До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди...
С. Есенин
Бескрайнее поле, сплошь покрытое пшеницей с вкраплением васильков, напоминающих небольшие озерца, расстилалось перед ним. Вдалеке, за этим полем, он уже видел дымок, вырывающийся из печной трубы его дома. Дома, который он покинул много лет назад, от которого он столько раз убегал как от проклятья и который ждал его возвращения этим жарким летним днем…
Какое-то время он смотрел на дом, потом тяжело вздохнул и сел на траву. Он очень устал: слишком дорогих ему людей он потерял, слишком много битв он проиграл и слишком много шрамов было на его теле и в его душе.
Он закурил, устремив взгляд куда-то в третье измерение, где он был совсем другим – молодым и полным стремлений. Он взглянул на анкх, вытатуированный на его запястье, чуть ниже была фраза - CARPE DIEM (Срывай День).
В тот день, когда все они набивали свои первые татуировки, они выбрали эту фразу своим девизом. Он и двое его самых близких в жизни друзей. С Дикером было здорово поболтать о жизни, они понимали друг друга почти бес слов. Его второго друга, вернее подругу они всегда звали Бобриком. Это было ее старое прозвище. Он с улыбкой вспомнил, что она в плохом настроении всегда сидела на подоконнике в его комнате и нервно курила. А еще она была пессимисткой и любила мрачно шутить, но солнце неизменно переливалось в ее волосах, и она умела так нежно улыбаться им. Они спасали ее от депрессии, утирали ее слезы и старались решать ее проблемы. Она была их малышом, о котором они заботились и над чьими кулинарными экспериментами часто потешались.
Солнечный Бобрик пролетел кометой – она умерла три года назад, оставив целое море боли в сердцах тех, кто ее любил…
Улыбка погасла на его лице, и знакомо заныло в груди. После друзей остаются белые пятна, которые ничем невозможно заполнить. Они будут долго зиять подобно рваным ранам и останутся ужасными рубцами на всю жизнь…
Закурив новую сигарету, он вспомнил как они собрались вместе в последний раз. Это было ровно три года назад. Тогда она еще была жива, а Дикер весело болтал о футболе. Но уже в воздухе было что-то тревожное, словно каждый из них чувствовал, что они в последний раз втроем. Через неделю ее не стало…
На похоронах Дикера не было, и он один провожал ее. Народу было много, но он знал, что только он сможет проводить ее в последнее путешествие; остальные, даже ее семья, не знали и сотой доли того, что знали они с Дикером про их Бобрика. Дикер появился после церемонии. Он принес огромный букет почти черных роз, который выглядел среди остальных белых букетов как запекшаяся кровь. Они тогда долго сидели около ее могилы, он курил, а Дикер молчал, опустив голову на руки. Общая печаль объединила их, в один день они постарели лет на десять. А во взгляде Дикера появилась усталость, словно огонь, горевший там, засыпали золой. В этот день он понял, что Дикер любил их Бобрика не так как он. Он любил ее как маленького непутевого ребенка, который лучше всех снимал приступы хандры, но временами наполнял жизнь головной болью. Дикер же любил в ней женщину.
Дикер ушел за ней следом ровно через год. Он разбился в авиакатастрофе, и его тело так и не нашли. Теперь его лучшие друзья были мертвы. Он поминал их в один день, надеясь, что на том свете они все-таки встретились. Хотя по-другому и быть не могло – в следующем мире они снова будут вместе.
«Срывай день», - прошептал он, встал, закурил и пошел через поле к дому, где на старой яблоне висели ее качели, а на крыльце все еще валялся старый футбольный мячик.
Пришло время возвращаться домой.