Через некоторое время воины ввели в хижину остальных пленников. Дон Эстебан предусмотрительно нахлобучил на голову свое оперение и впридачу надел зловещую шаманскую маску, которая надежно скрывала лицо.
Шесть черных одинаковых кусочков шерсти он положил в какой-то круглый предмет. Потом я понял, что это был череп, а один кусочек шерсти - тот самый, роковой - был закрашен чем-то красным. Вероятно, это была кровь, что вполне соответствовало ситуации.
Никто из нас, кроме Беко, пока не знал о предстоящем испытании. Наш капитан был молчалив и бледен, но мужество не покидало его. Казалось, он начинал постигать хитроумный замысел дона Эстебана. Но все еще было впереди.
Большой Цыган вгляделся в наши лица и мрачно произнес:
- Дикари отпустят нас на свободу. Но мы должны выбрать одного из нас, с которым они поступят по своему усмотрению. Я не мог сделать выбор за вас. Пускай это сделает жребий.
Пираты заволновались, но, судя по тому тону, которым капитан произнес приговор, все поняли, что иного выхода нет.
- Почему же ты сам участвуешь в бросании жребия? - спросил я Беко.
- Я хочу испытать свою судьбу еще раз, - ответил он и добавил загадочно: - Тем более, что есть еще кое-что, и из безнадежных ситуаций должен быть выход...
Крепыш О'Хара первым подошел к черепу - и быстро вытащил черный кусочек. Удача! За ним был Лис. Он долго рылся среди кусочков, заметно трепеща, переминаясь с ноги на ногу. Потом вытащил - опять-таки черный кусок. Леграну также повезло. По этому случаю он готов был прямо здесь, в хижине вождя, пуститься в пляс.
Испытания продолжались. Вождь снова выставил череп, и пришел черед тянуть мне. Случалось я бывал во многих передрягах, когда жизнь висела на тонком волоске, но мне никогда не было так жутко. Я вообразил себя поджариваемым туземцами на длинном вертеле. Острая, пронизывающая обоняние вонь объяла меня, точно наяву. Дрожащими руками я вынул шерстяной комок - и, к своему счастью, понял, что буду жить.
Затем к черепу приблизился капитан. Беко потом рассказывал мне, что его пальцы переплелись с пальцами вождя, и капитану показалось, что тот предложил - да, да, именно предложил! - ему нужный клочок. Большой Цыган в упор взглянул на вождя, но хитрая непроницаемая маска скрывала его лицо. Последний акт трагикомедии завершался, а Беко претило быть ее участником. "Пусть крыса сожрет крысу!" - подумал он и резким движением вытащил свой жребий - черный клочок шерсти. Все ахнули от радостного изумления.
Теперь в коробке оставался только один кусочек, но он-то уж точно был окрашен в красный цвет! Стало быть, незачем было и тянуть. Все и так было ясно.
Последним был Бартоломео Рохас. Он в каком-то оцепенении, словно не веря, подошел к черепу и запустил руку. Жребий действительно предрекал ему смерть. И кровь осталась на пальцах побледневшего испанца.Он вскрикнул и отступил на шаг.
- Вы не посмеете отдать меня на съедение этим дикарям, капитан! - залепетал он. - Вы обещали мне, что...
Но Большой Цыган упрямо покачал головой, искоса поглядывая на вождя, сохранявшего полное спокойствие.
- Как видите, Рохас, сама судьба, само провидение решило все за вас. Хотя вы убили моего товарища, я не отдал вас на растерзание и честно выполнял наш договор, пока, как вы сами когда-то выразились, не кончились гарантии. Бог рассудил по-другому. Вверяю вашу душу Его объятиям, хотя объятия Сатаны здесь были бы куда уместнее.
Изобразив учтивый поклон, Беко вышел из хижины. Пираты последовали за ним. Однако, едва мы, переводя дух, покинули это проклятое место - Большой Цыган подал мне соответствующий знак задержаться у хижины вождя. Охранник тупо глянул на нас двоих, но не сделал попытки прогнать. В его голове крепко засел приказ вождя обеспечить нам полную свободу. Нас же разъедало любопытство, и мы готовы были полезть на острые копья дикарей, лишь бы только услыхать краем уха, о чем говорилось в хижине после нашего ухода.
А там происходило следующее.
Рыдающий Бартоломео тут же упал на колени, трясясь в истерическом припадке. На коленях же он пополз к вождю, безуспешно пытаясь обхватить его ногу.
- Сударь! - всхлипывал измученный испанец. - Сударь! Капитан утверждал, что вы - европеец. Кто бы вы ни были, во имя человеколюбия пощадите меня! Я еще так юн и не успел вкусить радостей жизни. Помилосердствуйте - если вы верите хоть в какого-нибудь бога, - и я клянусь, что он наградит вас за ваше снисхождение!
Вождь слегка тряхнул перьями, но продолжал хранить молчание.
- Может быть, вы валлиец, или англичанин, или ирландец, но, черт побери, кто бы вы ни были, помогите... помогите мне вырваться из этого ада! - стонал Рохас, уткнув голову в колени.
Потом он заговорил по-французски, перемежая свою путаную речь испанскими словами, но все было напрасно.
- Я попробую уговорить капитана. Он несколько странен, но, безусловно, благороден, хоть и считается пиратом. Он посадит вас на корабль - и вы сможете выбрать себе любое место во время следования... Я не пират и вовсе не разбойник, - продолжал он возбужденно. - Я жертва насилия и сам являюсь их пленником. Большой Цыган захватил форт Сан-Педро, перебив гарнизон и спалив город. Он силой заставил меня следовать за этими проклятыми сокровищами, и один бог ведает, что теперь случится с моей возлюбленной женой...
При этих словах вождь еще раз тряхнул головой и заскрежетал зубами.
- О, я вижу, вижу, что вы понимаете меня, понимаете мои нечеловеческие муки и страдания, - надрывался испанец. - Я остался сиротой, ибо мой отец погиб в схватке с пиратами. И только моя бедная жена оставалась для меня ярким факелом в темном подземелье судьбы...
Бартоломео не поднимал головы, лопоча бессвязные мольбы о пощаде, будто читая Псалтырь.
- Я готов быть вашим слугой, рабом, кем угодно, исполнять любое ваше приказание не хуже этих дикарей! Ну неужели вы отдадите меня, такого же белого благородного человека, как и вы, на съедение этим варварам?..
Вождь глубоко вздохнул и, крепко сжав кулаки, неожиданно закричал:
- Заткнись, лжец! Все, сказанное тобой, - грязная ложь! А ты сам подобен мерзкому облезлому шакалу, воющему на луну!
- О, вы говорите по-испански! - встрепенулся Бартоломео, не вникая в суть сказанного вождем, и попытался встать с колен. - Я знал, я чувствовал, что вы способны меня понять...
- Да, мерзавец, я способен тебя понять, ибо ты суть плоть от плоти моей. Бог проклял, видно, меня за прегрешения! - гневно промолвил вождь и резко сдернул с головы аляповатую маску.
На ошарашенного Бартоломео глянуло яростное лицо его отца - и он вмиг почувствовал на себе взгляд сатаны, хватающего его своими цепкими железными когтями...
- Я воскрес, воскрес, вопреки яду, дикарям и тебе - для того, чтобы отомстить и привести в действие тот приговор, который когда-то вынес мне ты, Бартоломео!
- Не может быть... Сгинь! Сгинь! О-о-отец!.. Я погиб! - еле выговорил бедняга и, выпучив от неимоверного ужаса глаза, так и замер в неуклюжей позе. Но через миг он уже распластался без чувств на ветхом полу хижины...
С нас было достаточно. Переглянувшись, я и Беко нагнали своих товарищей.
Позже мы узнали, что Рохас-младший был передан в руки дикарей, которые с тупым и диким удовольствием начали долгие приготовления к своей жуткой трапезе.
Мы же, ведомые вождем и небольшим отрядом, отправились к пещерам. Всю дорогу наш капитан мотал головой и, отплевываясь, что-то цедил сквозь зубы. Он честил испанцев - отца и сына, поровну выдавая им порции проклятий, прекрасно сознавая, что его нерушимое слово, данное Рохасу-старшему, должно оставаться в силе.
Ночная мгла затопила остров, но мы шли по узкой тропе, освещаемой факелами дикарей, устремляясь в неведомое...
(Продолжение следует)