталинградской битве, а три его внука воевали в Ливане.
...Эстафету библейских героев-воинов во главе с Мошей Рабейну и Иисусом Навином продолжили герои древности Маккавеи, защитники Гамлы и Мосады, воины Бар-Кохбы... А потом была ночь рассеяния. Но и в галуте, в армиях стран, где довелось жить евреям, они не прятались за спины других. Например, Хосе де Рибас (Осип Михайлович) был первым российским адмиралом-евреем, участвовал во многих сражениях, в том числе и в штурме Измаила в 1791 году (в его честь была названа одна из улиц Одессы - Дерибасовская).
Мало кто знает, что в царской армии были специальные еврейские формирования - например, Израилевский конный Его Высочества Герцога Фердинанда Брауншвейгского полк, сформированный генералом-фельдмаршалом Георгием Потемкиным. По замыслу светлейшего князя после победы над турками этот полк должен был первым войти в Иерусалим.
Участвовали евреи и в войне 1812 года. Будущий царь Николай Первый писал в своем дневнике о евреях, что они "с опасностью для жизни" помогали, где могли". В армии Наполеона сражались три еврейских полка, один из них принимал участие в битве под Ватерлоо - почти все солдаты этого полка погибли.
В Крымской войне 1853-56 годов участвовали тысячи евреев. Только на Черноморском флоте воевали 1080 моряков-евреев, 595 из них погибли.
Во время русско-турецкой войны 1877-78 годов евреи сражались во многих войсковых соединениях, а в 16-й и 30-й дивизиях, формировавшихся в Минской и Могилевской губерниях, их численность достигала четверти воинского состава. Из евреев-кантонистов, так и не согласившихся сменить веру своих отцов, был сформирован Еврейский Его Величества Государя Императора полк, созданный по приказу Александра Второго.
"В продолжительную мою боевую карьеру мне редко приходилось встречать такое безупречное мужество и хладнокровие", - писал о подвигах вольноопределяющегося Давида Гольдштейна знаменитый генерал Михаил Черняев. Будущий военный министр генерал Куропаткин писал: "Евреи умели так же геройски сражаться с врагом, как и солдаты-христиане".
Приказом по армии главнокомандующий великий князь Николай Николаевич отметил подвиг Самуила Корнгольда, который накрыл собой турецкую гранату и спас многих солдат.
В русско-японской войне участвовали 30 тысяч евреев, свыше 20 тысяч из них погибли. Сотни евреев были награждены Георгиевскими крестами (подпрапорщик Меер Бондарь, унтер-офицер Цион Мендель, подпрапорщик Гольдин и другие), а иные (Йосиф Трумпельдор) стали полными Георгиевскими кавалерами.
Во время второй Мировой войны в составе армий разных стран сражалось более полутора миллиона евреев - из них можно было бы сформировать 100 дивизий. Известны так же имена 300 генералов, руководивших сражениями в составе армий стран-союзниц. Из 40 тысяч интербригадовцев, воевавших в Испании, 10 тысяч были еврееями.
- Истоки еврейской военной доблести и нашего мужества следует искать в стремлении защитить свою веру, свои идеи и символы, - говорит Давид Зельвенский, - вот на этом стенде мы собрали оружие, с помощью которого евреев в разные времена пытались лишить их веры, достоинства и жизни. Сама история их тут рядом расположила - этот меч крестоносцев, казацкую саблю и фашистский штык.
Отступление второе
"Музей "Энергия мужества - один из немногих хранителей подлинной еврейской истории". Арон Шнеер, доктор истории, сотрудник музея "Яд ва-Шем".
"В этом музее поражает все - концепция, содержание, профессионализм". Давид Александер, директор Музея диаспоры.
"Честь и слава тем, кто добавил свои страницы истории к великой Саге о народе Моисеевом". Евгений Евтушенко, поэт.
"Это неизвестный пласт еврейской истории и культуры". Давид Тухманов, композитор.
"Это потрясающий музей истории еврейского мужества". Лев Кербель, скульптор.
"Создать такой музей - это тоже подвиг во имя народа-героя". Анатлий Алексин, писатель.
"Ваш музей - угодное Всевышнему дело. Воинство небесное всегда помогало воинству земному. Да хранит вас Б-г!" Раввин Купчик.
"Музей в Хадере - единственный музей в Израиле, где наши дети, погибшие за Израиль, продолжают жить". Клара Найкова, мать солдата Алексея Найкова, ценой своей жизни спасшего 46 детей .
"Пережил потрясение и гордость. Неужели это мы, евреи?" Доктор Самюэль Хигинс, Австралия.
"О том, что евреи - достойные люди, хорошо знал Рауль Валленберг. Сеггодня мы убедились в этом". Сабина Рот, Швеция.
"Полвека искала следы отца, пропавшего без вести. Музей помог их найти - он погиб на Курской Дуге". Рая Бритвина, Хадера.
Вместо эпилога
Три года музей "Энергия мужества" был блуждающим, у него не было конкретного места. Он переезжал семь раз, и его экспозицию приходилось всякий раз восстанавливать заново. Как я уже упомянула, его создателю Давиду Зельвенскому уже за 70. Примерно столько же - его единомышленникам, сплотившимся вокруг музея, ветеранам Второй мировой войны и детям погибших фронтовиков. Статуса у музея нет, он держится на энтузиазме стариков. Когда я навещала музей в последний раз, он ютился в подвальном помещении без кондиционеров. То, что происходит с ним, в определенном смысле очень напоминает то, что происходит с нашей последней алией. С чем же столкнулось Государство Израиль, на голову которого нежданно-негаданно свалился этот оригинальный музей - с бесценным подарком, или "социальным случаем"? И кто позаботится о нем, чтобы не прервалась эта ниточка между нашим прошлым и будущим, когда уйдут старики? Неужели все пойдет прахом, и этот музей пополнит мораторий других когда-либо существовавших музеев?